Эпитафия шпиону. Причина для тревоги - Эрик Эмблер

Я ошибался.

Для этого мне понадобилось два с половиной месяца — два с половиной месяца горьких разочарований, бесплодных собеседований и тщетной переписки. К концу моей последней недели в Баритоне мне предложили работу с жалованьем в две трети прежнего; я отказался. Шесть недель спустя я был готов отдать левую руку за такой шанс, но было уже поздно. Я понимал, что Холлет считал меня дураком, и тот факт, что обошлось без избитого «я тебе говорил», ничего не менял. Сам он согласился на пятьдесят процентов от того, что получал в Баритоне, и, похоже, испытывал облегчение. Я начал беспокоиться и, боюсь, сделался раздражительным.

Клэр держалась на удивление стойко, зато я, растерявшись, был склонен вбивать себе в голову невесть что и стал подозревать, что она теряет в меня веру. Клэр тоже волновалась — не столько из-за моих трудностей, сколько из-за того, как они на меня влияют.

А потом мы слегка повздорили. Сама по себе ссора была ничтожной, однако сопутствующие обстоятельства сделали ее особенной.

Мы пили чай в довольно мрачном настроении. Был вечер вторника, и Клэр ушла с работы на час раньше, чтобы узнать о результате моего собеседования с джентльменом из Бирмингема, который на день приезжал в Лондон. Результат был отрицательным. Гость из Бирмингема оказался очень любезен и дал мне рекомендации в две фирмы, в которых я уже получил отказ. Клэр выслушала новости молча.

— Ну, — с горечью прибавил я, — когда мы поженимся?

— Не говори глупостей, Ники. — Она помолчала. — Во всяком случае, я не понимаю, почему все это должно нарушать наши планы. Тот факт, что в данный момент дела идут не лучшим образом, не должен нас останавливать. — Клэр снова умолкла, а затем беззаботно прибавила: — В конце концов, у меня превосходная работа, и мне обещали прибавку.

— Очень мило, дорогая, — огрызнулся я. — А мне что делать? Сидеть в меблированной комнате, совмещающей в себе спальню, столовую и гостиную, и штопать тебе чулки?

Довольно грубые и неприятные слова, но это было только начало. Я наговорил кучу всяких банальностей: что мужчина должен иметь опору из чувства самоуважения, что жить за счет жены недостойно… хотя все это не имело никакого отношения к тому, о чем хотела сказать Клэр.

Она сидела молча, поджав губы, и ждала, когда я закончу. Потом сказала:

— Никогда не думала, что ты можешь быть таким ослом.

С этими словами Клэр встала и вышла из кафе.

Разумеется, мы помирились в тот же вечер. Но осадок остался, и мы оба это чувствовали. Когда я уходил, Клэр надела пальто и проводила меня.

— Знаешь, Ники, ты так много сегодня извинялся… Я чувствую себя неловко. На самом деле виновата я сама, правда. Будь у меня хоть капля воображения, я бы поняла, что у тебя и так хватает забот, а тут еще глупая девчонка нудит о замужестве.

Я остановился как вкопанный.

— Ради Бога, Клэр, о чем ты?

— Не останавливайся, дорогой, я все расскажу. — Мы двинулись дальше. — Помнишь, ты оставил в холле вчера вечером газету?

— Да, и что?

— Я ее просмотрела, Ники. Ты отметил объявления о приеме на работу. Помнишь?

— Да, смутно.

— Ну?..

— Послушай, не хочешь же ты сказать… — промямлил я.

— Почему бы и нет? В точности соответствует твоей квалификации. Как будто специально для тебя. — Когда я вновь принялся возражать, Клэр прибавила: — Послушай меня, Ники. Это может тебе подойти.

— Теперь ты послушай меня, милая. На свете существует много странных и абсурдных вещей, и…

— Хорошо. — Она извлекла из сумочки клочок газеты и сунула в карман моего пальто. — Вырезала на случай, если ты вдруг передумаешь. Спокойной ночи, дорогой.

Когда я наконец снова двинулся к остановке, то уже напрочь забыл о клочке газеты.

Прошла неделя, самые тяжелые семь дней в моей жизни. В первые шесть вообще ничего не происходило. Утром седьмого дня я получил письмо от известной инжиниринговой фирмы — ответ на мое обращение, которое, в свою очередь, являлось ответом на их объявление о вакансии директора на одном из их заводов. В три часа дня меня приглашали на собеседование.

К трем часам я был на месте. Вместе со мной в приемной ждали еще двое мужчин. Оба среднего возраста. И оба, как мне показалось, по тому же делу. Я не ошибся.

Меня директор принял последним. Поприветствовал с терпеливой благожелательностью.

— О да. — Он бросил взгляд на мое письмо, лежавшее перед ним на безупречно чистом блокноте с промокательной бумагой. — Господин Марлоу, если не ошибаюсь? Да, да. Я пригласил вас специально. Честно говоря, в том, что касается предлагаемой должности, мы считаем, что вы слишком молоды. — Директор устало пригладил усы. — Тем не менее, — продолжил он, — нам подошел бы молодой неженатый мужчина с вашей квалификацией в связи с контрактом, который мы только что подписали. Имейте в виду, я не делаю вам конкретного предложения. Если это вас заинтересует, мы можем продолжить обсуждение. Жалованье, естественно, не очень велико, в данный момент дела на рынке обстоят не лучшим образом. И разумеется, придется подписать четырехлетний контракт. Хотя вряд ли это остановит такого молодого человека, как вы. Боливия — превосходное место, превосходное…

Я прервал поток его слов:

— Куда?

Лицо директора приняло удивленное выражение.

— Боливия. Чакская война,[47]— доверительно продолжил он, — продемонстрировала, что в военное время необходимо полагаться на собственные ресурсы. Цена вопроса — строительство двух заводов и создание на их основе производственной базы. Одного опыта…

Но я уже встал. Кажется, лицо у меня покраснело.

— Огромное спасибо, — сдержанно поблагодарил я. — Боюсь, мне пора. Хочу извиниться, что отнял у вас время. Уверен, вы без труда найдете нужного человека.

Директор пристально посмотрел на меня, затем пожал плечами:

— Естественно. Всего хорошего. Когда будете уходить, закройте, пожалуйста, за собой дверь.

Выйдя на улицу, я купил вечернюю газету, перешел на другую сторону, зашел в кафе-кондитерскую и заказал чашку чаю.

За соседним столиком сидел мужчина, которого я видел в приемной. Повинуясь внезапному порыву, я повернулся к нему:

— Прошу прощения, сэр. Надеюсь, вы извините мою назойливость; мне просто интересно — вам тоже предлагали работу в Южной Америке?

Вид у него был испуганный. Это был седовласый мужчина с крупным умным лицом и большими, сильными руками. Он с подозрением посмотрел на меня. Потом улыбнулся:

— Значит, они и на вас попробовали этот трюк? Мне предложили работу в Южной Америке — пять фунтов в неделю. Сказали, что я слишком стар для должности, указанной в объявлении. Боливия и пять фунтов в неделю! Мне! Я сказал ему, куда он может засунуть свое предложение. Вряд ли ему это понравилось.