Тигр в камуфляже - Лев Пучков

— С какими еще исчезновениями? — снова насторожился Иван. — Я что-то не знаю?

— Ты многого не знаешь, — хмыкнул Андрей. — Зато хочешь сразу все сделать. Что ж — бывает… Короче, у нас за последний год временно пропадали практически все более-менее значимые фигуры областного масштаба. Недельки на три. Потом возвращались — а где были, не помнят. Думали — секта. Теперь-то мне ясно, что стало с этими товарищами. А тебе?

— Похоже, у вас в области любят вертеть дыры в черепах, — съехидничал Иван. — И как это влияет на наш план?

— Допустим, нам удастся отсюда вырваться — в чем я сильно сомневаюсь, — рассуждал Андрей. — Постараемся удрать за пределы области — это тоже та еще авантюра. Ну, хорошо — удрали. Приперлись, даже, допустим, в столицу. И пошли в компетентные органы.

— Лучше в ФСБ, — вставил Иван. — По-моему, это по их части. И какого-нибудь честного депутата найти — обязательно! Без депутата — никак.

— Договорились, — согласился Андрей. — Пошли мы в ФСБ, нашли честного депутата, все рассказали. Нам поверили и не посчитали, что мы с тобой безнадежные больные… А дальше через свои каналы эти ребята полезли проверять клинику в целом и Пульмана с Бабиновым в частности. Но ведь в областном масштабе все каналы — дырявые, и в прямом и в переносном смысле. Как только с ними возникнет контакт сверху, мы с тобой приплыли — это я тебе как старший товарищ гарантирую. Поверь мне, я ведь занимаюсь оперативной работой не первый год, и точно так же, как и ты, хочу свалить отсюда. Какой мне смысл сочинять?

Веришь?

Иван поразмышлял и сник, не найдя, что возразить. Сыщик был прав — шансы на успех в данном мероприятии практически отсутствовали. И хотя вздорный характер спецназовца не позволял мириться с очевидными фактами, он переживал молча, поскольку разумных доводов против аргументов соседа в настоящий момент не было. А было налицо лишь негодование и скорбь по поводу не правильного и несправедливого мироустройства. Надежда, эта извечная утешительница страждущих, уплывала куда-то налево, судорожно ловя ртом воздух и вяло шевеля дряблыми ногами. Однако по мере того как капитан все более мрачнел и хмурился, его сосед, зацепившись за какую-то мысль, сосредоточенно соображал. И вскоре удовлетворенно крякнул и похлопал себя по коленке, привлекая внимание товарища по несчастью:

— Мысль есть.

— Взять заложников и объявиться? — немедленно отреагировал Иван. — Не получается — думал уже. Многих факторов не хватает.

— Да, это сильно. — Андрей сочувственно поморщился. — Это круто!

Это от дырки в черепе — не иначе… Но мысль другая. Надо оставить памятку.

— Какую еще памятку? Для беспамятных? — Уязвленный Иван попытался ехидно скаламбурить.

— Ага — точно. Ты не кипи — послушай. Памятку для самих себя — то есть для Андрея и Ивана со стерилизованной памятью. Страховку на случай, если шаман оказался не прав. Не понял? Нужно описать, что с нами произошло в этих стенах. Так описать, чтобы потом, прочитав, можно было поверить… Спрятать послание и вынести с собой на волю. Мысль понятна?

— Чем писать? На чем писать? — деловито ухватился Иван, еще не понимая до конца, куда он клонит.

— Ты, кроме «Муму» и строевого устава, читал что-нибудь вообще?

Ну, из художественной литературы? — вкрадчиво поинтересовался Андрей. — Романы исторические, например? Вот-вот, вижу, в твоих не исковерканных борьбой мысли глазах появляется нездоровый проблеск. Уже лучше, уже лучше… Ну чем же писать голым узникам, лишенным всего на свете? Кровью, естественно! Найди здесь какую-нибудь острую штуковину, — хотя бы торчащую шляпку гвоздя, — порежься и хоть обпишись с ног до головы в свое удовольствие. Правда, есть опасность инфицировать ранку — ну да ничего, придется рискнуть. Кто не рискует, тот ходит зомби. Мысль ясна?

