Случай на станции Кречетовка - Валерий Владимирович Рябых

ворот поворот или даже пинка под зад. Но как раз позавчера Семен Машков напросился в квартиру Ширяевых, принес, якобы по дружбе, кулек с кусковым сахаром. Татьяне волей-неволей пришлось отправиться на кухню, приготовить незамысловатое угощение к чаю. Однако хозяйка была женой разведчика, и отследила, как Семен заметался по комнате, рыская в книжном шкафу и ящиках мужниного письменно стола. Татьяна прервала поиски соглядатая, намеренно не застигнув ушлого мужика с поличным. А Семен повел себя как чистенький ангелочек, но так ничего не учуял…

Роман Денисович догадывался, что конкретно при участии Семена Машкова чекисты разоблачили Григорьева и Заславского, которых он лично рекомендовал Центру, а завербовали через посредников уже в другом месте. Дальнейшая судьба несчастных Ширяева мало интересовала, на то у немцев имелись другие люди… Но вот с гебешным стукачом — Ширяеву-Арнольду предложили разобраться персонально.

Терпению Альберта Арнольда пришел конец — пора проучить этого наглого выскочку, возомнившего себя черт-те чем. Наказать так, чтобы другим собратьям по цеху, на совесть вкалывающим на чекистов, пришлось бы впасть в трепетное состояние, размышляя об уготованной жуткой участи. Следовало нагнать страху, наряду с мистическим ужасом, почерпнутым из старых бульварных романов, которыми втайне до дыр зачитывались невзыскательные жители поселка. Покарать, да так, чтобы другим было неповадно участвовать в секретных играх советской «охранки». К месту подошла дельная русская поговорка — «Не по Сеньке шапка…» И еще одна мудрая народная пословица пришлась кстати: «Учестили Савву ни в честь, ни во славу…», одним словом — «Поделом ему!»

— «Ха, ха… Недурственно для природного пруссака знаю русские фольклорные жанры», — похвалил себя Роман Денисович.

* * *

Связь с Центром Альбер Арнольд поддерживал через надежно отлаженный советский сетевой радиоприёмник «МС-539» (малый супергетеродин, 5-ти ламповый, 39 года), до войны выпускаемый Александровским заводом. Пришлось, правда, исхитриться, когда по военному времени граждан обязали сдать радиоприемные устройства широкого диапазона. Ширяев отнес второй, еле дышащий, экземпляр приемника, загодя купленный с рук на барахолке в незапамятное время. Рабочий же аппарат, переоборудовав, поместил в компактный футляр из-под увесистых контактных реле, что заранее подобрал в сараюшке дистанции сигнализации и связи. Приемник пришлось скрывать от посторонних глаз в тайнике под полом, прослушивать же передачи следовало в наушниках, но дело устроилось подходящим образом.

Теперь раз в неделю Арнольд выходил на связь с Центром, получал вводные инструкции и другую необходимую информацию. Азбукой Морзе он владел в совершенстве. В качестве шифровальной книги использовался четырнадцатый том («Братья Карамазовы») из разрозненной подборки книг полного собрания сочинений Достоевского, дореволюционного издания типографии братьев Пантелеевых, еще с ерами и фитами.

Как и полагалось, для замаскированных агентов, для обратной связи с центром применялась отработанная хитрая схема, с участием специальных связников. Детали, которой каждый раз подробно оговаривались в радиограммах. Альберту на месте оставалось только следовать четко разработанным инструкциям.

Десять дней назад разведчик повторно сообщил в Центр, что упорно разрабатывается осведомителем НКВД Семеном Машковым. Там уже плотно задумались об этом ушлом малом, связав цепочки прежде арестованных агентов. Арнольд предложил кардинальный выход из сложной ситуации — устранить сексота, но только чужими руками, причем людьми не местными, чтобы самому избежать провала.

