Эльфийская сага. Изгнанник - Юлия Марлин

Послышался шелест клинка, укладываемого на колени. Сверху на лезвие лег округлый покатый камень. Посыпался легкий стальной звон.

Чирк… чирк… чирк…

— Лорд Эллион, — рыжий Андреа мягко рассмеялся, шурша по траве босыми, сбитыми в кровь ногами, — меч и без этого остр, как зуб дракона.

Эллион не ответил.

Чирк… чирк… чирк…

Левеандил насторожился. Залитое рассветными огнями пятно выскочило на край холмистого гребня, и парнишка чуть не лишился чувств. Ужас Мертвого леса настиг их даже на его западной окраине! Сверкнули сабли-клыки и страшилище разразилось душераздирающим ревом.

— Мантикора! — Вскричал Левеандил.

Эльфы встрепенулись, но свирепое чудище покрыло далекое расстояние в сотни и сотни ярдов в несколько широких прыжков, сотрясших землю.

Источая тленно-приторный смрад, тварь взмахнула тонким жилистым хвостом с ядовитым жалом на конце. Сияющие голубым светом глаза воззрились на неподвижное тело Габриэла. Она жаждала крови, шла по следу, как натасканная гончая и не спешила отказываться от добычи.

Левеандил застыл обломком скалы, не в силах пошевелиться. Позади него замерли брат и седой лекарь. Слева и справа оцепенели весельчак Андреа и немногословный Лоррано.

Ближе остальных к мантикоре сидел Эллион. Светлое сердце эльфа заполнил тягучий, холодящий кровь страх; онемевшие конечности дрожали, на лбу заблестели жемчужные бусинки. А он-то думал, что хуже падения родного Эбертрейла и тяжкого плена в тюрьмах Эр-Морвэна уже не будет.

Меж тем чудище из мира потустороннего света, где в черных небесах вместо солнца пылал пурпур, по руслам рек тек металл, а земную твердь усеивали обглоданные кости, мотнуло головой в рыжей гриве и ступило на границу рассвета. Косматая шерсть замигала рубинами, в серебряных чешуйках отразились тысячи солнц.

Взгляд Эллиона невольно пал на бледного, неподвижного Габриэла.

Поганое исчадие, — выругался он про себя, — не хватало еще погибнуть из-за тебя!

Злость придала ему сил. В Эбертрейле он служил в Белой Гвардии и по праву носил звание самого меткого лучника королевства. За верную службу и бесстрашное сердце получал дары из рук Аннориена Золотое Солнце, слыл первым храбрецом при дворе, был почитаем и любим сородичами. Так, что же изменилось?

Рука Эллиона потянулась к рукояти клинка. Пусть Эбертрейл погиб, но он все еще жив и все еще лучший лучник равнины Трион. Будь у него лук и двадцать стрел, он бы размазал тварь по берегу, но лука нет, как нет королевского знамени и самого королевства. Но он все еще жив! И он не сломлен.

Отбросив оселок, Эллион вскочил. Клинок из подгорной стали — тоже хорошо. Эльфийское жало блеснуло в свете белых лучей и уперлось в разинутую тварью пасть.

— Не подходи, — прошипел воин короля Аннориена.

Не по-эльфийски жесткий голос вывел из оцепенения его золотоволосых сородичей. Левеандил встряхнулся и потянулся за камнем — желательно побольше и поострее. Эстрадир нащупал сухую толстую корягу — будет удобно бить. А Рамендил, поддавшись внезапно нахлынувшему порыву, преисполнился отваги и подполз к Габриэлу, прикрыв раненного своим телом. Расскажи ему еще три дня назад, что он ценой собственной жизни станет защищать одного из темных, молодой эльф в жизни б не поверил.

По лицу и телу Эллиона катился горячий пот, от тлетворного зловонья мантикоры слезились глаза. Но тварь бездействовала, только посверкивала голубыми глазищами, будто учуяла что-то такое, чего сама же и испугалась. А потом случилось нечто необъяснимое. Мантикора с жадностью втянула ледяной воздух, утробно зарычала и бросила ненавистнический взор на Габриэла. Светящиеся голубизной глаза налились неподдельным ужасом. Тварь попятилась, замотала сверхъестественной башкой, точно познав мучительную боль, заскулила, как побитый хозяином пес, а через мгновенье метнулась в осколки сумеречных теней Стих Оргула.

Эльфы еще долго не шевелились, радуясь рассвету и тишине, которые раньше казались им чужеродными и неживыми, а теперь наполнили их чистые души умиротворением. Смерть дышала им в спины, они уже слышали, как в звуках цветочных песен заскрипели створки Последних Врат, и только заступничество Властелина Над Облаками уберегло их от безвестной гибели в чужом, суровом краю.

Эллион опустил сверкающий меч и долго глядел на игру света по закаленной стали.

— Учуяв клинок, тварь отступила.

— Ее спугнул не клинок темных, — тихий, мудрый, но искренне испуганный голос Эстрадира возразил лучнику и поверг сородичей в самое большое удивление их величественных жизней. — Она учуяла его, — кивок на Габриэла, — потому ушла.

— Его? Разве мантикоры трепещут при виде раненных темных эльфов?

— Мантикоры вообще ни перед чем и ни перед кем не трепещут, Рамендил. Но его она испугалась. И испугалась знатно.

— Вы уверены?

— Уверен, Андреа. А вы сомневаетесь? Или правда верите, что бессмертный монстр бежал от эльфийского клинка, двух палок и десяти камней?

Братья дернули заостренными ушами от удивления. Андреа, потрясенный услышанным, впал в глубокую задумчивость, а Эллион медленно обернулся и, рассеянно скользнув взглядом по бледному бесчувственному парню, прошептал:

— Кто же вы, лорд главнокомандующий?

… Путь продолжили через полчаса.

Стих Оргул оплетал предгорья Мертвых гор с запада и тянулся устрашающим частоколом по голой изъеденной туманами земле более ста миль от Пустошей Фэр'айо до границы королевства желтых великанов — Шар-Рахри. На западе, в пограничье с Черноземьем — царством злобных ведьм, текла пенистая Этлена. Великая река брала начало на отрогах Драконовых гор и несла ледяные воды на юг — в дивные, овеянные легендами оазисы Ажинабада и Диких Степей.

Они торопились к реке. Холодало. К вечеру третьего дня низкое небо заволокло пуховым ковром; в редких разрывах снежных облаков тускло сияли месяц и звезды. К вечеру четвертого — яркой серебристой дугой Этлена открылась им с севера. До Горного приюта оставалось не меньше трехсот миль строго на север. А, как известно, с раненым на руках, любое расстояние увеличивается вдвое, а путь облекается красками особой ответственности и значительности.

* * *

В Зале Аудиенций стояла невыносимая духота. Гелеган второй час подряд рапортовал об усмирении восстаний на юге Эр-Морвэна, сообщал об очередном требовании Умбера Кривоносого выслать в Немер три отряда по триста воинов, и не без гордости отчитывался об успехах военной кампании против шар-рахрийцев и Родрэма Третьего, которая, по словам старого эльфа всецело была заслугой Его Величества.

Брегон глядел на родовое кольцо, и льстеца-главнокомандующего не слушал. Оно, вырезанное из цельного куска черного кристалла с алмазной печатью древнего эльфийского рода, было точь-в-точь как у Габриэла, сын Бриэлона. В переплетениях эбонита и лунного камня, текли капли хрустального света. Дракон хищно сверкал зубами, змея поблескивала большими мудрыми глазами.