Под чужим знаменем - Игорь Болгарин

Нет, отца никто не заменит, это Юра знал твердо. И все же он так нуждался сейчас в самом обыкновенном тепле, в чьей-то постоянной надежной близости. И всем сердцем он потянулся к этим людям, соратникам, друзьям отца. Но больше всего – к Кольцову, ведь он был вместе с отцом в плену у бандитов, вместе бежал…

Кольцов встал, почтительно выпрямился:

– Мы сейчас же едем, ваше превосходительство! Юру ждет командующий…

– Извините, капитан, что не помыли мальчика. И не нашли ему одежды, – сказал генерал. – Мы тут сами крайне истрепались и обовшивели.

* * *

Проснулся Кольцов довольно рано. Тут же подумал о том, что в полдень должен встретиться с Наташей, чтобы узнать, установлена ли связь с Кособродовым и не коснулся ли самих Старцевых провал эстафеты, не угрожает ли им непосредственная опасность. Если есть хоть что-то подозрительное, Старцевым нужно немедленно исчезнуть из города и тогда… Тогда он останется совсем один. Однако, может, еще и обойдется. На связь посылают крепких людей, вряд ли контрразведчикам удастся узнать что-либо существенное.

Связь, связь… Если она оборвется, его пребывание здесь во многом потеряет смысл. Ведь пока он полезен только сведениями, которые удается добыть. Те донесения, которые успели уйти по эстафете, безусловно важны. Но будут не менее важные. Должны быть! Ближайшая и наиважнейшая его задача – узнать, кто скрывается под именем Николая Николаевича. Вероятнее всего, этого человека следует искать среди ответственных работников штаба 12‑й армии – такой вывод напрашивался, если по-настоящему осмыслить все разговоры Щукина с Ковалевским. Но это всего лишь предположение, которое надо еще много раз проверить. Может оказаться и так, что под этим именем зашифрована целая организация.

Из соседней комнаты донеслись какое-то сонное прерывистое бормотание и всхлипывания, которые, видно, и разбудили Кольцова. Он тихо встал и на цыпочках прошел к открытой двери – вчера они с Юрой долго разговаривали, лежа в постелях, и дверь так и осталась растворенной. Мальчик спал, беспокойно разметавшись, лицо его было напряжено, брови нахмурены, губы плотно сжаты. Видно, и во сне переживает свои скитания и горести… Юру успели помыть и постричь в гарнизонной бане, а Ковалевский распорядился сшить мальчику обмундирование. Надо было с утра проследить, чтобы портные управились побыстрее. Юра все порывался на кладбище, на могилу к отцу, и Кольцову еле удалось уговорить его дождаться до завтра: ну куда он пойдет в своем рванье? А обмундирование даже самого малого размера, какое нашлось на складе, Юре оказалось слишком большим.

Однако едва они успели умыться, как из мастерской принесли готовую одежду. Юра тотчас надел ее и на глазах переменился. В хорошо сшитом, подогнанном и отглаженном обмундировании он походил на кадета, готовящегося поступить в юнкерское училище.

После завтрака они пошли к командующему. Со смущенной, но довольной улыбкой Юра вытянулся в струнку посреди кабинета, старательно держа руки по швам.

Ковалевский внимательно оглядел Юру, покряхтел, довольный его видом, и с ласковой отеческой усмешкой похвалил:

– Молодец! Лейб-гвардия! А? Прямо хоть сейчас с большевиками воевать!

– Требует у меня погоны, Владимир Зенонович, – добавил доброй веселинки Кольцов.

Ковалевский гулко рассмеялся:

– Погоны? А не рановато? – Он добродушно потрепал Юру по голове, затем потянулся к столу, взглянул на какие-то бумаги, сказал Кольцову: – Павел Андреевич, голубчик! Сообщите запиской по поводу Шкуро, что он произведен в генерал-лейтенанты… Ну, там поздравьте его от меня…

– Не понимаю Антона Ивановича Деникина, – нахмурился Кольцов. – Вы – командующий армией и… тоже в этом чине. Почему вам ставка не дает полного генерала?

Ковалевский отмахнулся с гордым добродушием.

Кольцов вздохнул. Ковалевский, командующий армией и главноначальствующий в огромном регионе, своего рода губернатор края, тоже был генерал-лейтенантом, как и Шкуро, командир небольшого корпуса.

Ковалевский бросил на своего адъютанта понимающий взгляд, пояснил:

– Видите ли, Павел Андреевич! Меня в генерал-лейтенанты произвел государь император… Вот-с!

Кольцов с деликатной почтительностью кивнул и тут же вышел. Юра шагнул было за Павлом Андреевичем, но Ковалевский подошел к нему, усадил в кресло. Сам сел напротив, снял пенсне, зачем-то беспокойно протер его и снова водрузил на место.

– Вот так, Юрий! Твой отец был большим моим другом. Мы вместе с ним учились, вместе воевали… Немного знал я людей такой отваги, чести, верности долгу и присяге… И я был бы счастлив, если бы сумел… смог… да-да, если бы я смог заменить тебе отца. Хоть в малой степени!.. – смущенно, с паузами говорил Ковалевский: ему нелегко давался этот разговор.

Юра сидел в глубоком кожаном кресле. Голова его была низко опущена. Он беспомощно молчал.

Ковалевский долго смотрел на Юру, искал слова, не находил их и решил перевести разговор на другое:

– Надеюсь, ты тоже хочешь быть военным?

– Н-не знаю… – Юра не сразу нашелся – вопрос его явно захватил врасплох; он боялся обидеть этого старого и доброго к нему генерала, но и врать не хотел. – Нет, пожалуй!

– Кем же? – искренне удивился Ковалевский, считая, что для каждого юноши предел мечтаний – стать офицером.

– Путешественником, – отозвался тихо Юра: другу своего отца он мог признаться в самом сокровенном.

– Путешественником? Гм… а впрочем, почти все российские путешественники были офицерами, военными. Ты, конечно, хочешь исследовать Север?

– Да! А откуда вы знаете? – поразился Юра.

– «Север полон загадок. Север полон тайн». Это часто повторял муж моей племянницы…

– Он путешественник?

– Да. Он был путешественником… Ранней весной четырнадцатого года он отправился с Земли Франца-Иосифа к Северному полюсу. И умер в пути.

– Но это же… это же вы рассказываете о Седове! – взволнованно воскликнул Юра.

– Да. О Георгии Яковлевиче Седове! – с торжественной гордостью заявил генерал.

Ковалевский еще несколько мгновений глядел на Юру. Потом грузно поднялся и вышел из кабинета. Вернулся он вскоре с фотографией, где был изображен лейтенант с едва пробивающимися русыми усами и бородой, в новенькой морской форме, а рядом с ним – миловидная тоненькая девушка, совсем молоденькая, имеющая отдаленное сходство с генералом.

– Видишь ли, детей у нас не было, и Вера… она подолгу жила у нас… воспитывалась… а это – Георгий Яковлевич. Они только поженились. – Ковалевский поднял на Юру погрустневшие глаза, спросил: – А хочешь, я подарю тебе эту фотографию?

Глаза Юры вспыхнули радостью.

– Но…

– У меня еще есть такая, – успокоил его Ковалевский и подошел к столу, взял ручку. Задумался. Потом сказал: – Это уже когда они пешком отправились к полюсу, Георгий Яковлевич написал Вере: «Если я слаб, спутники мои крепки…» Ты хочешь стать спутником Георгия Яковлевича. Значит, ты должен дойти до полюса! Вот так я и напишу тебе на фотографии.