Свидание с развратным фавном - Маргарита Южина

– А я тебе устрою сцену, – с просветленным взглядом сообщил он.

– О-о-ой, – ни жива ни мертва выдохнула Лилька. – Что, в сам деле? Вот так прямо и сцену? Ой, а и правда! Давайте сейчас все вот это тихонечко замнем, забудем, а я когда на сцену попаду, могу вас на концерты бесплатно пропускать. А чего? Я договорюсь!

Она уже начала представлять, кто пройдет на ее концерт бесплатно первым, а кто следующим. Нет, Кукуеву она и вовсе не пустит, пусть по телику смотрит и завидует!

– Только уж вы договоритесь, – строго погрозила она пальцем Борисову. – А то, знаете, наобещаете сто пудов… Сцена там, все такое…

– Да ну-у, уж сцену-то я тебе обеспечу… – играл желваками хозяин дома. – Знаешь, как в тюрьме талант раскрывается! А уж сцена…

– Так вы…

– И ведь как народ за решеткой к искусству тянет! – снова перебил ее Борисов. – Так что свою эстраду ты заработала. Меня только вот что интересует: чего ради ты тут такой фейерверк устроила? Спецэффекты, что ль, требовались?

С места вскочила Тамара:

– Я! Я расскажу! Я знаю! – опять подняла она руку и тыкала теперь этой рукой в самое лицо Борисова. – Меня спросите! А вы там где-нибудь запишите – дала, мол, добровольные показания. Чтобы помочь, так сказать, следствию.

Лилька не выдержала:

– Ох, и дрянь же ты, Томка! Какого хрена тебе на заднице не сидится?

– Ну, ты молодец! – вскинулась сестрица. – Сама, значит, на казенные харчи, а я с этим домом рассчитывайся! Да где ж мне расплатиться, если Борисов меня попрет ко всем чертям собачьим?

– Попру, – согласился тот.

– А вот и нет! А вот и дулю! – приседала макакой перед ним Тамара. – Потому что вы меня еще за два месяца не предупредили об увольнении! Я в профсоюз!

Шишов не выдержал, снова долбанул по столу кулаком и сморщился – уж больно болезненная роль судьи ему досталась.

– Тамара, как там вас… Докладывайте следствию, как вы докатились до такого побоища? Прям, стыдно сказать, салюты тут устроили, женщину покалечили… Серафима! Покажи плечо! Ну, вот, я же говорю – калека теперь на всю жизнь! Ишь, как ее перекосило… Отвечать!

Тамара от крика присела и в таком состоянии подробно рассказала:

– А мне Лиля сообщила: вышло такое постановление Борисова, что ежли кто на его дом нападать будет – защищать всеми силами, вот!

– Ну и чего? Это и так ясно… – пожал плечами Борисов. – На фига еще мне такое постановление выпускать?

– Вот! – вздернула палец к небу Тамара и кивнула в сторону Серафимы. – А потом стали звонить эти. И ведь все чего-то выспрашивают, вынюхивают… Я с Лилькой-то и обмолвилась. А она как испугалась! «Ты чего, не знаешь, что ли? – орет она и дрожит вся. – По телевизору говорили, что убийцы изничтожили дочь видного бизнесмена Борисова, а теперь попытаются взять штурмом его дом, потому как бандитские разборки! Ну все, капец теперь всем вам и вашему дому». Конечно, я, как и положено, давай шмотки собирать, чтоб тикать отсюда. А Лилька, крокодилья душа, стоит и над душой воет: «О-о-ой, если б кто нас защитил, тому б Борисов самолично премию в сто тысяч подарил. Потому что обещал прямо на телепрограмме вручить». Я и призадумалась. Жить конечно, хочется, но сто тыщ-то когда еще привалит… Вот мы и догадались – Славке рассказали, он всю охрану из выходных вызвал, дали им портрет вот этой вот, инвалидки вашей, и стали ждать. Нет, я забыла! Я сперва позвонила – спросила, точно ли она придет?

– А откуда номер взяли? – спросила Серафима.

