Последний секрет - Алессандра Р. Торре

Год назад меня бы потешил ее страх, но теперь, со всем, что я знала, я чувствовала лишь вину. Вину за то, что издевалась над женщиной, которая была явно психически неуравновешенна. Вину за то, что разрушила ее брак с единственным мужчиной, который мог жить со всеми ее недостатками. Она намеревалась разрушить мой брак, но я преуспела в том, чтобы разрушить ее жизнь.

— Я хотела отдать тебе это, — ответила я и протянула золотой конверт, обмякший от использования, потому что я сотню раз читала документ внутри. Это было не просто завещание, а еще и признание в убийстве двадцатилетней давности. — Я никогда не делилась этим ни с кем и не собираюсь.

Сопротивление тут же исчезло, она обмякла, прислонившись к ближайшей тележке. Осторожно, почти благоговейно взяв конверт, она прижала его к сердцу.

— Я нашла дом, где ты выросла, и купила его. В конверте дарственная на твое имя вместе с завещанием. Если ты подпишешь ее и отправишь моему юристу, он доделает документы. Я думаю, он должен принадлежать тебе.

— Я не хочу этот дом, — прошептала она. — Ты не знаешь, какие у меня о нем воспоминания.

— И все же… — покачала я головой. — Слишком рискованно, чтобы им владел кто-то другой. Им нужно лишь решить построить бассейн, и они могут выкопать его тело.

Она подняла взгляд на меня, и это был первый раз, когда мы посмотрели друг другу в глаза с той ночи, когда в их дом забрался преступник.

— Ты видела Мэтта?

Я не знаю, чего я ожидала. Благодарности за щедрый подарок. Признания за то, что я помогла покрыть ее преступление. Впрочем, я могла ожидать чего угодно, кроме запинки в ее голосе, когда она произнесла его имя. Возможно ли, что она его любила? Когда-либо? Все еще?

— Мэтт переехал в Фостер-Сити. Я иногда говорю с ним, если он в городе.

В прошлый раз, когда он был в Пало-Алто, мы напились в мексиканском баре и он признался в своей бессмертной любви к Нине. Он также рассказал мне правду о ее отце, правду, противоречащую признанию в ее завещании.

Они не были влюбленными со школы. На самом деле Мэтт был соседом Нины — пухленьким парнем, на которого она никогда бы даже не взглянула; одиночкой, которому довелось слушать приглушенные звуки вербального и физического насилия над ней; парнем, который ничего не делал до той ночи, когда не смог сдержаться. До ночи, когда он ее спас. До ночи, когда он услышал ее крики о помощи, забил и задушил ее отца, найдя его пьяным и голым поверх нее.

Той ночью он стал ее героем и к тому моменту, как они вырыли яму и похоронили ее отца на заднем двое, посадив на могиле молодые розовые кусты, он был влюблен, а она была преисполнена благодарности. Достаточно, чтобы ездить с ним в школу. Достаточно, чтобы пойти с ним на выпускной. Достаточно, чтобы открыто встречаться с полным парнем с дурацкой прической. Потом она сама как-то незаметно влюбилась в него и даже вышла за него замуж. Взяла его кольцо и фамилию, а затем медленно и методично начала превращаться в женщину, попытавшуюся украсть моего мужа.

Я сглотнула горький привкус, все еще остававшийся у меня на языке, и напомнила себе, что десять лет назад Нина поступила правильно. Она встретилась с адвокатом и записала признание, предоставлявшее мельчайшие детали преступления, взваливавшее всю вину за убийство на нее и полностью оправдывавшее Мэтта. Она подарила ему копию на их десятую годовщину и оставила запасные у своего адвоката. После этого обмена копия Мэтта вернулась к ней — вероятно, единственное, что досталось ей после развода.

— Если будешь говорить с Мэттом, можешь сказать ему, что я его люблю? — Она опустила глаза и пристыженно покраснела. — Он сменил номер. А когда я звоню на рабочий, они не соединяют меня. Я просто хочу, чтобы он знал, что я люблю его. Что я… я всегда буду его любить.

— Ты уверена? — Я издала неловкий смешок. — Нина, он, похоже, никогда тебе даже не нравился, не говоря уже о… — Я замолчала, увидев боль на ее лице. Думаю, это была самая искренняя реакция, которую я от нее видела. — Да, — тихо сказала я. — Я ему скажу.

— Ладно. Спасибо. — Она подняла конверт. — И, эмм. Спасибо за это. Хоть ты вообще не должна была брать его.

Я кивнула и смотрела, как она сложила конверт пополам и засунула его в задний карман штанов. Наклонившись, она толкнула ручку тележки, но потом остановилась.

— Это была ты, да? За всем этим?

Я не ответила. По дороге туда я планировала соврать, если она спросит, но теперь, глядя ей в глаза, просто не смогла. Она тихо рассмеялась, и ее взгляд метнулся от меня обратно к магазину.

— Я бы сделала то же самое, если бы додумалась. — Она обернулась на меня и шагнула вперед, толкая длинную вереницу тележек. — Пока, Кэт.

— Пока.

Я подождала, пока она вернулась внутрь и двери торгового центра проглотили ее, а затем вернулась в машину, захлопнула дверцу и долгое мгновение приводила в порядок свои мысли. Внутри меня боролись эмоции от того, что я ожидала и что увидела. Наконец я выдохнула и повернулась к Мэтту.

— Она спрашивала о тебе.

— Да? — В его голосе прозвучала такая болезненная надежда. Как он все еще ее любил, год спустя? Год, полный свиданий вслепую, секса на одну ночь, поедания всего, что ему хочется, и чистой свободы. И все равно он хотел ее вернуть. Он тосковал по ней. Звонил мне посреди ночи, пьяный и разбитый, страдая по ней.

— Она просила передать тебе, — вздохнула я, боясь, что дамбу его эмоций прорвет, — что она тебя любит.

Он замер, не сводя взгляда с приборной панели. Я чувствовала, как работает его ум, ощущала эмоциональную войну решений в его голове. Он беспомощно посмотрел на меня. Возможно, ее диктаторская манера была именно тем, в чем он нуждался по жизни.

— Что мне делать?

Я потянулась и сжала его в долгом, крепком объятии.

— Иди к ней, — прошептала я ему на ухо. — И позволь ей завоевать тебя обратно.

* * *

Той ночью я забралась в кровать рядом с Уильямом и позволила ему притянуть меня к себе, обхватить руками, просунуть ногу между моими. Я положила голову ему на плечо и расслабилась в его теплом объятии, чувствуя его дыхание на шее, ощущая своим плечом твердое и уверенное биение его сердца.

Я подумала о наших заявках на усыновление, на рассмотрении в системе. О детях, чьи фото я просматривала, о пройденных собеседованиях, о детской через три двери от спальни, куда я еще не поселила ребенка.

Я не смогла нажать на курок. Не смогла подписать документы. Не смогла взять ответственность за другую жизнь. Как говорит мой психотерапевт, я не верю, что достойна ребенка, и мне кажется, она права. Я не думаю, что один из нас достоин этого. Уильям был готов выбросить наши отношения ради того, чтобы потешить свое самолюбие. Я была готова разрушить жизнь женщины из-за ревнивой злобы. Как я могу воспитать ребенка, если не могу контролировать даже сама себя?

Я ожидала, что к тому моменту буду счастлива. И я была, иногда. В короткие мгновения с Уильямом, когда он говорил, что любит меня, и я действительно видела это в его взгляде. В короткие моменты, когда я смотрела на наши сады и слышала тишину нашей жизни, умиротворенное сердцебиение, которое будто предвещало очередной шторм.