Монреальский синдром - Франк Тилье

Шарко перелистал книгу и внимательно изучил снимки.

— Геноцид евреев, — сказал он.

И подумал о книге, которую читал в самолете. «Криминальная коллективная истерия». О случайном совпадении тут и речи быть не может. Шпильман узнал что-то, что имело отношение к убийству трех египетских девушек.

Кашмарек нервно вертел в руках сигарету: как было бы здорово сейчас покурить… прямо здесь… Но он продолжил:

— Нельзя не отметить еще одну странность: в те же последние два года Влад Шпильман стал куда чаще бывать в библиотеке. Интересно, что он никогда не брал книг на дом, а стало быть, невозможно установить, что именно он читал. И ни на одном сайте Интернета он тоже не засветился. Призрак да и только.

Люси вмешалась:

— Я видела книги из его личной библиотеки — те, что потом забрали с собой убийцы. Все они были посвящены главным конфликтам эпохи: войнам, геноциду… И еще… и еще — шпионажу, я…

Она попыталась вспомнить. Это оказалось непросто: тогда она только окинула беглым взглядам битком набитые полки, не задерживаясь на названиях.

— …я припоминаю слова вроде… нет, точно не знаю… похоже на артишок…

— Да, только по-английски пишется иначе: «Artichoke», — пояснил Леклерк. — Одна из исследовательских программ ЦРУ по технике ведения допросов. В пятидесятых проводилось немало экспериментов, в основном весьма неприглядных: широко применялись гипноз и разные наркотики, в том числе ЛСД, чтобы вызвать потерю памяти, раздвоение личности и тому подобные состояния.

— В пятидесятых, — эхом откликнулась Люси. — А фильм датируется пятьдесят пятым. Совпадение? Не могу забыть некоторые кадры, в частности те, на которых глаза девочки с расширенными зрачками, как бывает при введении в организм наркотиков. И кадры с быком, когда он остановился прямо перед ребенком, тоже из головы не выходят. Вы сказали «гипноз, ЛСД», может ли здесь быть такое? И потом…

Она поискала в папке с резинками, вынула оттуда фотографию и передала ее Леклерку:

— Вот кадр из фильма. Это перед нападением на кроликов. Сравните взгляд девочки с взглядом немецкого солдата, посмотрите, какое выражение лица у нее и у него перед тем, как они начнут убивать.

Леклерк положил два снимка рядом.

— Абсолютно то же холодное выражение.

— Да, тот же взгляд, та же ненависть, то же стремление к убийству… В одном случае одержимому этим стремлением лет тридцать, в другом — хорошо если семь, ну восемь… Так откуда у такой маленькой девочки подобное выражение лица, подобный взгляд?

Молчание. Глава управления по борьбе с преступлениями против личности пустил теперь по кругу оба снимка, лицо его было серьезным. Пока другие изучали фотографии, он, воспользовавшись паузой, встал, налил себе воды из кулера в углу комнаты, проверил мобильник, потом вернулся, стараясь держать себя в руках, но Шарко видел, что другу не по себе. Какие-то у них с Катей проблемы…

— Еще что-нибудь, майор Кашмарек?

— Анализ звонков Шпильмана за последние месяцы ничего не дал. Видимо, он в основном использовал для связи с канадцем Интернет. Но пока мои ребята топчутся на месте: бельгиец подчищал за собой все хвосты, и теперь не определить, куда он заходил в Сети и с кем связывался. А в его электронной почте не обнаружилось ничего, относящегося к нашему делу.

Леклерк кивком поблагодарил майора и обратился к своему комиссару:

— Теперь твоя очередь. Давай рассказывай, что было в Египте.

Шарко прочистил горло и стал рассказывать о своих каирских приключениях. Естественно, он предпочел умолчать об Атефе Абд эль-Аале и о том, что произошло в пустыне, а насчет больничного следа сказал, будто сведения получены от родственника одной из жертв. Надо же — он проявляет недюжинные способности к вранью!

Пока аналитик говорил, Люси внимательно на него смотрела. Ну и рожа у этого типа! А фигура… Нет, таких больше не делают! Все руки в мелких шрамах, на щеках и подбородке — следы заживших порезов от бритья, крепкая голова, не раз перебитый нос… Не будь он полицейским, его можно было бы принять за боксера в полутяжелом весе… Не эталон красоты, но ей казалось, что он обаятелен и что от его могучего тела исходит внутренняя сила.

— Эти девушки страдали коллективной истерией, — заключил между тем комиссар. — И если вы внимательно посмотрите фильм, то убедитесь, что эпизод с кроликами — не что иное, как проявление той же самой коллективной истерии.

— Точно, — признал Леклерк. — Ну и что ты об этом думаешь?

Все взгляды обратились на Шарко.

— Попробуем подвести итоги… Время: тысяча девятьсот пятьдесят четвертый или тысяча девятьсот пятьдесят пятый год, место — вероятно, где-то поблизости от Монреаля. Комната напоминает больничную палату. С одной стороны девочки, с другой — кролики. Камера, чтобы снять на пленку этот феномен. И феномен не заставляет себя ждать. Девочки в безумном порыве, все как одна, набрасываются на кроликов и принимаются их истреблять. Далее. Тысяча девятьсот девяносто третий год. Каир. Весь Египет, с севера до юга, накрывает волна необъяснимой агрессии. Информация об этом распространяется среди научных сообществ по всему миру. Год спустя происходит убийство трех девушек, проявлявших наибольшую агрессивность. Три убийства, у всех трех жертв изъят мозг.

— И не забудьте про глаза, — напомнила Люси.

— Да, и глаза… Наконец, год две тысячи девятый, шестнадцать лет спустя. Мы обнаруживаем пять трупов, смерть жертв наступила полгода или год назад. Все они застрелены или ранены пулями: в корпус, в голову, спереди, сзади… Что бы вы предположили? Как, по-вашему, разыгрывалась сцена убийства?

— Эти люди, будущие жертвы, разбегались кто куда? — подумала вслух Люси. — В страхе? Ими тоже овладело что-то вроде безумия?

— Или наоборот — если провести аналогию с девочками из фильма — напасть сначала попытались именно эти обезумевшие люди. Внезапная атака без всякого предупреждения. И у тех, на кого напали, не осталось выбора: только убить нападавших и спрятать тела.

Он поднялся и наклонился над столом, опершись на ладони.

— Представьте себе группу из пяти мужчин. Двадцатилетние, крепкие, в отличной физической форме. Большей частью — завязавшие наркоманы, подчеркиваю — завязавшие, в интересующее нас время они уже не употребляли наркотиков, к этому их вынудили обстоятельства: тюрьма, заключение, штрафная рота… Среда, к которой они принадлежали, была непростой, об этом говорит множество старых переломов — такие следы обычно остаются от драк. Кроме того — татуировки, выдающие потребность в самоидентификации, необходимость показать силу или принадлежность к клану. Присутствие в группе азиата говорит о ее разношерстности, можно предположить, что раньше, до того дня, эти пятеро были между собой не знакомы. Но вот они собрались вместе. И за ними наблюдают как минимум еще двое — с ружьями или пистолетами.

— Почему двое? — поинтересовался Перес.