Мой отец нарком Берия - Серго Берия

Чьи останки были извлечены 4 мая 1945 года из бомбовой воронки в саду рейхсканцелярии? Действительно ли Гитлер и Ева Браун покончили с собой, а не скрылись в суматохе последних дней войны, как это сделали некоторые другие нацисты? Прошло почти полвека, но страсти вокруг преступника № 1 не утихают.

По одной из версий, во время Потсдамской конференции Сталину доложили, что опознан труп Гитлера, и предложили поехать посмотреть. Сталин не поехал, но послал Молотова и отца. Это всего лишь легенда. В один из дней, когда проходила Потсдамская конференция, мой отец и Молотов действительно туда поехали, но из чистого любопытства, а отнюдь не по указанию Сталина. Осмотрели рейхсканцелярию, бункер… Вполне естественный интерес. Тогда, летом сорок пятого, и я с Серовым там побывал. Опять же из чистого любопытства.

Что же касается Сталина, то когда ему доложили о самоубийстве Гитлера, тот в детали не вдавался. Ему было, грубо говоря, глубоко наплевать, отравился Гитлер или застрелился. Сказал лишь, что так уходят из жизни бандиты и авантюристы, которые не имеют мужества ответить за содеянное. И все, больше он к этому вопросу не возвращался.

Проявлял ли он интерес к личности Гитлера при жизни? Сталин располагал материалами о всех своих противниках и союзниках. Гитлер, разумеется, не исключение. Подробные досье были не только на руководителей Германии, но и на членов правительств Англии, Франции, США и других стран. Информацию о сильных и слабых сторонах, положительных и отрицательных чертах, о манере вести переговоры и т. д. советскому руководству поставляла разведка. Когда какая-либо иностранная правительственная делегация приезжала в Советский Союз, разведка обязана была представить подробное досье на каждого члена делегации.

Василевский мне когда-то рассказывал, как в войну Сталин отозвался о Гитлере: «Это фаталист. От Сталинграда Гитлер не уйдет. Да, на Кавказ может повернуть, но часть войск у Сталинграда все равно держать будет, потому что город моим именем назван…»

К найденным останкам, как и к последующим расследованиям, Сталин интереса не проявил, да никто его никуда не приглашал ехать. Доложили, тем дело и кончилось.

Обнаружили останки Гитлера органы «СМЕРШ». Однозначно были опознаны трупы Магды Геббельс и ее детей, а с трупом самого рейхсминистра пропаганды вышло недоразумение. Тот был, как известно, колченогим, и когда допрашивали его лечащего врача, перепутали в показаниях, какая же именно нога была у Геббельса повреждена. Это мне Серов рассказывал.

Труп Гитлера, как и Евы Браун, был сильно обожжен. Захоронили, потом откапывали, но по косвенным свидетельствам людей, которых удалось захватить, пришли к выводу, что это все-таки труп Гитлера. Полной же уверенности у «СМЕРШ», разумеется, не было.

Насколько знаю, высшее руководство СССР никаких указаний об организации новых комиссий не давало. Возможно, это решалось на более низком уровне. У нас начинали реагировать таким образом, когда в английской, немецкой, например, прессе появлялись сообщения, что Гитлер жив. Ходили слухи, что он скрывается то в Южной Америке, то даже в СССР. Когда уж очень большой шум поднимался, и создавались такие комиссии. Не исключаю, что одна из комиссий была создана по указанию наркома внутренних дел Круглова, как об этом сегодня пишут, но ни Сталин, ни мой отец ко всему этому отношения не имели.

Сталин и Жуков. Первый – Верховный Главнокомандующий, глава державы-победительницы, второй – выдающийся полководец только что отгремевшей войны, но не единственный в маршальской когорте. Первый – на трибуне Мавзолея, второй – на белом коне принимает Парад Победы. Почему именно он? Причиной ли тому, как считается, преклонный возраст Сталина? И почему не Рокоссовский, не Василевский, не Конев?

