Тупик Гуманизма - Арсений Миронов

Двери раскрылись на совсем новом уровне, и Порфирий едва не задохнулся от яркого света, музыки, тугой волны восхитительных запахов… Голова пошла кругом от блеска бриллиантов в женских волосах, от золотой рези в глазах, от блистания снежных улыбок, обнаженных дамских плеч и загорелых впалых животиков – бал, настоящий великосветский бал! Лифт раскрылся прямо в сад – все было зелено от листьев, усеянных алмазными каплями благоуханной росы, от сочного сплетения толстых лиан, по которым скользили перламутровые улитки и маленькие бирюзовые змейки – а между листьями, между цветами – кавалеры в оранжевых смокингах, дамы в роскошных джинсах и строгих купальных костюмах, живые музыканты и стюарды с каскадом золотых бокалов на бликующих подносах! Литот машинально вышагнул из лифта, будто окунулся в озера света, и звуков, и запахов – что это, куда он попал?

«Это зал торжественных приемов имени Максимилиана Робеспьера», – настойчиво мигала надпись в очках, он насилу заметил ее. – «Вам направо и далее по коридору, десятая дверь по левую руку».

Восхищенно оглядываясь на мелькавшие среди растений фигуры праздных граждан, Порфирий не без сожаления двинулся направо – в заросли искусственных пальм, где на него немедленно набросились ряженные купидонами официанты с кушаньями на подносах. С трудом пробившись сквозь золотистую толпу хохочущей прислуги, Порфирий очутился в темном и тесном коридоре, казавшемся весьма мрачным по контрасту с тем, что происходило в зале имени Робеспьера. Вот и десятая дверь по левую руку… Над дверью – небольшой экранчик с надписью: «ИДЕТ АУДИЕНЦИЯ».

Пожав плечами, Литот отважно приблизился – дверь почувствовала его и распахнулась, пропуская в ярко освещенную комнату, оформленную удивительно непримечательно – совершенно так же, как миллионы других, самых обычных ведомственных приемных: дежурные фрейдистские панно на стенах, непременная статуя ведомственного божка с двумя-тремя кровавыми кусками жертвенного мяса на мини-алтаре, скучнейший триллер на экране для ожидающих своего часа посетителей и сохнущие мутогруши на блюде.

Литот прощелкал каблуками по блистательному поющему паркету, обогнул низенький столик со свежими номерами «Ленивых картинок» и приблизился к раскидистому гостевому креслу, черневшему меж двух аквариумов с радиоуправляемыми морскими коньками. Только собрался присесть, как в дальней стене открылась дверь и в приемную вышел замечательно высокий рыцарь в черно-белом плаще с шумящей кровавой подкладкой, в парадных кавалерийских латах модели «Паладин» жемчужно-кремового оттенка. На голове у него был небольшой, аспидно-черный, очень модный и весьма изящный шлем, закрывавший верхнюю часть головы на манер венецианской полумаски. Нижняя часть лица была покрыта ровным загаром, гладко выбрита и украшена вежливой улыбкой мужественных губ, слегка обветренных и немного ироничных.

– Радуйся, профессор Литот, – рыцарь блеснул превосходными зубами, с лету накрывая Порфирия облаком дорогого парфюма, шумящим блеском крылатого плаща. – Вы опоздали на две минуты! Это недопустимо, ха-ха.

«Это сэр Радиант младший, рыцарь-адъютант», – сообщила надпись в очках, вежливо коснувшись рыцаря белой стрелкой.

– Скорее, скорее! Маэстро прибывает с минуты на минуту! – Увлекая за собой Порфирия, адъютант грациозно ринулся обратно, к той двери, откуда возник. – Вы очень серьезно рискуете, профессор Литот. Опоздание на аудиенции столь высокого уровня – настоящее преступление, ха-ха! Маэстро ведь не станет ждать!

