Ревизор 2.0 - Геннадий Марченко

Подельники Гусака, видя, что их предводитель повержен, побросали оружие и грустно стали ожидать своей участи. Пока их вязали – причём государь в этом процессе принимал непосредственное участие, – к месту скоротечной битвы подбежали запыхавшийся Бенкендорф и начальник императорской охраны.

– Экий вы мо^лодец, сударь! – похвалил инспектора Александр Христофорович. – Одним своим видом так перепугали врага, что тот едва дух не испустил.

При этом хитрый прищур шефа жандармерии намекал на некую двусмысленность его слов, хотя, казалось бы, какая уж тут двусмысленность – факт пленения преступника налицо. Тут же, словно извиняясь, Александр Христофорович широко улыбнулся и совсем панибратски хлопнул Петра Ивановича по плечу. Впрочем, если бы даже и за щёку потрепал, Копытман ничего не имел бы против. На фоне схлынувшей волны адреналина он вновь сделался застенчив и неуклюж.

– Это и есть главный злодей?

Подошедший император выглядел счастливым, словно мальчишка, которому подарили велосипед. Тьфу ты, одёрнул себя Копытман, какой велосипед, их ещё и в помине нет. Вернее, должны уже быть, но ещё без цепной передачи и педалей, деревянный самокат с сиденьем. А кстати, тоже вариант. Вроде цепная передача – не такой сложный механизм, так что можно первым в мире создать велосипед будущего, запатентовать и поиметь с этого навар.

От подобного рода размышлений его отвлёк Бенкендорф, хлопнув инспектора по плечу:

– Вот наш герой, ваше величество, не испугался преградить дорогу басурманину, отчего тот слетел с лошади и грохнулся оземь… Глядите, никак в себя пришёл. – Он стряхнул травинку с эполета и сел на корточки над Гусаком, чей мутный взгляд скользнул мимо Бенкендорфа и сфокусировался на Копытмане.

– А-а-а, ты… Жаль, я тебя тогда, в подвале, сразу не кончил. Надо было тебя на куски там порезать, как только очнулся.

– Поговори ещё, нехристь! – прикрикнул на него Бенкендорф и даже замахнулся, но одумался и вместо этого вытащил у Гусака из-за пояса тесак. – Вяжите его, братцы, только ноги свободными оставьте, до тракта разбойники пусть своим ходом идут.

Таким образом, поиски портала были отложены до более подходящего раза. Ближе к вечеру разбойники оказались всё в том же остроге при полицейском участке N-ска, теперь уже под усиленной охраной. Оперативно осветивший новость в «N-ских ведомостях» Недопейвода, к его чести, достаточно красочно расписал роль Копытмана в этой истории. А Лизонька лишь на следующей день получила доступ к Петру Ивановичу. Миновав кордон в лице дежурившего на первом этаже постоялого двора урядника, она ворвалась в его нумер и со свежей газетой в руках бросилась в объятия жениха.

– Ах, Петенька, ты снова рисковал своей жизнью!

– Право, Лиза, – смутился инспектор, ознакомившись с заметкой. – Не такой уж я и герой, как здесь расписано. А в тот момент… в тот момент я отчего-то подумал о тебе, – не моргнув глазом, соврал он.

– Ах, мой Петенька!

То, что она отныне называла его без посторонних Петенькой, Копытмана приятно удивило, и он сразу почувствовал влечение к объекту своего обожания. К счастью, охрана расположилась на первом этаже, перед ведущей наверх лестницей, а не в самом нумере, и даже не за его дверью, так что молодым никто не помешал наслаждаться друг другом.

Через некоторое время Пётр Иванович, натягивая брюки со штрипками, обронил:

– Государь со своим ближайшим окружением намедни отбывают в Симбирск, а на обратном пути заберут меня с собой в Петербург.

– А как же я? – В глазах девицы блеснули слёзы. – А как же наша свадьба?

– Вот уж и не знаю, как быть, – вздохнул инспектор, частично испытывавший облегчение, что свадьба, как минимум, откладывается, а частично предвкушавший тоску по мягким телесам своей возлюбленной. – Разве что попрошу императора, чтобы разрешил тебе ехать со мной.

– Ой, а если он согласится? – Полураздетая Лизонька мигом перескочила от слёз к восторгу и закружилась по комнате.

Её лицо приобрело мечтательное выражение, она прикрыла глаза и каким-то чудом вслепую умудрилась лавировать между столиком, стулом, шкафом и трюмо.

– Невский проспект, Дворцовая площадь, Зимний дворец, приёмы, маскерады и балы на тысячи свечей… Ах, как я хотела бы всё это увидеть своими глазами!

«Ну и дуры же бабы, – вздохнул про себя Копытман. – Тысячелетиями ничего не меняется».

– Отчего ж и нет, коли император не будет против того, чтобы ты, душенька, составила мне компанию… Живу я хоть и не во дворце, но особняк собственный имею и в высшем свете почитают за честь увидеть меня на своих приёмах. А уж в компании такой нимфы, как ты, я буду делать это с превеликим удовольствием.

«Боже, что я несу! Какой особняк, какие приёмы?! Ведь по приезде в Петербург сразу выяснится, что я никто, что за душой у меня ни гроша, кроме тех денег, что здесь обманом выдоил с несчастных обывателей. Единственная надежда – государь с шефом жандармерии вникнут в моё положение и подыграют… Ну что им стоит, к примеру, выделить в моё распоряжение небольшой особнячок где-нибудь на Литейном? Например, вроде того, которым сейчас, если я не ошибаюсь, владеет то ли князь Любомирский, то ли он уже продал его князю Урусову. Ну а что, скромненько и со вкусом».

В этот момент Копытман в своих мечтаниях стал напоминать Лизавету, и какое-то время они мечтали на пару, причём по существу об одном и том же, только с разных сторон. Закончилось всё тем, что в дверь вежливо, но настойчиво постучали, и молодые люди (Пётр Иванович с охотой всё ещё относил себя к этому возрастному сословию) срочно привели себя в порядок, после чего инспектор с зарумянившимися щеками откинул защёлку и дёрнул на себя дверную ручку.

Снаружи стоял… Бенкендорф.

– Позвольте? – спросил он и, не дожидаясь разрешения, шагнул внутрь. – Надеюсь, я вам не помешал?

– Нет, что вы, – смущённо опустил глаза Копытман и, когда гость поцеловал Мухиной руку, добавил: – Елизавета Кузьминична, моя невеста, прошу любить и жаловать… И Елизавета Кузьминична весьма переживает, что из-за моего скорого отъезда в Петербург наша свадьба окажется под угрозой и вообще мы окажемся разлучены. Ваше сиятельство, нельзя ли устроить так, чтобы тогда уж и госпожа Мухина составила мне компанию, так как в столице она станет хозяйкой прекрасного особняка на Литейном, перешедшем мне по наследству от моих безвременно усопших родителей.

Говоря это, Пётр Иванович отчаянно подмигивал Бенкендорфу, благо Лизонька стояла позади и не видела его гримасничанья. Начальник Тайной канцелярии поначалу опешил и даже слегка выпучил глаза, однако, сообразив, что это не нервный тик, а всего лишь таким образом хронопутешественник просит его подыграть, важно кивнул:

– Мы обсудим этот вопрос с его императорским величеством. Думаю, Николай Павлович не будут особо возражать против вашей невесты. Однако вряд ли получится захватить её сразу, скорее всего, Елизавета Кузьминична сможет приехать позднее, когда вы, сударь, успеете подготовить к её приезду ваше будущее семейное гнёздышко на… на Литейном, верно?