Вино с нотками смерти - Виктория Викторовна Балашова

— Да, вполне! Я сижу у входа, но, видите, у нас тут проход в общий зал портьерой закрывается. Сейчас-то она закрыта, а тогда я не закрывал, чтобы носить бутылки было удобнее и курить они постоянно выходили. Думал, подожду, когда уж рассядутся. Если драка начинается, официанты меня сразу зовут. А вот здесь сидеть нужно — входную дверь, если мы открыты и есть люди внутри, запирать права не имеем, народ часто на объявление внимания не обращает и вваливается внутрь. Я им сразу от ворот поворот.

— Так что случилось дальше?

— Невеста постоянно кричала: «Давайте выпьем по аперитиву!» и народ пил. Закуски уже кое-какие стояли — они велели все накрыть к семи, поэтому часть блюд ребята успели поставить на стол. Гости за стол не садились, но выпивали и закусывали. Сначала я не понял, почему не садятся — вроде народ в комплекте. Оказалось, подружку невесты ждали. Но ту свалил ротавирус. Это я услышал, как с ней говорила мать невесты — она сюда вышла, в зале плохо мобильный принимал. Я так понял, подруга пыталась лекарства глотать, да не помогло. Короче, уж где-то половина седьмого была. Невеста официантов спросила, все ли готово к столу. Они просили минут пятнадцать — салаты доделывали.

Хельга внешне пошла в финскую родню: натуральная блондинка с голубыми глазами и дородной фигурой. Отец умер, когда ей исполнилось десять лет, и они с матерью вернулись в Россию. В Финляндии мама оставаться не хотела: с финном она познакомилась в свое время будучи в командировке, но ни его, ни Финляндию не любила. Дом в глухой финской деревне мать в начале девяностых продала и купила в Питере хорошую квартиру, чтобы отселиться от родителей.

Мужчинам Хельга всегда нравилась. Если бы про блондинок говорили «жгучая», то это было бы про нее. Однако в личной жизни не складывалось, и когда появился молодой, двадцативосьмилетний Толик, Хельга не поверила своему счастью. Родня и подруги ей не советовали за него замуж выходить: молодой парень, думали они, позарился на богатую даму. Красота красотой, а разница в пятнадцать лет и приданное немалое — Хельга управляла собственной компанией, торговавшей детскими товарами. Но переубедить Хельгу не удавалось.

В течение месяца, оставшегося до регистрации, она бегала по магазинам и примеряла платья. Одновременно невеста бронировала билеты и номера в отеле тем, кто соизволил принять ее приглашение на свадьбу. Они с Толей поехали на юг пораньше, чтобы найти достойный ресторан, не предполагая, что это станет проблемой. В шикарном отеле, где они остановились, был свой ресторан, но, как на зло, он оказался занят — в нем проходила конференция маркетологов, и подвинуть их никуда было нельзя. «Кафе так кафе!» — решила Хельга и заплатила кучу денег за меню, в котором фигурировали сплошные деликатесы, от устриц до рябчиков на горячее. А уж спиртное они с Толей достали самое изысканное — даже французское шампанское «Вдова Клико» за какие-то совершенно неимоверные деньги.

Пыль в глаза пускать было особенно некому: Толя рос сиротой, и к нему приехал только его близкий друг по детскому дому. К Хельге, ворча, прибыли мать и двое детей. Они брак этот не одобряли, но, повздыхав, приняли решение в свадьбе поучаствовать. Подруга Хельги согласилась присутствовать, так как Хельга пообещала ей оплатить и билеты, и отель, а на халяву, подумала подруга, и уксусная свадьба сойдет.

— Вот примерно с половины седьмого до без десяти жениха и убили. После половины я не могу ручаться, что видел жениха. А без десяти его обнаружил друг в туалете. Зарезанным нашим кухонным ножом. Тем, что мясо режут.

— Спасибо, — поблагодарил Герман охранника, и тут в кафе вошли судмедэксперт Оля и старший лейтенант Серега Волков.

— Драка в хостеле, — сообщил Серега. — Остальным велели туда ехать. А мы тут пока разберемся. Протокольчики составим, пофоткаем.

В зале за столом сидело пятеро. Официанты и повар стояли у входа на кухню.

— Здравствуйте, — Герман махнул удостоверением. — Оставайтесь, где сидите. Мы сначала осмотрим тело. — И он направился по указателю к туалетам.

В мужском туалете на полу лежал убитый. В его левом боку торчал здоровый мясницкий нож. Все вокруг было залито кровью. В этот момент в туалет зашел врач.

— Мертв, мертвее не бывает, — сказал он. — Нож воткнули прямо под сердце. Тесак острый, прошел, прости Господи, как по маслу. Огромная кровопотеря.

— Поняли, — кивнул Герман, — надо ножик глянуть, но что-то мне подсказывает, что пальчиков на нем не будет. Оля, сделай фото, и к нам — допросим народ по свежим следам.

Отодвинув от себя тарелки, Герман положил на стол папку, приготовил ручку и диктофон. Серега уселся справа.

— Мальчики, угощайтесь, — предложила миниатюрная женщина с короткими волосами замысловатой розово-сиреневой расцветки.

— Нет уж, спасибо. Сначала поговорим. Давайте с вас и начнем. Представьтесь и расскажите, что вы видели с шести до семи вечера.

Женщина оказалась хозяйкой ресторана. Она отсутствовала в указанное время в зале — помогала повару.

— Понимаете, народу мало, а заказ сделали большой, — объяснила она. — Повару нашему и его помощнику еще предстояло готовить горячие закуски, основное блюдо, чай-кофе. А на десерт — огромный свадебный торт. Он был готов заранее. Ну я решила помочь ребятам. Часто так делаю: я дипломированный повар. Да и что мне в зале делать. Поэтому я не видела ничего, пока не началась суматоха. Сюда наш официант прибежал и сказал, что жениха зарезали.

— Сразу повара с его помощником позовите, — велел Герман. — Про нож надо уточнить.

Тут же в зале материализовались работники кухни.

— Итак, мог ли кто-то взять нож с кухни? Вы из нее отлучались? — но в этот момент Герман понял, что его смущает. — Простите, одну секунду, — не дал он сказать ни слова кулинарам. — Вы, наверное, мать невесты? — обратился он к пожилой женщине, сидевшей слева от него. Та кивнула. — А вы кто? — спросил он парня и девушку, сидевших рядом с ней.

— Кира и Егор, — ответила девушка. — Мы дети Хельги.

— Та-а-к, — протянул Герман и повернул голову направо. Возле него сидел Серега, далее хозяйка кафе, а потом — еще один молодой парень. — А невеста, простите, где?

***

В пустыне стало особенно жарко. Конечно, иллюзия — как может быть в нигде холодно или тепло. Условное солнце, условное тело, но воспоминания о мире людей часто принимали совершенно реалистичный вид. Вот как сейчас — жара, марево стоит, обжигает несуществующую кожу несуществующими лучами несуществующего солнца. Наказание было тяжким, и только удачные попытки прорваться к