Темная сторона российской провинции - Мария Артемьева

Она взглянула на молодого человека. Худющий. Не качок какой-нибудь. И глаза такие хорошие. Улыбается. Вспомнилось Наде, как в прошлом году зимой сама она бежала в ту же самую аптеку, по гололеду. У матери давление подскочило, да еще, как назло, и лекарство в доме закончилось. И как тогда Надя загремела на одном из этих поворотов — растянулась, шипя на всю улицу от боли. Боялась, что ногу вывихнула. Но боялась, конечно, не за ногу свою, а за то, что бежать теперь быстро не сможет, а мать в ожидании еще больше разволнуется. Ей с ее давлением только и волноваться.

И неожиданно для самой себя…

— Ладно, — ворчливо согласилась Надя. — Пойдемте. Провожу вас.

— Да?! — Парень, казалось, своему счастью не поверил. Чуть не подскочил от радости. — Вот и отлично! Давайте познакомимся.

Он для чего-то оглянулся назад: переулочек был по-прежнему пуст и темен. Пассажиры, сошедшие с парома, давно разошлись, покинули набережную.

— Меня Миша зовут, — сказал парень и подошел ближе. — Где вы тут? Я в темноте плохо вижу.

Надя вспомнила, что при его появлении она вжалась в тень, спряталась под нависающим над оградой кустом сирени. Засмеялась и выступила вперед, к свету.

— А меня… Надя, — хотела она сказать, но не успела. Миша, худенький улыбчивый паренек, едва увидев девушку, бросился вперед и схватил ее за горло обеими руками. Руки у него оказались цепкие и жесткие, как стальная проволока.

— Ахххаррр…

Надежда попыталась закричать, оттолкнуть, но в глазах завертелись черные круги, и даже жалкий писк не протискивался наружу сквозь сдавленное горло. Надя махала, инстинктивно лупила руками воздух, молотила изо всех сил, но даже до лица мерзавца дотянуться не могла.

Теперь она видела его глаза совсем близко — сливочные, цвета вареной сгущенки. Выражение их не было добрым или злым, оно было сосредоточенным. Как будто человек просто выполнял свою работу. Вдумчиво и добросовестно. И решительно — видно было, что не отступит. Странный липкий взгляд, приклеившись, не отпускал — тяготил, словно затаскивая ее, обессилевшую, в глубокую темную нору… В могилу.

Все это прометнулось в голове у Нади за какие-то доли секунды — и все: сознание начало мерцать и гаснуть, точно тот убогий фонарь, что освещал улицу.

Задыхаясь, девушка слышала громкий хрип со зловещим тонким присвистом, но понимание уже начало отставать от слуха — мысли приходили с задержкой. Она не сразу догадалась, что это она сама хрипит — это свои собственные последние вздохи ловит ватными руками.

Убийца понял это гораздо раньше. И улыбнулся. Может ли быть на свете что-то страшнее этой улыбки?

Может.

За мгновение до того, как Надя потеряла сознание и свалилась тяжелым кулем прямо в жидкую осеннюю грязь на крохотной темной улочке, — ее убийца поднял полные торжества глаза и вдруг увидел напротив себя какое-то существо.

Белое лицо, провалившийся нос, черные впадины глазниц и обнаженные до красных десен острые зубы — настоящее чудовище. И оно ухмылялось — жуткий оскал искажал и без того уродливые черты.

— Хрррабрецц, — сказало существо. — Хвалю.

Маньяк отшатнулся и выпустил горло почти задушенной девушки. Лишь доли секунды не хватило ему, чтобы покончить с ней.

В начале переулка показалась большая компания каких-то очень веселых — или, скорее, навеселе — людей. Но все же они были достаточно трезвы, чтобы заметить, что возле дома с палисадником творится неладное. Они увидели тощего парня, вцепившегося в горло девушки, — красноречивая поза, ничего хорошего не сулящая жертве.

Кто-то из прохожих закричал. Убийца дрогнул и метнулся в тень, убегая.

— Куда? Где он? Где?!

Первый подбежавший из компании бросился поднимать еле живую Надю, остальные, рассвирепев, кинулись за убийцей. Но они упустили бы его и на этот раз, потому что никто не успел заметить — в какую сторону побежал негодяй после того, как его скрыла тень.

— Куда он делся?! — кричали, кидаясь бестолково из стороны в сторону, мужчины.

И тут от калитки отделилась тень — черная фигура Постылихи. Она качнулась вперед, и худая, слабая рука указала направление:

— Там, — сказала старуха, недвусмысленно улыбаясь.

— Спасибо, бабушка, — убегая в нужную сторону, крикнул на ходу кто-то из мужиков.

Безмятежная улыбка на лице старухи стала еще шире.

Маньяка поймали.

Город и родственники жертв ликовали.

А когда на следующий день к Постылихе пришли, чтобы поблагодарить ее и заодно снять свидетельские показания, выяснилось, что старуха мертва.

У калитки прислоненным стоит ее труп, и, как впоследствии с удивлением объяснил патологоанатом, жизни в этом теле не было уже более двух суток.

Смерть все-таки явилась к старухе.

И, может быть, за столь долгое и преданное ожидание бессердечная безносая Дама наградила Постылиху крошечной привилегией: позволила ненадолго вернуться, чтобы в самый ответственный момент все-таки сделать то, чего несчастной женщине хотелось больше всего, — ответить напоследок на важный вопрос и по-настоящему пригодиться людям.

Чтобы было кому вспомнить ее добром — ее, никому не нужную, всеми забытую старуху, пережившую всех, кого она любила.

Владимирская область

Мой старый школьный друг Илюха Егоров просто обожал русскую баню. Он любил ее вдумчиво: соблюдал эстетику процесса, изучал традиции, интересовался мифологией. Столько он всего про баню знал! Докопался даже до славянских легенд о происхождении человека.

— Ты понимаешь, какая вещь, Толян! — говорил он мне. — Оказывается, неспроста в банях гадали в старину. Для славян баня являлась местом сакральным. По народным поверьям, языческие божки создали человека из банных обмылков, очесов и ветошек. Отсюда, следовательно, и россказни про нечистую силу в банях, про всяких банных и чертей!

Однако, собирая все эти байки, Илюха всерьез никогда к ним не относился — посмеивался над банными суевериями. До поры до времени.

* * *

Как-то раз один приятель попросил нас с Илюхой отогнать машину в его деревню. Сам он намеревался на несколько месяцев уехать за границу работать по контракту, и, как обычно, перед отъездом накопилась у него масса всяких срочных дел, так что с машиной обернуться никак он не успевал. А оставлять тачку в городе под окном считал рискованным: и колеса снимут, и стекла побьют — жалко.

— Не откажите, мужики! — сказал он нам. — Смотаетесь на выходные, поставите мою «ласточку» в гараж, а сами отдохнете заодно. А, мужики? На озере рыбалка классная. И, кстати, баня у меня там отличная на участке. Ты ж это любишь, Илюх?

Он нас уламывал, а мы не особенно и сопротивлялись: что там, Владимирская область? Четыреста километров — не Магадан.