– Но… я пришел… здесь никого не было, – забормотал было Порфирий. Рыцарь оборвал его прохладной улыбкой:

– Не нужно слов. Отдайте ваше оружие и усилители.

Он протянул руку в бронированных перчатках туда, где на рукаве Порфирия мигало электронное запястье.

– Но я хотел… записать на диктофон то, что скажет Маэстро…

– Это запрещено. Сдайте. Телеоко тоже. Теперь следуйте за мной.

Лишившись электронных очков, Порфирий растерянно заморгал: естественное освещение было более грубым, чем модифицированный свет, проникавший сквозь линзы.

Они очутились в тесном персональном лифте. Рыцарь весело расхохотался:

– Волнуетесь?! Это правильно, ха-ха. Молитесь своей железораменной Минерве, чтобы помогла вам понравиться нашему великому Маэстро. А иначе – хоп-ля! – Рыцарь сделал забавный жест, будто перерезал себе горло. Навалился на Порфирия бронированной грудью, затрясся от смеха: – Ха-ха, шутка! Невинная шутка для снятия напряжения!

– Спасибо, я не нуждаюсь в этом, – твердо сказал Литот. Он заставил себя возразить блистательному адъютанту сугубо из протокольных соображений: все-таки надо было вести себя так, как приличествует чиновнику, достигшему 28-го градуса Гильдии Гнева.

Рыцарь кивнул:

– Слушаюсь и повинуюсь, центурион. Я, скромный адъютант Великого Маэстро, полностью в вашей власти, ха-ха.

И вдруг, резко охладив тон, сказал:

– Когда прибудет Маэстро, вы подойдете к нему для краткого бесконтактного приветствия, потом вместе войдете в лифт. Лифт будет спускаться около 30 секунд. За это время вы успеете выслушать и тщательно запомнить все, что пожелает сказать Маэстро. Когда лифт прекратит движение, Маэстро попрощается с вами и выйдет из кабины, а вы останетесь в ней и подниметесь обратно на нулевой этаж, где ждет ваш транспорт. Таким образом, аудиенция продлится полминуты. Вопросов не задавать. Всю дополнительную информацию вы получите у меня сразу по завершении аудиенции.

– Но я думал…

– А стоило ли? – холодно улыбнулся адъютант. – Стоило ли пытаться думать, если все очень давно придумано? Да и что есть ваше мышление? Что, если вас… вообще не существует в реальности, уважаемый центурион?

– То есть… что вы имеете в виду?

– Отчего вы уверены в том, что ваше существование подлинно? Может быть, центурион Порфирий Литот – это всего лишь коллективная галлюцинация? Иллюзия в голубеньком пончо?

Порфирий издал глотательный звук, чувствуя, как узел галстука вдавливается в горло.

– Спросите об этом у Великого Маэстро, – ласково произнес рыцарь Радиант. В ту же секунду двери лифта распахнулись, и Порфирий зажмурился от солнечного света, вломившегося в кабинку.

Они сделали шаг наружу – и оказались на Центральной аллее Орденских висячих садов. Свежий благоухающий ветер налетел, закружил голову страстным, разнузданным запахом настоящих цветов. Порфирий покачнулся: последний раз он обонял живые цветы лет десять назад, когда его послали в Нью-Йорк на Конференцию молодых детективов…

Здесь, на высоте двух сотен этажей, было даже прохладно. Среди деревьев, осыпанных бело-розовой пеной позднего цветения, прогуливались редкие фигуры рыцарей в черно-белых плащах с красиво развевающимися подолами. Несколько бесцветных старичков в чистеньких костюмах сидели на железной лавочке возле фонтана. Удивительно тихо, подумал центурион, только плеск воды в фонтанах, да скрип непогашенных фонарей в стальных решетках, да приятный шорох округлого красноватого гравия под ногами. И самое главное: здесь не было песчаного ветра. Небо над деревьями было ослепительно синим, как в кино. Настолько ясным, что Литот сразу заметил над горизонтом темную точку, которая приближалась.