Царь призраков - Дэвид Геммел

На другом холме Аквила руководил боем с таким спокойствием, будто готовил легионеров к триумфальному шествию. Сам он был без меча и прохаживался за живой стеной, подбодряя своих бойцов.

Последние два месяца Викторин испытывал к старому патрицию двойственное чувство. Его выводила из себя осторожность его начальника, нежелание идти на риск, но он ценил его мужество и заботливое отношение к подчиненным. Пока он служил Аврелию, то был осмотрительным и хитрым полководцем, но, оставшись один, уже не находя поддержки в харизматическом ореоле покойного монарха, Аквила оказался слабым игроком в королевских играх.

Трижды строй прогибался, и трижды Гвалчмай с арьергардом закрывал прорыв. Викторин огляделся, чувствуя, что конец дня близок. Чувствовали это и саксы – они отступили, перестроились и ринулись в еще более бешеную атаку. Викторин пожалел, что битва не прервется хотя бы на секунду, чтобы он мог сказать своим легионерам, как он ими гордится. Они же не были настоящими римскими солдатами, а всего лишь воинами вспомогательных легионов, но ни один римский легионер не превзошел бы их в этот день.

Внезапно по небу раскатился удар грома столь оглушительный, что некоторые саксы завопили от ужаса, решив, что между ними ходит сам бог Донар, Громов ник. От холма на западе зазмеилась молния, и на миг сражающиеся замерли. Стоя спиной к заходящему солнцу, Викторин ошеломленно смотрел, как небо на отдаленном восточном холме распоролось, будто огромный холст, и на секунду открылось второе солнце, пылающее почти в зените. Поле битвы преобразилось в подобие преисподней, где все тени удвоились, а лучи нестерпимого блеска ослепляли воинов обоих войск. Викторин приложил ладонь к глазам и увидел, как на холме возникла одинокая фигура, держа над головой тяжелый меч, который горел огнем. Затем с обеих сторон к нему устремились воины, их щиты нестерпимо сверкали.

И тут небо затворилось, чужое солнце исчезло, словно задернули занавес. Но войско осталось. Викторин, моргая, смотрел, как оно сомкнуло ряды с безупречной точностью, наполнившей его сердце изумлением. Достичь такой безупречности могло только одно войско в мире.

Пришельцы были римлянами.

Видимо, та же мысль поразила и вождя саксов – во всяком случае, он разделил свои силы пополам и послал одну вопящую орду навстречу новому врагу.

Стена щитов раздвинулась, вперед выбежали пятьсот лучников. Первый ряд опустился на колено, второй остался стоять. Залп за залпом поражал саксов, и они остановились на половине склона. Прогремела труба, лучники скрылись за стеной щитов, и она медленно двинулась вперед. Саксы перестроились и атаковали.

Между щитами высунулись десятифутовые копья. Первый ряд саксов попытался остановиться, но задние напирали, и копья вонзались в тела. Из середины каре лучники, пользуясь тем, что находились выше на склоне, осыпали и осыпали саксов смертоносными стрелами, и римляне продолжали наступать.

А на двух холмах римско-британские бойцы дрались теперь с удвоенной силой. Никто не знал, да и знать не хотел, откуда взялись нежданные союзники.

Важно было, что они принесли с собой надежду и жизнь.

Девятый легион достиг подножия холма. Легионеры на флангах каре оттянулись назад, образовав боевой клин, и он двинулся к знамени Ворона, где Хорса отдавал приказы саксам.

Внутри боевого клина Утер еле удерживался от того, чтобы броситься в самое острие, но благоразумие возобладало. В этой позиции Меч Кунобелина был бы столь же бесполезен, как и сакские мечи. Ярд за ярдом саксы пятились, не в силах проломить стену щитов. Они начали бросать за нее топоры и ножи. Северин прокричал приказ, и легионеры во втором ряду каре подняли щиты выше, защищая середину.

Однако наступление начало замедляться – даже и с добавочными пятью тысячами на одного легионера приходилось два противника.

На западном холме Аквила оценил ситуацию и подал сигнал Викторину – поднял согнутую в локте руку, а другой рукой нанес удар над суставом, словно сжимая в ней кинжал. Викторин постучал себя по нагруднику, показывая, что понял, а потом подозвал Гвалчмая.

– Атакуем! – сказал он, и кантий ухмыльнулся. Вот это было безумие в британском вкусе. Окруженные на холме противником, вдвое превосходящим их численностью, они оставят высоту, которую удерживали – их единственное преимущество, – и, рубя и коля, врежутся во вражеские ряды. Он обернулся и побежал к стоящим лучникам.

– Вооружайтесь! – заорал он. – Мы наступаем!

Лучники бросились снимать нагрудники с мертвецов, подбирать мечи и щиты.

Гвалчмай метался вдоль их рядов, отдавая распоряжения, а затем Викторин встал там, где должно было образоваться острие боевого клина. Это был самый опасный момент: он должен будет шагнуть навстречу врагам, а двое воинов по бокам прикроют его щитами.

Если оба – или хотя бы один – замешкаются, он окажется среди саксов в полном одиночестве. На него обрушился сакский меч, но он отбил удар щитом и распорол живот нападавшему. На его плечо легла рука Гвалчмая.

– Готовы! – рявкнул кантий.

– Вперед! – взревел Викторин и, сделав шаг, располосовал горло ближайшего сакса. Ряды позади него образовали угол, и Викторин, яростно размахивая мечом, пробился еще на несколько шагов в гущу врагов. Воин слева от него упал с боевым топором в шее. Гвалчмай сбросил тело убитого и занял его место. Медленно клин начал пролагать себе путь вниз по склону.

В тот же момент Аквила приказал своему каре атаковать. Бриганты в смятении начали отступать, когда клин врезался в их ряды.

Среди бушующей битвы Утер следил, как британские когорты пытаются пробиться к нему. Бой перемещался к Ворону, знамени Хорсы, и Красному Дракону Эльдареда. Утер перешел к Северину.

– Прикажи лучникам посылать стрелы вокруг древка с Драконом. Там должен стоять Эльдаред с сыновьями.

Северин кивнул, и секунду спустя смертоносный град зазубренных стрел посыпался с неба туда, куда указал Утер.

Эльдаред увидел, как упал его приближенный дружинник, а с ним еще два десятка воинов. Другие бросились вперед, чтобы укрыть своего короля щитами.

В битве наступил момент равновесия – три римских отряда, как ни уступали они противнику в численности, тем не менее продолжали медленно продвигаться к вражеским знаменам. Если бы их удалось оттеснить или хотя бы остановить, победа останется за Эльдаредом. Если же нет, его ждет смерть. Настал час высшего мужества.

В сакском центре Хорса белокурый великан в шлеме с вороновыми крыльями, с длинным мечом и круглым щитом собрал своих дружинников и ринулся атаковать нового врага.

Но Эльдаред не хотел умирать – будет же и новый случай! И вместе с Кэрлом он бежал с поля брани.

Бриганты устремились за ним. Хорса взглянул на своих улепетывающих союзников и покачал головой. Эльдаред ему никогда не нравился. Он взглянул на небо.

– Братья по оружию, братья в Валгалле! – сказал он воину рядом с ним.