Рыцарь пустыни, или Путь духа - Генри Райдер Хаггард

Во вторник после воскресного ленча с Эдит, Дик, как и обещал, приехал к ней на Брук-стрит, на сей раз на чай. Увы, Эдит он застал чем-то расстроенной. Будучи в подавленном настроении, она даже не торопилась отвечать на проявления его чувств. Спросив у нее, в чем дело, он так и не добился от нее внятного ответа. В конце концов, он ушел от нее злой и даже подумал, что из всех его знакомых женщин, Эдит – самая непонятная и непостоянная.

Так тянулось какое-то время, разговоры перемежались с письмами, содержащими довольно откровенные намеки по поводу того, что произошло между ними, пока, наконец, загнанная в угол, Эдит не заявила, что причиной ее странного поведения является сон, в котором ей снилось, что Руперт жив и здоров. Разумеется, Дик посмеялся над ее сном, однако Эдит еще три месяца ссылалась на него, чтобы избегать общения с ним. Наконец настал день, когда увиливать стало невозможно.

Дик заявил, что шесть месяцев молчания, о которых она просила, давно прошли, и потому предложил объявить, как то было принято, об их помолвке.

– Не смей! – воскликнула Эдит, вскакивая со стула. – Я тебе запрещаю. Если ты так поступишь, я дам опровержение и никогда больше не заговорю с тобой.

Терпение Дика лопнуло, и он вышел из себя. Даже для Эдит эта вспышка гнева была в новинку, ибо таким разъяренным она его ни разу не видела. Он кричал на нее, обзывал дурными словами, каких она никогда не слышала в свой адрес. Он заявил, что она продажная женщина, вышедшая замуж за Руперта Уллершоу исключительно ради положения и денег, теперь потехи ради пытается разбить его, Дика Лермера, сердце; что она всегда была его проклятьем, что он надеется, что когда-нибудь она поплатится за это, и далее в том же духе.

Эдит обычно было свойственно завидное самообладание, но на этот раз нервы ее сдали. Грубость Дика превзошла границы ее терпения. Еще бы, ведь ей ни разу не доводилось слышать в свой адрес такого потока угроз и гнусных оскорблений. От испуга она во всем призналась.

– Я не могу выйти за тебя замуж, – сказала она, – что, возможно, даже к лучшему, ибо я не намерена терпеть такое.

– Проклятье! Почему нет? – удивился Дик. – Ты больна или собралась в монастырь?

Она резко обернулась к нему.

– Нет, причина гораздо серьезнее, чем эти две. Потому что женщина не может иметь двух мужей. Руперт жив.

Гнев Дика моментально испарился, он разинул рот и побледнел.

– Откуда ты знаешь? – спросил он.

– Потому, что я видела его здесь. Он пришел сюда примерно через час после того, как ты ушел от меня в воскресенье, 31 декабря.

– Ты имеешь в виду свой сон?

– Нет, я имею в виду Руперта из плоти и крови, с отрубленной ногой и выжженным глазом.

– Тогда где он сейчас? – спросил Дик и даже оглянулся по сторонам, как будто ожидал, что Руперт сейчас появится из-за портьеры.

– Не знаю. Понятия не имею. Может быть, в Англии, может быть, в Египте или на дне морском. Мы… мы не общаемся.

– Думаю, тебе лучше рассказать мне всю правду, – мрачно произнес Дик. – Так будет лучше для нас обоих.

И она рассказала все, почти слово в слово передав их с Рупертом разговор. Дик с его богатым воображением легко нарисовал себе сцену, произошедшую здесь, в этой самой комнате. Он представил, как несчастный, искалеченный Руперт, ковыляя на костыле, выходит в холодную лондонскую ночь, прочь от жестокой женщины, на которой он женился по наивной любви. Эта картина заставила его сердце дрогнуть. Он даже раскаялся в том, что был косвенно причастен к этой печальной истории.

– Бедняга! – воскликнул он. – И чтобы он «и дальше оставался мертвым», ты сказала ему, что помолвлена с другим мужчиной?

– Нет! – возмутилась Эдит. – Только не это! Я бы не выдержала. Мне и так было неприятно смотреть на него. Меня мутило. К тому же, – продолжала она, – что он мог мне предложить? От его репутации ничего не осталось, от положения и денег, на которые я рассчитывала, – тоже.

– А ты откровенна. Но есть ли в этом его вина? – сухо спросил Дик. – Видишь ли, бедняга Руперт всегда был жутким болваном. Я вполне допускаю, что он считал, что ты вышла за него замуж ради него самого. Право слово, это смешная история. Но, Эдит, ты задумывалась о том, что такой человек, как он, должен считать тебя сущим исчадием ада?

– Мне все равно, кем он меня считает, – заявила Эдит, выходя из себя. – Все изменилось, я не могла жить с ним как с мужем, тем более что нам было бы просто не на что жить.

– Тебе кажется, что тебе все равно, но что, если однажды ты изменишь свое мнение? – насмешливо произнес Дик. – Кстати, а что теперь? Должен ли я держать это в секрете?

– Думаю, да, ради себя самого, – ответила Эдит и многозначительно добавила: – Пока Руперт мертв, а я уверена, что он и останется «мертвым», между тобой и многомиллионным наследством стоит лишь жизнь одного ребенка. Если же Руперт жив, это все коренным образом меняет, и наверно тебе нет смысла его «воскрешать».

– Будет видно, – сказал Дик. – Но, разрази меня гром, Эдит, – тебе не занимать хладнокровия, – добавил он и не без восхищения посмотрел на нее. – А теперь скажи мне честно, какие отношения ждут нас с тобой в будущем? Согласись, с моей стороны было бы довольно рискованно стать вторым мужем при первом живом, ибо такие типы, как Руперт, имеют привычку внезапно появляться вновь. Похоже, наш с тобой брак исключается?

– Абсолютно! – ответила Эдит.

– В таком случае, могу я спросить, на что мне можно рассчитывать?

– Ни на что, – решительно ответила Эдит. – Даже не думай, будто я соглашусь на сомнительного рода отношения с неизбежным концом.

– А что за неизбежный конец, моя дорогая?

– В том, что касается мужчин, их неверность и публичный скандал.

– Ты не слишком добра ко мне сегодня, Эдит, хотя, возможно, и права. Все эти тайные интрижки, как правило, кончаются плачевно. Причем, для обеих сторон. А теперь, посмотри, к чему привело твое желание получить все на свете. Ты вышла замуж за Руперта, которого не любила, отказалась быть его женой, потому что ему отрубили ногу, а у Дэвена родился наследник. Ты согласилась стать моей женой, ведь, по крайней мере, до сегодняшнего дня, ты меня любила, но теперь отказываешься, но не из соображений высокой морали, что было бы достойно уважения, а из страха возможных последствий. Сдается мне, есть только один человек, с кем ты готова остаться навсегда, и это твоя собственная бесценная персона. Что ж, желаю тебе не разочароваться в своем выборе, Эдит, но скажу тебе как твой искренний друг: лично мне не известен никто, кто бы держал в руках лучшие карты, нежели, ты, а потом бросил их под стол. Теперь остался лишь стол – прекрасный, полированный стол, в отражении которого ты можешь любоваться на свое хорошенькое личико, пока тебе это не наскучит. И еще одна вещь. Я не стану ревновать, ведь то, что касается меня, касается и любого другого мужчины. Поскольку твой муж недостаточно для тебя хорош, тебе придется обходиться без всех нас. А вот будут ли у тебя причины ревновать меня, это уже другой вопрос. Надеюсь, тебе все понятно, дорогая?