Московская магия. Темное сердце - Артем Михалев

— Чего замолчал?

— Думаю, — односложно ответил я и добавил с улыбкой: — Хочешь анекдот?

— Про монашку?

— Типа того, — ответил я, слегка удивившись такой проницательности. — Откуда узнал?

— Да у тебя аура ехидством так и полыхает. Не впервой. Рассказывай давай.

— Значит, так. У православного священника спрашивают: «Святой отец, почему у католиков хор поет в сопровождении органа, а у нас — никакого инструмента». Поп, значится, пузо почесал и говорит: «Вишь какое дело, сын мой, талант — его ж не пропьешь, а вот орган там или дудку какую — это как не хрен делать».

Не самый смешной анекдот, да и Игорь его, похоже, слышал, но из вежливости улыбнулся. Уже хорошо.

— В Европе сейчас похлеще нашего проблемы, — подумав, сказал напарник. — Как вся эта катавасия на свет божий всплыла, народ в церковь повалил втрое против прежнего. Да и фанатиков опять же прибавилось. У них же там интрига на интриге, в их загнивающем Западе. Вот кто-то из шишек и решил ситуацией воспользоваться.

— Братва рвется к власти?

— Хуже. — Игорь не поддержал шутки. — Церковь на грани раскола. Одни радеют за возрождение инквизиции, и, надо сказать, после сезона охоты на вампиров эта идея вызывает у мирян нездоровый ажиотаж. Сжигать кровососов на костре — это ж так весело. Никто не думает, что следующими туда отправятся неугодные сверхи. Вторая группа товарищей разумней, но с осторожностью и дипломатией слегка перебарщивают. Такими темпами их самих могут зажарить.

— Толерантность. — Я пожал плечами. — Бич нашего времени.

— Да нет. Там по обе стороны баррикад такие акулы плавают. В сто раз хлеще наших. Расслабились. Момент упустили. Боюсь, без крови теперь не обойдется. Господи, спаси и сохрани!

— А наши что? — Я с интересом уставился на священника. Вести с христовых полей меня заинтересовали. Не каждый день выдается порыться в грязном белье матушки-Церкви.

— Договариваемся пока.

А вот это — сильная оговорочка. Прокол, как есть прокол! Хотя досье я уже просмотрел и иллюзий своих лишился. Рядом со мной сидела акула из той же стаи. С той лишь разницей, что этот пока не отстранился от полевой работы. Хотя почему пока? Последние недели Игорь почти не появлялся у сердюковцев, свалив на меня все дела по жертвоприношениям. Работа декана богословия завалила его до черных мешков под глазами. Неудивительно, что он с тоски за автомат схватился. Да и помочь мне больно легко согласился. Впрочем, это уже моя паранойя заговорила. Было заметно, что Игорь переживал от чистого сердца.

— Долго ехать? — спросил я, поглядывая на часы.

Обещанные священником три часа подходили к концу, а мы только-только съехали на проселочную дорогу. Вместо ответа Игорь несколько раз крутанул допотопное «весло» отечественного автопрома, защищаясь от вездесущей пыли, и кивнул на показавшийся из-за поворота указатель. Движущийся в авангарде автомобиль сопровождения поднимал плотные серые облака, и, чтобы не задохнуться, мне пришлось последовать примеру моего спутника. Духота в наглухо запечатанной машине мгновенно достигла пределов, за которыми уже не спасала никакая магия, и если указатель, гласивший «Монастырь Святителя Николая архиепископа Мирликийского, Чудотворца. 80 км», не обманывал, наслаждаться поездкой нам предстояло еще минимум час.

Я тоскливо вздохнул.

Минуты хватило, чтобы рубаха намокла и прилипла в самых разных местах, а спустя полчаса я был готов схватиться с сотней демонов, лишь бы вырваться из четырехколесной газовой камеры. Хуже того, я совершенно точно знал, что едущая впереди иномарка с братьями даже в базовой комплектации оборудовалась кондиционером. И я откровенно не понимал, почему бы им не пристроиться сзади. Вялые шутки Игоря насчет епитимьи меня не устраивали. Класть поклоны алтарю можно и в одиночку, а страдать за компанию я не подписывался. Сеанс коллективного самоистязания меня откровенно вымотал, и к концу пути я поглядывал на попутчика с легкой неприязнью. Изверг. Чистый изверг!

