Арабы. История. XVI–XXI вв. - Юджин Роган

С началом войны на простой народ Египта легло тяжкое бремя. Британские власти реквизировали зерно, забирали крестьян служить в трудовые отряды на западном фронте. Инфляция и острый дефицит товаров привели к резкому падению уровня жизни и обнищанию населения. Каир и Александрия были наводнены британскими, австралийскими и новозеландскими солдатами, проходившими обучение в египетских учебных лагерях, прежде чем отправиться на Галлиполи и в Палестину. Высокая концентрация военных только обостряла напряженность, поскольку местное население считало, что присутствие большого количества британских солдат неизбежно означало меньше независимости.

Когда война подошла к концу, послание Вудро Вильсона о национальном самоопределении упало в долине Нила на благодатную почву. Египтяне считали, что своим вкладом в победу они в полной мере заслужили право на самоопределение. 13 ноября 1918 года, всего через два дня после объявления перемирия, положившего конец Первой мировой войне, к британскому верховному комиссару сэру Реджинальду Уингейту явилась группа египетских политиков, чтобы потребовать полной независимости для своей страны. Делегацию возглавлял Саад Заглул, выпускник университета аль-Азхар и соратник Мухаммада Абдо, занимавший пост министра образования и вице-президента египетского Законодательного собрания. Заглул, член довоенной партии «Аль-Умма» («Нация»), был лидером националистической оппозиции британскому присутствию в Египте. Его сопровождали два других националиста — Абд аль-Азиз Фахми и Али-паша Шаарави.

Уингейт принял египетских политиков, выслушал их и категорически отказал им. Он не только запретил египтянам направлять в Париж делегацию, чтобы заявить о своем требовании независимости на мирной конференции, но и не пожелал признавать за Заглулом право говорить от лица всего египетского народа. В конце концов, никто не избирал Заглула в качестве народного представителя.

Египетские политики не смирились с отказом Уингейта и незамедлительно после встречи с верховным комиссаром развернули работу по подтверждению своих полномочий говорить от имени египетской нации. Они подготовили петицию с требованием разрешить Заглулу и его делегации отправиться на Парижскую мирную конференцию и представлять там Египет, как эмир Фейсал представлял Сирию. Активисты ездили по всему Египту, собирая подписи. Несмотря на то что британские чиновники всеми способами препятствовали им и даже конфисковали часть подписанных экземпляров петиции, националистам удалось добиться впечатляющей поддержки инициативы Заглула. Копии петиции были разосланы в местные выборные органы, в провинциальные советы и многим видным деятелям, и за короткое время были собраны сотни тысяч подписей{22}.

Люди по всему Египту сплотились вокруг дела Саада Заглула, горя желанием добиться независимости от Британии. В попытке остановить националистический ажиотаж британцы постарались убедить египтян, что Парижская мирная конференция не имеет никакого отношения к египетскому вопросу. Уингейт заявил, что вопросы изменения статуса Египта будут рассматриваться правительством Ее Величества как «внутриимперское, а не международное дело». Другими словами, требовать независимости Египта перед всем миром на Парижской конференции не имело никакого смысла — Заглул и его соратники должны были обсуждать свои требования непосредственно с британским правительством в Уайтхолле. Британская администрация прямо предупредила Заглула о том, чтобы он должен прекратить свою агитацию. Но Заглул и его соратники проигнорировали британское предупреждение, и 8 марта 1919 года они были арестованы и депортированы на Мальту. Результатом стало всенародное восстание, которое ознаменовало начало Египетской революции 1919 года.

Реакция египтян на арест Саада Заглула и его сподвижников была незамедлительной и ошеломительной по своему размаху. Несколько недель подряд по всей стране проходили стихийные и организованные акции протеста, охватившие все слои населения и в городах, и в сельской местности. Первая демонстрация состоялась 9 марта, когда группа студентов вышла на улицы и начала громить объекты, ассоциировавшиеся с британским правлением: поезда, трамваи, уличные фонари. В ходе подавления демонстраций британскими войсками много людей погибло или получило ранения.

Древний мусульманский университет аль-Азхар стал одним из руководящих центров восстания. После того как 13 марта британцы арестовали ряд преподавателей и студентов, глава британской службы безопасности Джозеф Макферсон решил посетить занятие в мечети, чтобы лично понаблюдать за политической агитацией. Надев для маскировки только феску и ловя на себе недружественные взгляды окружавших его египтян, Макферсон не смог протиснуться в мечеть через плотную толпу перед входом. Но даже со своего места с ограниченным обзором он мог увидеть, как «стоявший на каменном возвышении проповедник вещал толпе из многих сотен человек, что они должны презреть смерть во имя уничтожения тирании и освобождения от ярма угнетения, и обещал рай мученикам за святое дело». Затем Макферсон увидел, как Центральный революционный комитет собирает деньги для поддержки восстаний в сельской местности{23}.

Выступления в сельских районах были наиболее агрессивными. Крестьяне обрушили свой гнев на ненавистные им символы британского правления — на продовольственные склады и железные дороги, которые использовались для транспортировки реквизированного зерна в военное время, а также на телеграфные линии, обеспечивавшие британские власти связью. В городах начались забастовки рабочих. Бастовали служащие Египетских национальных железных дорог и Каирской трамвайной линии. Но Макферсон продолжал относиться к протестующим египтянам с пренебрежением: «Толпы безумцев, орущие на улицах; эмансипировавшиеся по случаю женщины, состязающиеся в экзальтированном ораторстве; незрелые юнцы и пройдохи всех мастей, выкрикивающие непристойные вирши в знак презрения к падшим тиранам».

Египтяне запомнили 1919 год иначе. Для многих это восстание стало первой возможностью принять участие в политической жизни страны. Людей сплотила общая убежденность в том, что египтяне должны править своей страной без иностранного вмешательства. Это было первое в арабской истории настоящее национально-освободительное движение, лидеры которого пользовались полной поддержкой народных масс и в городах, и в деревнях.

1919 год также ознаменовался активным участием женщин в общественно-политической жизни — впервые в истории арабского мира. Лидером женского движения стала Худа Шаарави (1879–1947). Она родилась в богатой семье (ее мать была черкешенкой, а отец — знатным египтянином преклонного возраста) и выросла в гареме в окружении женщин, детей и евнухов. В своих мемуарах Худа писала о двух матерях — о родной и о первой жене отца, которую называла «большой мамой». Любила она обеих, но более близка была с «большой мамой», которая «понимала, как я себя чувствовала, когда люди ставили моего брата выше меня только лишь потому, что он был мальчиком»{24}.

В детстве Худа возмущалась тем, что ей не давали получить такое же образование, какое получал ее младший брат. Испытывая неутолимую жажду знаний, она попросила свою учительницу принести ей учебники грамматики, чтобы она могла научиться правильно читать Коран. «Заберите у нее книги, — приказал евнух учительнице. — Молодой женщине нет нужды знать грамматику, потому что ей никогда не стать судьей!» Худа пришла в отчаяние. «Я впала в депрессию, стала пренебрегать учебой. Я ненавидела себя за то, что родилась женщиной, потому что это закрывало мне путь к образованию, которое я так хотела получить. Позже я осознала, что моя женская природа закрывала для меня и путь к свободе, которой я так жаждала»{25}.