В последней шифровке агенту сообщили, что на самом верху, наконец, пришли к единому мнению — ликвидировать Машкова. Для этой цели полагалось использовать, направленных в Кречетовку, питомцев Борисовской школы с кодовыми именами: Мерин, Ерема и Тита. Однако получалась маленькая накладка, чреватая с точки зрения Альберта серьезными осложнениями. Но далекое начальство не усмотрело в том болезненной проблемы. Дело в следующем: так как диверсанты готовились для другого задания, Арнольду предстояло ознакомить с новым поручением «спящего» связника, местного блатного по кличке Лошак. Альберт-Ширяев давно знал того уголовника, так же как и остальные жители Кречетовки. Но то, что урка работает на немцев, разведчик не догадывался. Да, и с чего такое предвиделось…

Возникшая коллизия — крайне неприятная, даже пугающая новость. Получалось, что Абвер стал терять прежде высокий уровень, привлекал для конспиративной работы людей, не только не прошедших специальной подготовки, но не имевших даже нужного идеологического обоснования для сотрудничества. Военная разведка использует уже беспринципных и аполитичных уголовников, которым, как известно, нельзя ни в чем доверять. Но выбора не оставалось. «Piriculum in mora — промедление смерти подобно…» — латинская мудрость отринула остальные варианты. Вчерашним днем, согласно шифрограмме, борисовские диверсанты объявились у Лошака. Пароли и инструкции о переподчинении самого агента и засланной группы Центр дал, вышло, как говорится: «…и карты в руки».

Роман Денисович шапочно знаком с уголовником Василием Конюховым, коротко общаться не общались, так, иногда при встрече обменивались косым взглядом и кивком головы. Потому, что и Лошак понимал, — положение пахана обязывало знать о каждом, худо-бедно приметном жителе поселка. Вот Ширяев видный человек, ходит в местных начальничках, а даже мало-мальскую власть тогда уважали…

В голове Альберта скоропалительно созрел садистский план мести Машкову, задуманная жестокая смерть обязана получить должную огласку, — стать для гебешной агентуры вящим предупреждением. Разведчик как одержимый носился с идеей — покарать снабженца изуверским образом, надолго запечатлеть эту казнь в памяти кречетовцев.

Но только сегодня до него дошло, что он совершил грубейшую ошибку, наверное, самую серьезную ошибку за время нелегальной работы. И как бы теперь не сносить инженеру головы… Потому и побежал опять к Лошаку, желая хоть чуток подстраховаться, подстелить соломки…

Но накануне чуйка-выручалка немецкого агента не сработала…

Вчера, чуть свет Ширяев приоткрыл скрипучую дверь хибары Лошака. Конюхов в верхней одежде, раскинув руки, лежал на замызганном одре. «Йовово гноище», — отметил вошедший, которому не сразу удалось растолкать крепко спящего уркагана. Тот было метнулся за спрятанной под матрацем финкой, но куда там бандиту до филигранно отработанных боевых приемов матерого разведчика…

— Здорово Лошак! — удержав руку пахана, по-доброму произнес Роман Денисович. — Не узнал бродяга… Чего паникуешь, тут свои…

— Чего приперся, деляга? Чего по ночам шастаешь, добрым людям спать не даешь?

— Да уже утро, смотри, давно рассвело, — и уже по-серьезному продолжил. — Дело одно привело, Василий, ведь в гости по ерунде не хожу… Заморочек по горло… ни чета воровским гнилым делишкам…

Лошак опять напрягся в протестном порыве, озлобленно ощерился, обнажив щербатый рот. Но Ширяев слегка нажал на плечо старика, сдержав гневные потуги того, сурово произнес:

— А теперь поскорей прочисти мозги и слушай внимательно. Второй раз повторять не стану, усек! — сказал уже властным тоном.

Ошалевший от непонятной боли, мужик на локтях приподнялся на лежанке и тупо уставился на инженера.

— Говорят, торгуешь «Кахетинским», продай три бутылки, — отчетливо выговорил Роман Денисович.

Лошак ошеломленно вытаращил покрасневшие зенки,