— Приехали!

Автомобиль плавно притормозил у ворот. Выбравшись наружу, я высвободил рубаху и стянул ее через голову одним слитным движением. Расстегивать пуговицы было свыше моих сил, хотелось скорей подставить бока свежему ветру. Благо воспалением легких оборотни не болеют.

— Садюга! — протянул я в сторону Игоря, постанывая от удовольствия.

Все это время священник стоял, облокотившись о распахнутую дверцу машины, и с улыбкой глядел в сторону монастыря. Мои упреки его мало беспокоили.

— Хорошее место. Давно здесь не был. Соскучился. — В голосе Игоря слышалась легкая грусть и сожаление.

— Церковный иерарх устал от столичной суеты? — поинтересовался я с соответствующей случаю ехидцей.

— Есть немного. — И, опережая мою следующую фразу, добавил: — Рано мне на покой. Время перемен упускать не должно, потом локти кусать придется. Только-только выпал шанс болото расшевелить.

В голосе священнослужителя прорезалась тоска, но только на секунду. Мгновением спустя он уже говорил с наигранной бодростью:

— Ну что ж, отрок, добро пожаловать в божью обитель.

Монастырь и впрямь оказался хорошим местом. Свежий воздух, прохлада, деревья кругом. И чистота, не только и не столько внешняя, хотя проложенная от ворот дорожка и блестела как полированное лезвие меча, сколько внутренняя, простому взгляду недоступная. В Москве стояло немало церквей, и только сейчас я понял, почему с приходом Волны люди потянулись под их святые купола. Спокойно под ними, защищенность чувствуешь. В городе магия хлещет, эмоции чужие гуляют и проклятия, случайные и не очень. А здесь умиротворение. Раскрыться можно, отдохнуть. Церковь магию на отдалении держит, и броня без надобности.

Откуда броня, спрашивается? Ее каждый инстинктивно воздвиг, чтобы от чужого подальше держаться. Неизвестно, чего прихватишь от улыбчивой старушки в вагоне метро. Чужая душа — потемки.

Попытка взглянуть на монастырь истинным взглядом кончилась плачевно. Здесь не любили чужой магии, и сияние надвратного храма с высокой звонницей ударило в глаза, надолго отбив охоту подглядывать за чужими секретами.

— Игорь, кажется, мы напрасно приехали, — неуверенно сказал я, утирая выступившие слезы. — Не думаю, что у меня получится пробиться отсюда.

— Не переживай. Придет время, храм поможет. Идем.

Несмотря на железную уверенность напарника, меня одолевали сомнения. С другой стороны, иного выхода все равно не было. Машина осталась в городе, о чем я не единожды успел пожалеть.

Оставив оба автомобиля за воротами, мы двинулись к основному храму в сопровождении дюжей троицы монахов. С момента нашего знакомства они так и не произнесли ни слова, и сейчас бодро шагали впереди, показывая дорогу. До Игоря молодцы не дотягивали, но судя по энергетике — ребята они непростые. Церковный спецназ, что работал в спайке с сердюковцами, не иначе. Потому же и молчат — не любят церковники «чертей». Сторонятся, а то и за предателей держат. До Волны существовали две проблемы: удержать магию в секрете и удавить отступников, пока серьезной силы не набрали. В то время тринадцатый отдел с вампирами нейтралитет поддерживал и занимался в основном одиночками. Кремль задачу ясно поставил — чтобы ни одна живая душа о магии до срока не пронюхала. Глобальная задача, и на кровососов наших сил просто не хватало. Никифор уже тогда собрал свою братию в единый кулак — с наскоку не взять. Звон бы на весь мир пошел, как в итоге и получилось. Столица вдоволь умылась кровью, и «занавес» сорвало к такой-то матери. Правда, «черти» к тому времени стали сильнее и удержали все в рамках. Если бы не Эльвира, вообще хорошо бы было.