Герцог Бекингем - Серж Арденн

– И всё же, мы настаиваем на расправе над этими анжуйскими мерзавцами. Всё это ради справедливости граф, прошу понять меня правильно.

Мягким голосом, вымолвив последние слова, он улыбнулся. Подобная перемена тона, а порой и настроения, были весьма присущи, коварному и умному маркизу, умевшему любой ценой добиться своего. Атос хорошо знал повадки хитреца де Марсака, но в этот вечер не предал им значения. Утомленный шумом и бесполезными, как ему казалось, разговорами, граф, устало откинувшись на спинку стула, прошептал:

– Ваша забота становится несколько навязчивой, господа.

Подоспел хозяин заведения, с несколькими кувшинами бургунского. Дождавшись когда трактирщик, наполнив кружки, убрался, Атос, скрестив на груди руки, равнодушно вымолвил:

– Я не советую этого делать. Достойных людей следует беречь, даже если они враги.

Выслушав доволы графа, д,Армильян воскликнул:

– Прошу заметить, господин Атос, они бросили вызов не только вам, но и всем королевским мушкетерам, и вы не вправе лишать нас возможности мстить!»

– Лишать кого бы то ни было, какой-либо возможности, вовсе не в моих правилах, я лишь пытаюсь разубедить вас, и уберечь от безумных поступков, месье д,Армильян.

– Оставьте при себе ваше мнение, и позвольте нам самим решать, как поступить с этими выскочками!

В этот миг раздался негромкий голос Арамиса.

– Господа, я предлагаю прекратить сии бесполезные препирательства. А напоследок хочу всех заверить, что дела чести не решаются скопом, поэтому каждый поступает так, как ему заблагорассудиться.

Четверо друзей поднялись из-за стола и направились к двери, что вела в конюшню. На пороге Арамис остановился и, обернувшись, вымолвил фразу,

которую можно было бы отнести как к каждому находящемуся в трактире мушкетеру, так и ко всем тем, кто по разным причинам подвергся недовольству кардинала.

– Вот только наш любезный «красный герцог», как известно злопамятен.»

Он похлопал по плечу д'Артаньяна, будто наставляя юношу.

– …будет мстить, милый друг, поверьте, непременно будет мстить.

****

Со вчерашней, ночи, над Парижем нависли свинцовые тучи и начал накрапывать дождик. С наступлением рассвета, он усилился. Грянул гром, сверкнула молния, густые струи воды хлынули по городу, смывая нечистоты с булыжников узких мостовых и окруженных почерневшими фасадами площадей. Капли стучали по крышам многочисленных дворцов, домов, церквей, башен и колоколен, сверкавших влажным блеском при вспышке молний, собираясь в чернеющие океаны, обрушивающиеся водопадами с горловин мистических чудовищ, изрыгающих могучие потоки в кривые желоба улиц, не справляющихся с небывалым количеством воды. Сонный город, вторые сутки, величественно стоял, омываемый пенящимися мутными реками дождевой влаги. Париж погрузился в непроглядную мглу.

Время близилось к полуночи. По улице Сен-Дени, со стороны Сены, закутанные в плащи, брели двое.

– …клянусь Преисподней, это меня радует, ведь чертов Гаррота был не так уж и прав.

Гаспар из-под капюшона устремил на товарища удивленный взгляд.

– Да-да, не так уж и прав, жилище этого церковника находиться от дьявольского логова – Шатле, значительно дальше, чем я мог представить, и это меня тешит.

Тибо захохотал так, что даже шум ливня, не мог заглушить его смеха.

– Лодка на том месте, где условились?

– Да, под мостом Менял, со стороны, где торчат обуглившиеся балки.

– Ловко, прямо под носом у «медноголовых», вот и хорошо, уйдем по реке. А теперь поспешим, Крюк уже там, наблюдает за домом с полудня.

Добравшись до дома Буаробера, они присоединились к Крюку, прячущемуся от дождя под соломенным навесом, у лавки шорника, где горожане намеревающиеся отведать мастерскую, оставляли коней и мулов. Дрожащий от холода Крюк, смерил их мрачным взглядом.

