Впереди вражеский берег - Гай Пенроуз Гибсон

лейтенант Касселс,

лейтенант Хили,

сержант Фэйр,

лейтенант Веллингтон».

Через 2 дня нас собрали на инструктаж перед налетом на территорию Италии. После некоторого перерыва налеты на эту страну возобновлялись. Так как полеты над территорией Франции не были опасней полетов над Англией, летчики любили такие операции.

«Сегодня ночью Генуя, — сказал Гас Уокер. — Я не буду тратить время, произнося длинную речь, но это первый раз, когда мы будем бомбить Геную после долгого перерыва. Целью, разумеется, станет порт, где укрываются корабли итальянского флота. Вы можете удивиться, почему мы внезапно бросаем Германию, и почему вы летите уже сегодня ночью. Я очень хотел бы быть вместе с вами. Что ж, единственное, что я могу сказать, — этот налет станет частью большой операции на Средиземном море. Впервые в истории вы будете поддерживать действия армии в сотнях миль отсюда. Но, так или иначе — вперед. Удачи».

Мы все взлетели, и все вернулись назад. Это была неплохая оплеуха. Стараниями Патфайндеров над целями было светло, как днем. Мы видели, как наши зажигалки яростно пылали на черепичных крышах домов Генуи. Мы видели, как тяжелые бомбы сносили напрочь строения в порту. Когда мы повернули назад, то решили, что Генуя получила хорошо.

А на следующий день пришло сообщение, что наши войска начали наступление в Западной Пустыне. Гас оказался совершенно прав.

Это была великая неделя, с самого первого дня. Уже на следующий день мы совершили новый налет на территорию Италии, на сей раз в дневное время. Кроме прямых разрушений, я полагаю, эти налеты убедили итальянцев, что Королевские ВВС господствуют в воздухе на Западном фронте. Мы намеревались атаковать Милан.

Не следует думать, что германские истребители позволяли нам лететь через французскую территорию уж совсем беспрепятственно. Мы пересекли пролив на малой высоте и вышли на французскую территорию между Шербуром и Гавром. Нам сообщили, что над Францией находится теплый фронт, который прикроет нас во время полета к цели. В действительности облачный слой оказался довольно жидким. Мы пролетели над прибрежными утесами и увидели вдали в ярком солнечном свете какие-то сомнительные облачка. Большинству из нас пришлось довольно долго лететь над Францией, прежде чем тучи приняли нас в свои ласковые материнские объятия. Немцы обстреляли нас над побережьем, но, я думаю, они были сильно удивлены, когда увидели сотни бомбардировщиков, летящих на малой высоте под прикрытием «Спитфайров». Затем мы услышали переговоры немцев по радио. Офицер наведения говорил: «Всем истребителям. Британские бомбардировщики слишком далеко на юге. Все должны садиться на ближайший аэродром».

День был ясным и солнечным. По мере того как мы забирались все дальше на юг, становилось все теплее. Мальчишка помог мне снять меховой комбинезон. Мы взяли с собой кинокамеры и сумели заснять много интересных кадров, когда пролетали над маленькими французскими деревеньками. Их жители приветственно махали нам руками. Я помню одну семью, которая стояла перед маленьким белым коттеджем, — молодой человек, крошечная белокурая дочка лет семи и красивая жена. По крайней мере, с высоты 100 футов она казалась красивой. Ее светлые волосы развевались на ветру, и она махала нам, как сумасшедшая. В другом месте я увидел стаю гусей, пасшихся на лугу. Однако потом Джонни сказал мне, что это были какие-то другие птицы.

После трех часов полета мы начали набирать высоту, чтобы перевалить через Альпы. Построиться в боевой порядок мы должны были над озером Анноне, после чего предстоял последний бросок к Милану, находившемуся в 60 милях южнее. Бомбы планировалось сбрасывать с высоты 3000 футов. Солнце все еще стояло довольно высоко, и мы даже могли видеть собственные тени, бегущие по земле. В Милане царило замешательство. Несколько зениток попытались вести огонь, но делали это как-то беспорядочно. По улицам метались автомобили. Люди бежали в убежища. Кто-то включил прожектор. Но все это было напрасно. Наши парни вели себя, как истинные джентльмены. Они бомбили только военные объекты, которые серьезно пострадали. Зато, насколько я знаю, не пострадал ни один жилой дом.

Потом мы развернулись и полетели домой. Солнце начало закатываться за гряду Альп. Это было восхитительное зрелище, которое, вероятно, я больше не увижу никогда. Неожиданно появился итальянский истребитель, который решил нас атаковать. Это был старый биплан, вооруженный двумя пулеметами. Мы имели 6 пулеметов. Джонни Уикенс, сидевший в хвостовой башне, нетерпеливо бормотал:

«Поближе, ублюдок, ну, поближе. Подойди поближе!»

Однако итальянец не выполнил его просьбу. Вскоре солнце зашло, и весь остальной путь над Францией мы проделали без малейших помех.

Позднее, в ту же ночь, «Галифаксы» снова бомбили Милан, и паника, вызванная вторым налетом, побила все рекорды, даже итальянские.

Этот дневной налет на Милан был просто великолепным. Мы нанесли по духу итальянцев сокрушительный удар, ведь они безоговорочно полагались на германского партнера, который прикрывал Италию с севера. Но потом все неожиданно остановилось. Мы снова переключились на Геную. Зачем? Почему бы не дать Патфайндерам передышку? Зачем освещать практически незащищенную цель? Или почему бы не постараться выбомбить Италию из войны? Поползли слухи, что в Италии начались какие-то беспорядки. Когда король посетил Геную, жители города на коленях умоляли его заключить мир. Почему мы все время бомбим Геную? Почему не Турин? Да, в Генуе находился итальянский флот, но Турин был гораздо более соблазнительной целью. Там гораздо меньше кирпичных домов. Зачем бомбить итальянский флот, который все равно не собирается выходить в море?

Однако 8 ноября мы получили ответ. Наши войска высадились в Северной Африке.

Вот поэтому мы должны были помешать итальянскому флоту предпринять хоть какие-то действия.

С этого дня Италия подвергалась налетам каждый раз, когда это позволяла погода. Остановить операцию могли не только британские туманы, но и густые облака на вершинах Альп, которые не позволяли перелететь через хребты; Нас собирали для инструктажа практически каждую ночь, но каждый раз прибывал метеоролог с неутешительными сведениями. На картах была отмечена высота облачного покрова над целью. Границы обледенения были помечены красным карандашом, а безопасные высоты — синим. Когда он разворачивал карту, у кого-нибудь из летчиков обязательно вырывался нервный смешок. Тогда цель вылета менялась, и мы отправлялись куда-нибудь поближе, например, в Германию. Это означало суматоху — новый инструктаж, скоропалительное совещание командиров, новые полетные карты и новую нервотрепку. Нас инструктировали еще раз… а погода еще раз все отменяла.

Несмотря на то, что лишь «Ланкастеры» нашей группы могли достать до Италии, в ноябре мы потеряли всего 2 самолета, совершив туда 1336 вылетов. Если бы в мирное время кто-нибудь создал авиакомпанию, которая отправляла бы в Италию по 3 рейса в день и за 3 года потеряла бы всего 2 самолета, эту компанию сочли бы образцом надежности.

Более того, по гражданским самолетам зенитки не стреляют, а по нам — обязательно, как бы редко мы их ни встречали. Словом, эта операция показала степень надежности британских самолетов.