Моё желтоглазое чудо. Книга 2 - Кира Оксана Валарика

пробивать мелкую чешую и с каждым порезом словно жалила дракона, делая бессмысленные изначально раны довольно неприятными. Сам Пепел нападал только при помощи того, что природа дала, то есть когтей. При такой степени трансформации рук они были едва ли не длиннее ножей противника, и при том когтей так же было и больше, отчего от одного удара оставалось три-четыре раны, что склоняло чаши весов победы в этом бою на сторону дракона. Но стоило признать, что если бы не исцеления Беартиса и Нейта, если бы не добровольное участие в ритуале перед самой дракой, если бы нужно было просто убить, то победить было бы гораздо проще. Но убивать Шеридана было не самой лучшей идеей. Да, в отличие от других существ элисид очнется через пару дней, и если притащить его труп домой, то по «возвращении» можно было бы продолжить прерванный смертью разговор, силой пробиться в его сознание, но… было ли у них столько времени? И где сейчас Лиана? Продержится ли она там этот срок? Нужно было действовать здесь и сейчас, и действовать точно, что не позволяло дракону убивать больше, чем нежелание обнулять свой счетчик «время без убийств», который он не то, чтобы так уж серьезно отслеживал.

— Я ведь не дам тебе умереть, — перехватив кулаки элисида, благо, длины трансформированных пальцев хватило, Адриан, разведя руки противника в стороны, подступил совсем близко, снова заглядывая ему в глаза. — Я ведь буду тебя на куски резать, но умереть не дам. Оно тебе надо, такое потрясение?

Они оба были уже с ног до головы в крови, причем каждый не совсем в своей, но Пепел держался уверенней, словно бы и не было той сотни порезов, что покрывала его тело. Шеридан же покачнулся, после чего уткнулся лбом дракону в плечо, словно полностью ему доверял и они были дорогими друзьями, если не сказать о большем:

— Ты хоть представляешь, сколько раз за эти века меня убивали? Сколько раз при этом пытали и как изощрялись? — он спрашивал тихо, можно даже сказать устало. — А ведь у моего вида совсем другой болевой порог, так что слова о пытках навевают на меня скорее скуку, чем страх. Придумай что-нибудь другое, удиви меня.

— Хорошо, — Пепел согласно кивнул, хоть собеседник и не мог этого видеть, после чего парой простых движений заставил его выронить ножи и отпустил его руки, но тут же сжал элисиду горло, второй рукой вцепившись ему в подбородок и тем самым заставляя того поднять голову. — В глаза мне смотри.

Шеридан ожидаемо подчиняться не спешил, насмешливо улыбаясь и накрепко зажмурив веки.

Адриан тоже улыбнулся. Не сказать, чтобы так уж по-доброму. Парой быстрых движений когтями он дорвал поддетую под и без того рваный плащ рубашку элисида, оголяя плечо и основание шеи противника, и впился в бледную кожу клыками. Драконы, конечно, никогда не страдали вампиризмом, но воздействие через живую кровь освоили еще на заре времен.

От укуса парень дернулся, затрепыхался, пытаясь вырваться, и Пепел покладисто отпустил его шею, отклонился, медленно скользнул по губам языком, слизывая оставшуюся на них кровь:

— В глаза мне смотри, я сказал.

Его голос стал словно бы ниже, окрасился далеким рокотом, вибрирующим в костях. Глаза вспыхнули ярче, а зрачки чуть расширились, перестав походить на тонкие линии, но и не превратившись в закрывающие радужку темные пропасти. Черты лица, и без того заостренные, стали совсем резкими, чешуя проступила более четко, а на голове окончательно проявилась пара белых, немного загнутых к кончикам рогов.

И Шеридан распахнул веки. Но посмотрел при этом с вызовом, словно одним взглядом хотел сказать «Ну, смотрю, и что?».

Это он, конечно, зря. Потому как, говоря Нейтану, что его способность — забирать чужую боль, Адриан нагло и беспринципно соврал. Его истинная способность была совершенно другой, хоть правильно он ее уже давно не использовал. Но упертый элисид — чем не повод вспомнить былые времена, истинного себя?

— Тебе больно? — участливо поинтересовался он у Шеридана, сжимая его прокушенное плечо. — Это ведь совсем другая боль, ты чувствуешь это? Меня, на самом деле, никогда не считали мастером пыток, я по большей части убивал быстро. Поэтому ты скажи, если что не так.

Дракон еще чуть более сильно сдавил рану, потом дополнительно прошелся по тому месту когтями, не позволяя при этом элисиду отвести взгляд. Между пальцами, снова вцепившимися в порезы, более сильно потекла кровь, теплая и даже немного парующая на окружающем их холоде.

— Очень интересное ощущение, — откликнулся Шеридан. — Что ты со мной делаешь?

Адриан чувствовал, как он порывается сопротивляться, как хочет оттолкнуть его, не позволить продолжать эту игру, но дракон уже достаточно крепко держал его взгляд, проникая все глубже, как-то было с Беартисом и Нейтаном, но не ставя перед собой задачу облегчить причиняемую им же самим боль. Живая кровь элисида позволяла ему такое воздействие, и он собирался в полной мере воспользоваться этой уловкой.

— Проникая в твое сознание, я трансформирую твое восприятие боли, превращая ее из физической в душевную, — мягко сообщил дракон, медленно вгоняя когти второй руки в еще здоровое плечо Шеридана. — Я слышал, что у элисидов с эмоциями все еще сложнее, чем с болевым порогом, но с тобой все иначе, ведь так? Я чувствую это. Твои чувства… — он принялся медленно сжимать пальцы, все глубже впиваясь в теплую плоть, оставляя глубокие, сильно кровоточащие раны. — Слишком сильны. Мне это нравится. Это позволит мне показать тебе ту бездонную пропасть отчаянья, в которую ты так старательно толкаешь юного черного кота. Ну как, я смог тебя удивить?

К концу речи дракона парень в его руках уже ощутимо дрожал, а взгляд его черных, словно наполненных тьмой глаз, был ошарашенным и немного рассредоточенным. Элисид слабо цеплялся пальцами за запястья дракона, но это все, на что его хватало.

Пепел довольно улыбнулся и прикрыл веки, обрывая прямой контакт на некоторое время, чтобы дать своей жертве возможность ответить. Потому как все это и делалось ради разговора. Допроса, если быть более точным, но не суть. Доводить жертву до состояния невменяемости было совершенно не верно, хоть и, где-то в глубине души, очень хотелось. Задавить этой болью,

отчаяньем, тоской, выжечь ими дотла, оставив лишь серый пепел пустоты. Нельзя было подчиняться этому желанию, отпускать его на свободу. Не сейчас.

— Как твое истинное имя? — вместо ответа на поставленный вопрос