– Ну, что Крюк, всё спокойно?

Ответа не последовало, из чего Ловкач заключил, что всё идет по плану.

– В доме оба, и священник и слуга?

На сей раз продрогший наблюдатель угрюмо кивнул.

– Спят голубчики, в окнах ни огонька. Ну, что, как договорились, ты Гаспар встань у двери, и если кто выберется, бей ножом.

Тибо сунул в руку испуганному Гаспару, ржавый отточенный кусок железа.

– Не трусь, завтра в золоте купаться будем.

Подмигнул он анжуйцу, кивнув Крюку.

– Идем.

Разбойники исчезли во мгле, за кисеей дождя. Гаспар, проводив их взглядом, искривил недовольную гримасу, взглянув на жалкое подобие кинжала, которым вооружил его товарищ.

В руках Крюка, оказавшегося у двери дома Буаробера, появился изогнутый металлический прут – отмычка, предмет, благодаря которому он получил своё нелепое прозвище, заставившее всех, навсегда забыть его настоящее имя, данное кюре, при крещении. Совладав с замком, громила осторожно приоткрыл дверь, проскользнув, вместе с дружком, в небольшую прихожую. В этой крошечной комнатушке, где из декорированного дубом чрева выходили две двери, почти отсутствовала мебель, ограничивая скудную обстановку несколькими стульями, стоящими у стены, под громоздким настенным подсвечником. Одна из дверей оказалась заперта, вторая же вела на кухню, где мы, в своё время, познакомили вас с толстяком Дордо и гусем Мартеном, недружелюбно встретившим своего странноватого хозяина – господина Буаробера. Просунув голову в приоткрытую дверь, Крюк услышал мерный храп бравого капрала, дремавшего на своей бессменной кушетке, возле пылающего очага. Отблески огня, полыхавшего в топке, позволяли грабителям разглядеть грубую, с намеком на изысканность мебель, беспорядочно уставленную кухонной утварью, как зачастую бывает в домах, где отсутствует «женская рука». Их взоры нащупали в полумраке несколько украшенных незатейливой резьбой деревянных колон, уходящую вверх, во мглу винтовую лестницу, а так же край кушетки, откуда свисала нога в полосатом чулке, несомненно, принадлежавшая тому, кто наполнял помещение жутким храпом. В руке у Крюка сверкнул длинный кинжал, Тибо достал из-под плаща увесистую дубину, кивнув дружку, в сторону спящего. Бесшумно, обогнув стол, грабитель подкрался к выводящему рулады слуге, уже готовый нанести удар, как вдруг, из кромешной тьмы, словно крылатое ночное чудовище, порожденное Гарпиями5, с ужасающим гоготом, на голову оторопевшего Крюка, обрушился Мартен, испугав до полусмерти грабителей и пробудив хозяев. Бравый капрал, как вы помните, никогда не погружавшийся в объятия Морфея6 безоружным, без промедлений пальнул из пистолета, хранящегося под кроватью, рядом с палашом, угодив Крюку, отбивающемуся от Мартена, точно меж лопатками. Бандит, упавший от удара пули на колени, попытался подняться и бежать от напористого коротышки, но безжалостный палаш настиг его, раскроив бедняге череп. В этот же миг подоспел Тибо, целивший своей дубинкой, по макушке, толстяку слуге. Дордо заорал так, что остолбеневший на лестничных ступенях Буаробер, наблюдавший за барахтающимися в темноте людьми, и не решавшийся вступить в схватку, разрядил свой пистолет, в момент, когда дубинка Тибо, во второй раз обрушилась на задыхающегося от воплей капрала. Пуля, выпущенная из пистолета приором, пробила грудь Ловкача, что заставило отшатнуться его к двери, оставив в покое, лишившегося чувств толстяка, растянувшегося посреди кухни. Едва держась на ногах, Тибо ринулся к выходу, толкнув окровавленной ладонью двери. Выскочив на улицу, он оказался в объятиях Гаспара, бледного словно ранили его, а вовсе не Ловкача.