Час бультерьера - Михаил Зайцев

– Чего ты сказал такого Киму на прощание, от чего у сына физиономия вытянулась? – спросил Юлик, запуская мотор.

Под капотом «Волги» размеренно загудел движок отнюдь не отечественного производства.

– Чего сказал? – переспросил я, ерзая, устраиваясь в переднем кресле для пассажиров. Переспросил и усмехнулся. – Ха! Да так, ерунду. Воспользовался моментом, чтоб лишний раз полечить твоего отпрыска от возвышенного романтизма.

– Благодарю за участие в воспитании сына, Мастер Семен.

– Ха!.. Не за что, мастер-ломастер Гай Юлий Кореец.

Коробка «Волги» с фирменной начинкой от лучших мировых автопроизводителей разъехалась с ушастым недоразумением и покатилась вон из тихого московского дворика к смердящему бензином проспекту.

– Не нравится мне твое веселое настроение, – произнес Кореец, сворачивая на простор проспекта, поворачивая в сторону МКАД.

– Юлик, ты играешь в покер?

– Нет, я не люблю карты.

– Напрасно. Житие наше весьма схоже с карточными играми. Слишком многое зависит от того, какая масть пришла, какую ставку объявляешь, как умеешь считать и блефовать. А блефовать, Юлик, лучше всего улыбаясь. Слабый – плачет, сильный – смеется заранее. Последним смеется тот, кто к игре в жизнь относится с улыбкой.

– Ты блефуешь, – кивнул Кореец. – Ты прячешь за улыбкой прочие чувства, а меня учили при любых раскладах оставаться невозмутимым. Как Будда.

– Это где ж ты видел невозмутимого Будду? Все его канонические изображения улыбаются...

Мы ехали за город и философствовали. Обменивались фразами и фразочками, развлекались, играя в словесный пинг-понг. Пересказывать Корейцу мою трепотню с Зоей Сабуровой – бессмысленно, ибо раз я подъехал к «Волге» на «Запорожце», значит, считаю целесообразным реализовать операцию под кодовым, предложенным мною ради шутки названием «шок и трепет».

Мы оба прекрасно понимали, что «шок и трепет» легко обернется «провалом и позором» в том случае, ежели сударыня Зоя решит поступить как-то по-своему, учудит нечто отличное от того, о чем я ее просил. А о чем я ее просил, Корейцу было, конечно же, известно, ведь это он детально разрабатывал план операции, искал место для «почтового ящика», придумывал систему для связи и так далее и тому подобное.

– Приготовься, Семен. Подъезжаем.

Я стиснул коленями металлическое древко инвалидной тросточки, сильно надавил на загогулину для руки, с трудом ее повернул. Рукоять-загогулина повернулась относительно древка ровно на девяносто градусов, раздался тихий щелчок, и пружина, препятствовавшая вращательному движению, перестала тягаться силами с моей единственной пятерней. Далее рукоять тросточки можно было вращать легким движением пальца. И ежели повернуть ее еще на девяносто градусов, то сокрытый в полости древка заряд бабахнет – мало не покажется. Разнесет в клочья, к чертовой бабушке, и меня грешного, и Юлика, и «Волгу».

Существовала смехотворно малая, однако, вероятность того, что Зоя Сабурова связалась с начальством «Никоса», едва за мною захлопнулась дверь на лестничную клетку, и начальство сразу же направило к приметной березе в пятистах шагах от дуба с дуплом группу боевиков или же связалось с подмосковными ментами, а могло выйти на связь и с областным отделом ФСБ, не суть важно, кто теоретически, чисто теоретически, может перегнать нашу «Волгу», с какими силами, каких ведомств, опять же – чисто теоретически, мы можем столкнуться возле березы-маяка, однако можем. Пусть и теоретически, пускай и с вероятностью, близкой к нулю. И ежели таковое столкновение, увы, случится, вступать в бой не имеет смысла. Учитывая тот факт, что Казанцеву нужен труп Бультерьера, проплаченные менты, коррумпированные фээсбэшники (а с робингудами из мусарни, с донкихотами из ЧК «Никос» вряд ли тесно сотрудничает) или боевики без чинов и званий, без разницы, кто конкретно будет стрелять на поражение, нас однозначно станут поливать шквальным огнем, и придется нам с Корейцем постараться успеть самоликвидироваться. Придется успеть исчезнуть с планеты Земля таким образом, чтобы не утруждать лишними хлопотами патологоанатомов. Поворот загогулины рукоятки, трах-бах, и мы распались на атомы. И отрубили все путеводные нити следствию, те ниточки, что тянутся к нашим родным и близким.