— На чем писать? — повторился Иван. — У нас, кроме бинтов на черепах, ничего нет.

— Вот на них, родимых, и писать. — Андрей прикрыл глаза. — Сейчас, естественно, не стоит — в любой момент могут впереться…

— Перевязка, — с сомнением буркнул Иван. — Черт знает, сколько нас здесь продержат. Наверняка будут перевязывать. И — на хер все твои памятки, в мусорное ведро.

— Палата прохладная, бинты свежие, — не сдавался детектив. — Мы не потеем, не дергаемся — лежим себе. Суток трое точно не будут перевязывать — это же не повязка на руке. Есть вполне реальная надежда, что нас отсюда выкинут в течение этих трех суток и оставят под врачебным надзором дома. Закодированные мы не опасны — сам понимаешь. И вообще — чего это я тебя уговариваю? Не хочешь — лежи себе и просто так жди. А памятка — хоть мизерный, но шанс.

— Можно попробовать, — согласился Иван. — Если день перележим, ночью вряд ли будут беспокоить — они же не совсем треснутые. Наверно, ночью отдыхают где-нибудь. Давай текст сочинять.

— Я сейчас тебя научу, как симулировать бессознательное состояние, — оживился Андрей. — Как-никак, несостоявшийся медик. Если до конца дня удачно притворимся, что не пришли в себя, ночью все у нас получится. Во дворе фонари, шторку отодвинем — света будет вполне достаточно. А сочинять — всегда успеется…

Не прошло и получаса, как палату посетил Бабинов в сопровождении каких-то врачей — судя по разговору, не причастных к его опытам. Речь шла о черепно-мозговых травмах, о буйнопомешанных, которые без должного контроля так и норовят, паразиты, свернуть себе шею или размозжить голову. Вот, пожалуйста, — наглядный пример. Убедившись, что пациенты так и не пришли в себя, их оставили в покое.

В оставшееся время дня друзья по несчастью успели выспаться.

Проснулись они почти одновременно, с наступлением сумерек, при этом оба чувствовали себя значительно лучше, чем утром. Немного поболтали, не покидая кроватей, — берегли силы.

Когда на Приютное опустились сиреневые сумерки и во дворе клиники зажглись галогеновые фонари, дверь в палату бесшумно растворилась. Узники замерли, вполглаза наблюдая за вошедшим. Это был один из стандартных пульмановских «шкафов» — высоченный, с выдающейся антропометрией и мертвыми глазами. Впрочем, рассмотреть в темноте выражение глаз не представлялось возможным — зомби выдавало поведение. Заперев дверь на ключ, он положил его в карман брюк, уселся на табурет возле двери и застыл, как истукан, совершенно не шевелясь, глядя в пространство перед собой. В общем, обосновался надолго.

«Пи…ец, приплыли, — уныло подумал Андрей. — Эта утварь, по всей видимости, спать не обучена. Написали! Молодец Пульман — все-то ты продумал…»

"Нехорошо, — лихорадочно соображал Иван. — Больно здоровый пацан.

Надо, конечно, рубить. Но ежели рубить — тогда обязательно потом сваливать придется. И хватит ли сил? Зомби… Болевые ощущения сведены к нулю. Значит, рубить насмерть. Нехорошо! Вот шуму-то будет, когда сражаться учнем — вся клиника сбежится…"

В тягостном ожидании протянулись несколько часов. Сумерки переросли в полноценную ночь, за окном утихли вечерние шумы клиники… У пленников уже давно затекли от неподвижного лежания все члены и окончательно иссяк запас терпения. А зомби продолжал пребывать все в той же позе — голову не склонил, не расслабился — робот, да и только!