Сломанные девочки - Симона Сент-Джеймс

Суд проходил в закрытом режиме, все материалы по нему были засекречены. В 1973 году это событие промелькнуло не особо значимой местной новостью, которая так и не попала на первые полосы газет. Читая репортажи, Фиона прекрасно понимала логику редакторов. Им пришлось освещать эту историю на местном уровне, поскольку Роуз в городе многие знали, что же касается жителей остальных регионов – читать про концлагерь они бы не стали, считая этот сюжет слишком далеким от себя и депрессивным. Тем более что темой номер один в прессе в это время значилась Вьетнамская война. А дамочка в меховом жилете, которая, возможно, когда-то служила охранницей в нацистской Германии, не казалась на тот момент заслуживающей внимания.

И все же Фиона отметила, что статьи, посвященные делу Роуз, написаны вполне качественно и демонстрируют хорошее знание репортерами фактического материала. Она с ностальгией подумала о старых добрых временах, когда журналисты действительно занимались делом, а не писали посты с подзаголовками «Вы не поверите, что произошло потом», чтобы заработать несколько лишних кликов. Роуз Элберт была одинока и приехала в Берлингтон из Европы после войны. Она говорила, что до этого жила в Мюнхене и работала на фабрике. Роуз признавала членство в нацистской партии, но утверждала, что это была всего лишь тактика выживания, потому что иначе она попала бы под подозрение властей. Да, она посещала партийные собрания, но только для того, чтобы на нее не донесли соседи. Нет, она никогда не работала в концлагере. Когда война закончилась, она приехала в Америку, чтобы начать новую жизнь, и ей повезло найти работу в турагентстве.

Охранница из Равенсбрюка Роза Берлиц оставалась для всех загадкой. Она родилась в одной из деревень неподалеку от лагеря и сразу же согласилась на эту работу. Она травила узниц собаками, обученными нападать и убивать. Она присутствовала при том, как на женщинах ставили медицинские эксперименты, осуждали на смерть, а потом помогала приводить приговоры в исполнение. О ее семье или друзьях ничего не было известно, а когда Красная армия освободила Равенсбрюк, сама Роза пропала. Она появилась ниоткуда, безо всяких колебаний убивала и пытала женщин в Равенсбрюке, а затем вновь исчезла.

Сохранилась лишь одна фотография Розы, на которой она снята на построении вместе с другими охранницами в день визита в лагерь Гиммлера. Вот он, на переднем плане, – шествующий по территории Равенсбрюка крупный мужчина в длинном пальто с нацистскими знаками отличия. Женщины в форме выстроились в несколько ровных шеренг. Роза стояла позади, и различимы были только часть ее лица, темные глаза и прямой нос. Возможно, это действительно была Роуз Элберт, а возможно, и нет. Других документальных свидетельств существования Розы Берлиц не осталось, если не считать воспоминаний узниц.

Три бывшие узницы лагеря опознали в Роуз Элберт Розу Берлиц. Одна из них умерла от рака за неделю до начала судебного разбирательства, но другие две выступили в суде. Похоже, в деле оказалось слишком много «дыр», данных недоставало, и поэтому Роуз отпустили. Порывшись немного в интернете, Фиона обнаружила, что обе свидетельницы умерли, в 1981 и 1987 годах.

Итак, Роуз Элберт суд оправдал, но в том же году ее нашли мертвой в собственном доме. Коронер объявил причиной смерти сердечный приступ, и ее без шума похоронили. Ее смерть стала очередной сноской на страницах истории.

Фиона заставила себя оторваться от дивана. Она чувствовала себя ужасно, как с похмелья, хотя весь вечер только сидела дома и читала. Она поставила на плиту кофе и отправилась в душ, но даже под горячей водой ее дрожь не унималась. Фиона быстро помылась и стремглав выскочила из ванной. За чашкой кофе она старалась не думать о том, что сейчас делает Джейми. Не думать о Гаррете Криле. И о Тиме Кристофере, идущем за Хелен Хейер с бейсбольной битой в руках.

Вероятно, она от кого-то заразилась: голова раскалывалась, а горло все еще болело. Она покопалась в шкафу и нашла таблетку ибупрофена, порошок от простуды и старые леденцы от кашля. Фиона выпила все лекарства залпом и положила в рот леденец, морщась от его едкого ментолового вкуса. Сейчас не время болеть.

Нужно кое с чем разобраться.

Она надела пальто и ботинки, натянула толстую шерстяную шапку на еще не высохшие волосы, схватила ключи и вышла из дома.

Резкий ледяной ветер в это раннее серое утро мог означать лишь одно: скоро пойдет снег. Скоро декабрь, и с этого момента в Вермонте начиналась ежегодная борьба с холодом до самого апреля. На Олд-Бэрронс-Роуд было тихо, но за деревьями Фиона заметила движение на территории Айдлуайлда. Когда тело Сони достали из колодца, работы возобновились.

На этот раз Фиона не поехала прямиком в Айдлуайлд. Она нашла старый заросший съезд, уходящий влево от Олд-Бэрронс-Роуд, и двинулась через траву и сныть к месту, где когда-то был кинотеатр под открытым небом. Фиона вспомнила, как совсем недавно шла по Олд-Бэрронс-Роуд ночью и разговаривала по телефону с Джейми. Казалось, это происходило много лет назад. Джейми напомнил тогда, что в 1994 году кинотеатр еще работал. В ночь смерти Деб кино не показывали, потому что стоял ноябрь и сезон закончился, но на площадке все равно продолжали собираться подростки, с выпивкой. Полиция опросила всех, кого смогла найти, но никто не видел у дороги машины Тима Кристофера. А ведь он должен был остановиться здесь, чтобы отнести тело Деб на поле для хоккея.

Кинотеатр закрылся в конце 1990-х, и Фиона, как и большинство людей, предполагала, что участок пустует, пока не встретила Стивена Хейера из Портсмута. Тот сказал, что иногда здесь ночует: «Бывший владелец кинотеатра разрешает мне спать на его участке».

Машина Фионы громыхала по грязной дороге. Экрана уже давно не было, как и киоска для продажи попкорна. Остался лишь знак на въезде в кинотеатр, у которого когда-то рядком выстраивались машины, терпеливо ожидая своей очереди заплатить за билет. Это был огромный билборд, на котором хот-дог танцевал с банкой содовой на ножках. «Добро пожаловать!» – гласила надпись под изображением. Края билборда размокли от дождя, краски потускнели от времени, но вандалы и граффитчики почему-то пощадили его, и он так и стоял здесь, как артефакт из далекого прошлого.

Фиона нашла пустую площадку сразу за знаком и припарковалась. Она мерзла, ее бил озноб, хотя она закуталась в пальто и включила обогрев в салоне.

«Скоро пойдет снег, – подумала она, оглядываясь. – Где же тут ночует Стивен Хейер?»

Фиона достала телефон, но не могла вспомнить, кому собиралась позвонить. Мысли неслись с такой скоростью, что она не успевала ухватиться ни за одну. Я не заболела, все в порядке. Она пролистала список контактов и чуть не набрала номер Джейми, просто чтобы услышать его голос, но в последний момент позвонила Малкольму.

У него сработал автоответчик. Фиона как сейчас видела этот агрегат, стоящий на полочке для телефона (разумеется, у Малкольма в доме была полочка для телефона) рядом со телефонным аппаратом из 90-х. Когда телефон звонил, агрегат пробуждался к жизни и голосом Малкольма просил оставить сообщение. Затем раздавался длинный гудок.

– Пап, – сказала Фиона, – мне нужно тебе кое-что рассказать.