Дорога, по которой мы финишируем, как я и обещал Зое, асфальтовая, двухполосная. По бокам лес. Редкий, по таежным меркам, чащоба, по стандартам Подмосковья. На добрый десяток километров вокруг ни единого крупного поселения. На похожей, мало популярной лесной асфальтовой дорожке мой двойник перебил охрану господина Юдинова, ныне покойного президента нефтяного концерна «Никос». Эта и та дороги в неожиданно приличном для области состоянии и судьбу имеют схожую. Та – ведет в вотчину россиян с достатком много выше среднего, эта тянется до громадной проплешины в лесах, до поляны искусственного происхождения размером с пару футбольных полей. Полянка образовалась в девственных лесах, в «легких столицы», лет несколько тому назад. По мере того как она образовалась, к ней тянули дорогу. Лесорубы и дорожники закончили работу одновременно, настал срок поработать землеустроителям, строителям и архитекторам, однако случился облом – фирма, купившая участок леса под застройку, поссорилась с налоговиками и до сих пор судится, пытаясь отстоять свое право на приватизацию лесных угодий. Несчастные фирмачи дышат городским смогом и верят, что когда-нибудь возведут все же на далекой лесной плешке шикарный коттеджный поселок. Ну-ну. Блажен, кто верует...

О! Вот и береза! Вот он – живой путеводный маяк с рогулькой ствола. Со здоровенной такой рогулькой. Этакая щедро припудренная листьями рогатка для великана. Конечная точка моих сегодняшних автомобильных путешествий, промежуточная точка на маршруте Корейца, точка отсчета шагов к дубу – «почтовому ящику».

– Поздравляю, Юлик, – самоубийство откладывается на неопределенное время. Вишь, птахи лесные только что с березовых веток вспорхнули? Знать, птичек-невеличек мы напугали, и никто другой. Соображаешь? Мы первые добрались до места.

Пугая облюбовавших березу-великаншу птичек, «Волга» красиво развернулась на сто восемьдесят градусов и остановилась, прижавшись к асфальтовой кромке у противоположной относительно приметного дерева стороны дороги. Я вернул рукоять-загогулину в исходное, безопасное положение, передал хитрую тросточку Корейцу.

– Будь здоров, Бультерьер, – попрощался Кореец, пряча трость между сидений.

– И вам не хворать, – ответил я, толкая плечом дверцу автомобиля.

Как только я вышел, «Волга» умчалась. Микроскопическая вероятность нежелательной встречи Корейца за рулем «волжанки» с моторизованным противником на затерявшейся в лесах асфальтовой дорожке все еще оставалась, и Юлик что есть мочи жал на газ, спешил свести ее, эту микровероятность, к абсолютному нулю.

Мне тоже не помешает поспешить. Но, прежде чем перейти на ту сторону дороги, где растет двуствольная береза, мне надобно прогуляться по лесу с этой стороны. Мое наипервейшее дело – переодевание и экипировка. С этой стороны дороги в десяти шагах от асфальта мы с Корейцем сегодня утром спрятали подходящую мне по размеру спецодежду и кое-какие спецсредства. А в пятнадцати шагах от схрона с одежками и оружием нами было спрятано две... Впрочем, об этом позже.