– Так Лилька ж дала! Она сказала, что тебя давно милиция разыскивает. И ежли кто тебя застанет, значит, повезло жутко, смело можно брать тебя.

Шишов покрутил пальцем у виска.

– А что, посомневаться никто не догадался? – спросил он у охранников.

Те переглядывались, что-то бубнили, но похоже, такая идея им в голову не приходила. Выскочила снова Тамара.

– Я! Я сомневалась! – снова трясла она рукой теперь уже перед носом Шишова. – Сомневалась, да! Но недолго. А чего сомневаться, если тебе родная сестра говорит? А Лилька у нас в семье всегда самая продвинутая была. Она телевизор целыми сутками глядит, чего ж ей не верить? Но я все же капельку того… сомневалась. А потом вижу – приезжает калека ваша…

– Да что ж это такое! – вскочила Серафима. – То инвалидка! То калека! Прям… прям… сейчас вместе с сестрицей… по этапу! За оскорбление человеческих достоинств!

Ее ласково успокоил Борисов – обнял за плечи и проговорил:

– Не обращайте внимания, чего с них взять. А ваши оскорбленные достоинства я оценил. Пока только сердечно, но после… Давайте дослушаем.

Серафима уселась, демонстративно отвернувшись от Тамары. А та продолжала:

– Вот и говорю… Сначала-то я сомневалась, а потом вижу – приезжает эта… красавица ваша, косорукая да кривоплечая, ну, раненая ваша. И приезжает не на каком-то там нашем автомобильчике, а на самом что ни на есть буржуйском джипе. Прям-таки на вражеском! Ну и… дали ребяткам приказ «пли».

– Я фигею! – ухватился за голову Леша Гнездилов. – Это мой джип… я на него столько копил… вражеский?! Да я за него!

Гнездилова тоже успели ухватить. Шишов долбил по столу кулаком, Серафима старалась выпрямить плечо, а Борисов орал громче всех:

– Нет, это я, я фигею! «Дали ребяткам приказ…» Я прямо-таки опупеваю! Ребятки, мать вашу, охраннички хреновы! Почему любая баба вам приказы отдает? Кому, едри вас в кандибобер, вы должны подчиняться? И ведь самое главное: каждому – каждому! – я лично вручил сотовый телефон! Если бы не этот мужик… Сеня, если бы ты не поставил меня в ружье… О-ё! Менять всех на хрен! Немедленно! Эй, мужик! Ты, с кулаком! Семен! Пойдешь ко мне начальником охраны? Делать ни хрена не надо, только таких вот обалдуев в кулаке держать? Зарплатой не обижу.

Шишов сложил ручки в замочек и медленно кивнул:

– Обсудим это чуть позже…

– Подождите! – кричал Гнездилов. – Подождите! Ответьте мне! Я деловой человек, постоянно работаю с деньгами, объясните мне: вот как человек может прийти за большими деньгами пьяным, а? Здесь, наверное, ваша подследственная врет.

Тут Лилька принялась вопить, что врать она сейчас и вовсе не собиралась. И вообще – она говорит одну лишь только правду, потому что пусть теперь Борисов устроит ей сцену хотя бы в тюрьме. Она начнет свое восхождение прямо с нар, так еще и поэтичнее. А почему тот скотина-шантажист пьяным приперся, она и сама обижается!

Тогда поднялась Серафима:

– Я провела некоторую работу и могу сказать: не врет Лилька. Во-первых, я и сама видела – пьяный был Костеренко, сильно пьяный, а во-вторых… Мне его вдова говорила, что только отец имел на сына-наркомана влияние, держал его в ежовых рукавицах и, когда куда-нибудь уходил, запирал его на ключ, а дверь у них в квартире железная. Не было у парня возможности на свободу вырваться. Вот сынок и придумал: видит, как папенька куда-то намыливается, и сует ему бутылочку пива. А туда димедрола или еще какой гадости сыплет. Папенька наклюкается и, до двери не доходя, свалится, храпит, а парень вытворяет что ему вздумается. Вот и в тот день наверняка так же вышло. Только у Костеренко слишком важное дело было, он дома не отключился. А только у нас, в автобусе. Но… это уже лично мои выводы.