Толстушка под прикрытием - Дарья Донцова

включенный компьютер, удивилась. Пряхов, едва они начали жить вместе, рассказал ей о

своей боязни пожара. Оказывается, в детстве Вадик стал свидетелем того, как сгорел дом

соседей, и с той поры боялся оказаться на пепелище, поэтому всегда, уходя из дома и перед

сном, проверял, отключены ли все электроприборы. Люсенька посмеивалась над фобией

любовника, но тот не обращал внимания на ее подколы. Одним словом, Пряхов никак не мог

покинуть квартиру, оставив ноутбук в спящем режиме.

Но сейчас, доставая бумаги, Малышова случайно задела «мышку», и экран засветился.

Появилась почта. Более сорока неотвеченных писем! Половину посланий отправили

разгневанные клиенты, которые выговаривали фотографу за пропуск назначенной съемки.

Остальные содержали интересные рабочие предложения и вопросы, почему Пряхов не

отвечает.

Малышова села за клавиатуру и поняла, что последний раз Вадим заходил в Сеть в

свой день рождения, то есть утром того дня, когда получил в подарок глиняный

фотоаппарат, а ночью поругался с ней. Люся насторожилась. Ей было хорошо известно: Пряхов активно живет в социальных сетях, общается в Твиттере с коллегами во всем мире, пару раз в сутки непременно плавает по Интернету. И вдруг полный штиль… Встревоженная

девушка взглянула на городской телефон и включила автоответчик. Из трубки полились

упреки: «Вадим, какого черта? Мы пропустили съемку!» – «Ты где? Почему не приехал?

Позвони немедленно!» – «Уважаемый господин Пряхов, более не можем ждать, когда вы

ответите на наше предложение», – и далее в том же духе.

Люся испугалась. Неужели последний звонок Вадима был не шуткой? Вдруг любовнику

реально требовалась помощь?

Людмила решила посоветоваться с мамой и пошла на кухню. Софья Борисовна мыла

посуду и встретила дочь словами:

– Ну и грязь тут! На плите сковородка, на которой жарили мясо, в ней уж плесень

заколосилась. Хлеб в пакете зацвел, молоко в холодильнике прокисло.

Манекенщица поняла: с Вадимом случилась беда, и стала гадать, что произошло. После

ссоры Пряхов, похоже, заснул. В спальне на кровати, на левой половине, обнаружились

смятое одеяло, скомканная подушка. Правая часть, где всегда спала Люсенька, была

прикрыта пледом. А в ванной валялась на полу пижама парня. Значит, Вадик встал утром, куда-то ушел и, судя по всему, больше не возвращался.

Люся по-прежнему чувствовала обиду и не намеревалась возобновлять с любовником

отношений, но она добрый человек, поэтому занервничала. Малышова позвонила одному из

постоянных заказчиков Вадима, полицейскому, который в своей структуре являлся

начальником средней руки. Тот велел сразу идти в отделение, рассказать о произошедшем. И

пообещал посодействовать, чтобы, нарушив правила, у нее приняли заявление о пропаже

человека, хотя она и не родственница.

Девушка поступила так, как советовал полицейский. У нее на самом деле взяли показания, сказали, что оповестят, если появится какая-нибудь ясность. И все. Люся благополучно

улетела в Нью-Йорк, хорошо там устроилась, прекрасно зарабатывает. Софья Борисовна

собирается к дочери в гости. О судьбе Пряхова ни старшая, ни младшая Малышовы ничего

не знают. Фотограф словно в воду канул.

Денис замолчал.

– Очень знакомая история, – хмыкнула Лиза. – Фигурка в подарок, скандал, бесследное

исчезновение… Только денег не хватает.

– Что-то мне подсказывает: доллары присутствовали и на этом балу, – пробормотала я. –

Вадим успел сказать Люсе про ключ от ячейки.

– Фофан был немолод, Друзь тоже, они не доверяли банкам, поэтому спрятали доллары как

умели, – произнес Троянов. – Пряхов же отнес капитал в деньгохранилище. На счет он его

положить не мог, а в бронированный ящик – без проблем.

– Ну а теперь – та-ра-ра-рам! Приз в студию! – объявил Денис. – После разговора с Таней я

подумал: будущий антиквар вернулся из санатория «Конский завод» раньше времени, прервал свой отдых, чего прежде никогда не случалось. Почему?

Жданов обвел нас торжествующим взглядом.

– Я предположил, что Фофан там, в санатории, нашел деньги. Побоялся держать их в своем

номере, где мешки легко могла заметить горничная, и смылся в Москву.

– Миллионы долларов были разбросаны по территории лечебницы? – хмыкнула Лизавета.

– Он их собирал, как грибы?

– Очень смешно… Сначала дослушай! – огрызнулся Денис. – Я решил задать директрисе

санатория ряд вопросов и пошел к ней в офис. Ее на месте не оказалось. Стены ее кабинета

были украшены множеством фотографий, и я принялся их рассматривать. Пока начальница

где-то бегала, времени на разглядывание хватило. Впрочем, я сразу сообразил: здесь

существует традиция общих съемок, отдыхающих принимают, как в советских здравницах, заездами.

– Это что такое? – не поняла Кочергина.

– Ты не знаешь? – удивилась я. – Назначается несколько дней, когда принимают людей с

путевками. Например, пятого числа народ является и, заселившись, начинает лечиться. А

после окончания санаторного курса так же дружно отбывает. Номера моют, затем заезжает

новая смена. В советские годы у отдыхающих существовала традиция в первый день

фотографироваться всем заездом в центральном холле или перед входом в здание. Через

пару дней каждому вручался снимок, на оборотной стороне которого значилось: «Дом

отдыха, например, «Лесная быль», май тысяча девятьсот семьдесят второго года». Далее шел

список имен и фамилий тех, кто проводил совместно с тобой отпуск.

– Точно! – подхватил Денис. – У моих родителей были такие фотки.