Злые языки утверждают, что поначалу Верховный намеревался принимать Парад Победы сам и даже, не имея кавалерийского опыта, сел на коня, но тот его сбросил. «Что поделаешь, – якобы произнес Сталин, – стар я стал. Пусть парад принимает Жуков…» Легенда? Похоже, что так. В свое время нечто подобное, по слухам, было и с министром Николаем Булганиным. Второй раз в седло садиться тот отказался.

Когда Булганин возглавил Министерство Вооруженных Сил, изменилась сама форма приема парадов. Было решено, а такими вещами занималась целая группа людей, внести некоторые коррективы. Рассуждали так: лошадки – это красиво, но пора от них отказаться и переходить на автомобили. Так что никакая лошадь Булганина не сбрасывала, ему даже не пришлось в Манеж на тренировки ходить.

Сын Сталина, Василий, ездил хорошо. Сам же Сталин и не пытался никогда сесть на коня. Он сразу же, когда зашла речь о Параде Победы, сказал, что принимать его должен Жуков. Возражений, естественно, не последовало. Командовать парадом было поручено Рокоссовскому. Очень обиделся Конев. Да и другие командующие фронтами такое решение встретили без особого энтузиазма. Но спорить, конечно, не стали…

Примерно такая же ситуация возникла, когда решалось, кто должен брать Берлин. Уже было известно, что Рокоссовский станет после войны министром обороны Польши, и его хотели представить человеком польского происхождения.

Отец предложил Жукова. Русский народ, считал он, вынес основную тяжесть войны, и штурмовать Берлин должен именно русский человек. Сталин согласился. Возможно, Рокоссовский в глубине души и был обижен, но этого не показал. Вообще, он был человеком, который всегда стоял выше личных обид. Можно судить об этом хотя бы по его боевой биографии. Воевал он героически, а ведь до этого были и арест, и те издевательства, которые и он сам перенес, и его товарищи.

А вот Конев Жукову просто завидовал. То ли это была чисто человеческая зависть, то ли зависть полководца, судить не берусь. Сам Конев был, безусловно, одаренным военным, этого у него не отнимешь, хотя те люди, которые служили под его началом, утверждали, что людей он не жалел, при выполнении задачи шел на любые жертвы. Крут бывал нередко, мог позволить себе избивать палкой ближайших подчиненных, например.

Был у него и еще один грех – и при Сталине, и при Хрущеве порочил людей, Жукова – в особенности. И в ЦК на Георгия Константиновича писал, и Сталину. Да и не он один из военачальников был таким, к сожалению. Жукову, скажем, многие завидовали. Он в войну отца просил, знаю: «Дай мне порядочного человека, желательно Серова, и я буду уверен, что он на меня напраслину возводить не будет, а в случае чего и прикроет». И генерал Серов до Берлина с Жуковым дошел. И к Герою его Георгий Константинович представил.

И Сталин, и отец считали, что после войны именно Жуков должен стать министром обороны. Если бы не Хрущев, Булганин и другие, так бы и получилось еще при жизни отца. В марте 1953 года, когда Георгия Константиновича назначили первым заместителем министра обороны, помню его разговор с моим отцом, что его обязательно надо сделать министром. Пока, сказал отец, не получилось и надо подождать немного. «Ты, Георгий, – говорил отец, – не переживай. Кроме тебя, в этой должности никого не вижу».

Те разговоры, которые велись в моем присутствии, были всегда на редкость доверительными. Например, Георгий Константинович действительно хотел убрать из армии политработников. По его мнению, они лишь разлагали Вооруженные Силы. Жуков в узком кругу называл их шпиками и не раз говорил у нас дома: «Сколько же можно их терпеть? Или мы не доверяем офицерам?». Отец успокаивал: «Подожди, сразу ломать нельзя. Мы с тобой, поверь, не устоим. Надо ждать».