Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга 1 - Андрей Лазарчук

Когда она проснулась, Алексей сидел у подоконника на мешке с песком, уронив голову на скрещённые руки. Из-за окна доносился негромкий скрежет и подвывание.

– Поешь, – сказал Алексей, не оборачиваясь.

Саня подошла к нему, встала за плечом.

Звуки издавали две грязно-голубые шерстистые птицы с длинными голыми шеями. Они сидели на вершине оплетённого паутиной дерева.

Давясь от отвращения, она сжевала несколько кружков всё той же жирно-мучнистой салями. Отпила из бутылки пива треть. Вытерла горлышко и забила на место жестяную крышку.

До перехода в следующий мир было ещё километров пятнадцать.

Когда они со всеми предосторожностями забрались в странно холодную машину, когда Алексей прогрел мотор и тронулся с места, медленно и осторожно, Саня спросила:

– Алёш… а вот то место, где я жила – ему всё это тоже… угрожает? Ведь получается – с двух сторон…

Он сумрачно кивнул.

– Прости меня, – сказала Саня. – Я тут… вспомнила кое-что. Как вела себя. Я была дура. Последняя дура.

Он не ответил. Только вздохнул и чуть заметно улыбнулся – уголком рта.

И в этот момент они въехали в яму. Асфальт, только что целый, просел под передними колёсами…

Алексей ударил по тормозам. Саня выставила руки и упёрлась в панель. Что-то заскрежетало, загрохотало, машина клюнула носом. Удар по днищу. И почти тишина.

Алексей выключил мотор. Откинулся назад. Саня, скосив глаза, посмотрела на него. Он был бледен до синевы.

– Значит, так, – сказал он два вдоха спустя. – Потихоньку, очень-очень медленно – перебирайся назад. И замри там.

Она поняла. Тяжесть нужно переместить.

Буквально по сантиметру, откидываясь на спинку сиденья, она стала приподниматься и поворачиваться. Дотянулась до какого-то выступа, ухватилась – и змеёй скользнула назад, на резиновый коврик, выстилающий объединённое пространство салона и багажника. Узенькое заднее – "детское" – сиденье Алексей выбросил давно, почти сразу после покупки…

Потом Саня подтянула как можно более кзади оба рюкзака и длинный свёрток с мечом. Сама навалилась на них сверху, подобрав ноги.

Тогда Алексей чуть приоткрыл дверь и выбрался из машины. Она качнулась, но он надавил локтями на крышу – и так, перебирая локтями, прошёл назад и взялся за бампер.

– Теперь вылезай, – сказал он хрипло.

Саня открыла изнутри багажник и перевалилась через бортик. Достала меч.

– Тащи рюкзаки…

Она выдернула один – как морковку. Алексей взялся за лямки второго – и тут машина дёрнулась, что-то зашуршало и заскрежетало под днищем… рюкзак зацепил какую-то торчащую машинную внутренность…

Пару секунд Алексей удерживал за лямки рюкзака сползающую в провал машину. Он чувствовал, как вздуваются мышцы и трещат суставы. Потом – лопнул брезент.

Алексей повалился на спину. Из прорехи в рюкзаке выпали и раскатились готовые бомбы. Корма машины подпрыгнула и исчезла внизу. Оттуда донеслось возмущённое хрюканье. Алексей, не вставая, дотянулся до одной из бомб, вытащил зажигалку, поджёг фитиль и бросил бомбу вслед машине.

Рвануло глухо. Из провала вылетел клуб огня и дыма, потемнел и раскрылся зонтом.

– Обратно в дом, – скомандовал Алексей.

Саня стояла, глядя на него нерешительно. Потом нагнулась, чтобы собрать бомбы…

– В дом, – повторил он почти шёпотом.

Но похоже было на то, что отступать в дом поздно…

С десяток виденных вчера небольших чёрных зверьков, вблизи похожих не на собак, а на припавших к земле обезьян, быстро окружали их. Они даже не казались страшными, но изредка их пасти раскрывались, обнажая частые ряды длинных и тонких, как у глубоководных рыб, зубов. В передних лапах зверьки держали заострённые палки.

Алексей очень неторопливо поджёг фитили трёх бомб сразу и бросил их веером. Потом упал сам и придавил Саню.

Эти взрывы, слившиеся в один, были почти неслышны. Звук обратился в свет, в белую вспышку под черепом. Саня поняла только, что бежит быстро и сбивчиво и что её придерживает сильная рука. Она ничего не боялась. Сейчас всё могло кончиться, но и только-то.

Они успели влететь в дом, взбежать на второй этаж и закрыть перегораживающую лестницу грубую, наспех сделанную, но вроде бы прочную железную дверь. И тут же с той стороны в железо заколотили…

Мелиора. Родовое поместье Паригориев, сорок вёрст к северу от границы кесарской области

– Дядя Вандо…

Генарх обернулся. Ковыряя сапожками ковёр, стояли племянники Авид и Драган, погодки-сыновья любимой младшей – маленькой – сестры Здравины. Муж Здравины, тысячник Демьян Лампадион, пал девять лет назад в карательном походе на южан, так и не увидев младшего сына. С тех пор Здравина с детьми жила у брата, наотрез отвергая женихов.

– Да? – Вандо поднял бровь.

– Дядя Вандо…

–…а можно, мы пойдём…

–…в лучники? Мы…

–…хорошо стреляем…

–…а то дети конюха…

–…мы же не трусы…

–…правда…

Вандо долго смотрел на них. Под его взглядом оба смутились.

– Пойдёмте-ка во двор, – сказал он наконец.

Мальчишки переглянулись.

По дороге он снял со стены лёгкий птичий лук и колчан.

На высоком крыльце он остановился. Мальчишки сопели за его спиной. Коновязь была пуста. За стражницкой на площади сотники Кипарис и Малхей сгоняли многие поты с отроков. От кухни брёл старый седой мясоруб Зосима в своём неизменном кожаном фартуке. Увидев Вандо, он повернул к нему.

– Будь здрав, генарх! Хотел Клавдии доложить, так лучше доложу тебе…

– Постой, старик. Сейчас дело важнейшее.

Вандо не глядя протянул лук и колчан Авиду, старшему. Авид перекинул через плечо ремень, лёгким движением выхватил стрелу, наложил на тетиву. Повернулся на каблуках, поднял к небу уже натянутый лук. В небе плыл коршун. Отпущенная тетива рассекла воздух. Через секунду коршун забил крылами, потом сложился и комом стал падать. Раза два он пытался непослушными крыльями поймать воздух…

Авид, не сказав ни слова и не меняясь в лице, передал лук и стрелы брату. Драган сделал всё то же: перебросил ремень колчана через плечо, лихо выхватил стрелу… и вдруг замер. Вандо посмотрел туда, куда был устремлён взгляд мальчика. Над крышей конюшни взмыла и нырнула вниз крылатая и хвостатая чёрная тень.

– Стре!.. – крикнул кто-то, но Драган успел сам.

Чёрная тень рванулась было вверх – на фоне неба запечатлелся силуэт: змееобразное туловище и угловатые, как у летучей мыши, крылья, – но это было движение уже убитого существа. Крылья судорожно затрепетали, вывернулись – и непонятная тварь забилась в пыли посреди двора. Белое оперение стрелы дёргалось и раскачивалось, как маленькое знамя капитуляции.