Предвестники викингов. Северная Европа в I-VIII веках - Александр Хлевов

Весьма важным и априорно, казалось бы, решенным является вопрос о рогатом антропоморфном существе, завершения рогов коего в большинстве случаев несут птичьи головы. Похоже, ни у кого не вызывает сомнения, что этим существом является Один, а птицы на его рогах — вещие вороны. В том, что это именно Один, сомневаться не приходится. Более всего в этом убеждают те случаи, когда подобный персонаж изображается помогающим всаднику — находясь за спиной последнего, он поддерживает и направляет его копье. Столь явное вмешательство в судьбу поединка допустимо только для бога, отвечающего за воинскую удачу в бою, каковым Один и является. Птицы же — в силу приведенных выше морфологических особенностей, а именно, формы хищного клюва — не могут (по крайней мере однозначно и безапелляционно) идентифицироваться как вороны, тяготея по своим внешним признакам скорее к орлам или иным видам крупных хищных птиц. Учитывая же, что орел в той же самой степени, что и ворон, может претендовать на роль «птицы Одина» (148; 26), представляется наиболее разумным, ни в коей мере не покушаясь на персону самого «рогоносца», отказаться от однозначной и априорной интерпретации птиц как воронов в пользу орлов либо же, по крайней мере, ограничиться термином «птица» без видовой расшифровки.

Таким образом, рассмотрение темы птицы в искусстве Скандинавии приводит к достаточно убедительным и далеко идущим выводам. Общегерманский символ, просуществовав в эпоху Великого переселения народов в относительно устойчивом иконографическом воплощении, в середине тысячелетия испытал отчетливое тяготение к распаду. Итогом его явилось вызревание определенных обособляющих черт, окончательно разведших изначально недифференцированный образ «хищной птицы» на несколько самостоятельно развивающихся образов. Результат, проявленный в искусстве, обнаружил визуальное закрепление в вендельскую эпоху окончательного формирования образа Одина, дополненного образами вещих воронов.

Возникновение, распространение и развитие рунической письменности явилось одним из наиболее важных культурных свершений германских племен в ранний период их истории. Само по себе создание системы письма, хотя и является существенным шагом в культурной истории любой общности, еще не может рассматриваться как нечто выходящее за рамки простого научного интереса. Живое внимание порождают лишь его неповторимые особенности. Человечеству известны несколько основных типов систем передачи информации с помощью графических символов. Они возникали, без сомнения, стадиально, в определенный момент времени, когда необходимость диктовала условия, требующие более совершенных и изощренных способов трансляции и накопления информации как таковой и опыта в частности. Существенно, что, возникая в различных регионах земли, эти системы письма были всегда ориентированы на местные условия и оптимизировались под тот «механический» способ нанесения знаков, который был наиболее адекватен для данного региона. Этот способ, с одной стороны, диктовался природными материалами, применявшимися при письме, а с другой — сам диктовал форму и характер символов, создавая неповторимое своеобразие эпиграфического наследия человечества. Классический пример различных путей формирования систем фиксации информации — две соседствующие на земле и совершенно различные письменности: месопотамская и древнеегипетская. Первая была оптимизирована для тиснения знаков сухим стило-сом на глиняной табличке, вторая — для нанесения рисунков и символов пигментом на гибкий папирус. И та и другая могли воплощаться и в иных материалах — скажем, в камне, — однако предельно четко законсервировали в форме своих знаков память об изначальном способе письма.

Применительно к рунической письменности эта универсальная особенность нашла выражение в том, что знаки рунического алфавита — футарка — называемого так по фонетическому значению первых знаков ряда: F, U, ТН, A, R, К — в любой из своих достаточно многочисленных вариаций сохраняли по крайней мере одну изначально запечатленную в них черту: они были приспособлены прежде всего для вырезания их на деревянной поверхности. Все линии, образующие отдельные руны, всегда проводились либо вертикально, либо под некоторым углом к вертикали, но никогда — в горизонтальном направлении. Этот принцип возник и соблюдался в силу того, что главным и основным материалом, на который наносились надписи, изначально были ветви деревьев, палочки, кости животных. Продольное расположение волокон дерева приводило к тому, что все линии, процарапанные вдоль волокон, неизбежно становились малозаметными и с течением времени, особенно при употреблении предмета, заглаживались и исчезали достаточно быстро. Линии же, прочерченные поперек волокон и нарушавшие структуру дерева, были отлично видны и долговечны. С течением времени, причем уже на самых ранних этапах существования рунической письменности, надписи стали наносить на различные поверхности, отнюдь не только деревянные, но и каменные, металлические и т. д. Тем не менее фундаментальное качество рунических символов не исчезло. Несмотря на трансформацию футарка в разных регионах и в разное время, горизонтально проведенных линий в составе его знаков так и не возникло. Консерватизм рунической письменности в сфере графической традиции прослеживался и в последующие эпохи ограниченного, совершенно маргинального, их бытования среди скандинавов — так называемые рунические календари (runstafaR) нового и новейшего времени дают картину устойчивости раз и навсегда определенного облика символов этого алфавита.

Хрестоматийно известно, что «руна» в готском языке обозначает «тайну» (21; 129). Показательно, что финские языки заимствовали слово «руна» в значении «песня», и есть основания предполагать, что заимствование это относилось к рубежу эр. Э. Хелльквист предположил, что изначальное значение корня «ru» — «издавать звук». В таком случае слово «тайна» лишь вторичное значение термина «руна».

Руны являются самым поздним и фактически единственным «языческим», «доцивилизованным» алфавитом Европы, находящимся вплоть до сего дня в относительно устойчивом и широком употреблении. Три основных алфавита, унаследованных европейской цивилизацией и явившихся краеугольными корнями ее культуры — латинский, греческий и кириллический, — практически исчерпывают все многообразие той символической структуры, которая позволяет обитателям континента выражать свои мысли, накапливать информацию и обмениваться ею. Прочие алфавитные системы — критская, этрусская, а также многие другие — либо органично растворились в своих типологических наследниках, либо полностью сошли со сцены. Кельтский огам, игравший важную роль в трансляции духовного наследия друидов и являвшийся одной из визитных карточек кельтской цивилизации, также полностью вышел из употребления, лишь изредка привлекаясь в наши дни приверженцами оккультного знания, впрочем, в крайне ограниченных пределах.

Руны же, хотя и чрезвычайно сузив ареал своего бытования, не исчезли как носитель информации ни в Средние века, ни в новое время. Уже упоминавшиеся рунические календари отметили перемещение рун в иную сферу существования — как топографически (в основном в сельскую местность и на окраинные территории скандинавского мира), так и социально (преимущественно в крестьянскую среду), а также маркировали иную семантическую нагрузку, которую они теперь несли. Ведь руны теперь практически полностью перестали быть алфавитом — с этой потребностью давно и более успешно справлялся латинский графический ряд. Они вновь стали набором символов, вернувшись к изначальному состоянию во многом пиктографического письма, выполняющего в первую очередь задачу трансляции закодированного сигнала, а не передачу на письме вербальной информации.