Татуировка наложницы - Лора Джо Роулэнд

Они расстались, и Сано поспешил назад в замок Эдо, чтобы отправить солдат прочесывать город, прежде чем поехать на заседание суда по приглашению судьи Уэды. Убивал Кусида госпожу Харумэ или нет, он опасен для горожан. Сано чувствовал ответственность за его поимку и за все возможные преступления лейтенанта.

* * *

Когда Сано добрался до здания суда, заседание уже началось. Он тихо вошел в длинный, тускло освещенный зал. Судья Уэда восседал на возвышении, на его торжественное лицо падал свет настольных ламп. По обе стороны от него сидели секретари. Он поймал взгляд Сано и кивнул в знак приветствия. Женщина-обвиняемая в муслиновой рубашке стояла на коленях, со связанными руками и ногами. Немногочисленные зрители рядами сидели в центре зала.

Пока секретарь зачитывал список присутствующих официальных лиц, Сано вспомнил рассказы Рэйко о том, как она наблюдала за процессами. Может быть, и сейчас она прячется в своем укромном углу, в очередной раз ослушавшись его? Будут ли они вообще когда-нибудь вместе, как настоящие муж и жена? Почему ее отец пожелал, чтобы он увидел этот процесс?

— Подсудимая, Марико из Кёбаси, обвиняется в убийстве своего мужа, обувщика Накано, — объявил секретарь. — Суд заслушает свидетельские показания. Я вызываю первого свидетеля — ее свекровь.

Подсудимая заплакала, а из рядов присутствующих поднялась старая женщина. Просеменив к возвышению, она опустилась на колени и поклонилась судье Уэде.

— Два дня назад сын после ужина внезапно почувствовал себя плохо. Он задыхался и кашлял, говорил, что не может вздохнуть. Он бросился к окну, но так ослаб, что упал. Потом его стало рвать — сначала шла пища, которую он съел, затем кровь. Я пыталась помочь, но он решил, что я колдунья, которая хочет его убить. Это я-то, его мать! — Голос старухи горестно задрожал. — Он начал отбиваться и кричать. Я побежала за доктором. Когда через несколько минут мы вернулись домой, мой бедный сын лежал на полу мертвый. Он был твердый, как каменный столб.

От волнения Сано позабыл о невзгодах и усталости. У обувщика были те же симптомы, что и у госпожи Харумэ! Теперь Сано понял, почему судья Уэда пригласил его.

— Марико готовит и подает за столом, — рассказывала тем временем свидетельница, не спуская глаз с обвиняемой. — Она единственная держала в руках чашку сына, прежде чем он начал есть. Видимо, она и отравила его. Они никогда не ладили. По ночам она отказывалась выполнять в постели свой супружеский долг. Она ненавидит домашнюю работу, шитье, помощь в лавке, чтобы заработать себе на содержание, не заботится обо мне. Мы не давали ей есть, били, но даже так не смогли наставить на путь истинный. Она убила моего сына, чтобы получить возможность вернуться к родителям. Досточтимый судья, я умоляю вас отомстить за моего сына и приговорить эту паршивку к смерти!

Потом шли показания других свидетелей: доктора, соседей, подтвердивших факт несчастливого замужества подсудимой, полицейского, нашедшего под кимоно подсудимой спрятанный сосуд. Тот опробовал содержимое сосуда на крысе, и, когда та сдохла, арестовал обвиняемую. «Прочно сшитое дело», — подумал Сано.

— Что ты можешь сказать в свою защиту, Марико? — спросил судья Уэда.

Заплаканная женщина подняла голову:

— Я не убивала мужа!

— Слишком много улик подтверждают твою вину. Ты должна либо их опровергнуть, либо сознаться.

— Свекровь ненавидит меня, обвиняет во всех грехах. Когда муж умер, она решила мне отплатить и стала всем рассказывать, что я его отравила. Но я этого не делала! Прошу вас, поверьте мне!

Сано выступил вперед:

— Досточтимый судья, прошу вашего разрешения задать подсудимой несколько вопросов.

Все повернулись в его сторону, по залу прошел удивленный шепот. Редко бывало, когда кто-то, кроме председательствующего чиновника, вел допрос в ходе суда.

— Разрешение дано, — сказал судья Уэда.

Сано опустился на колени рядом с сирасу. Подсудимая, как пойманный зверек, со страхом взглянула на него из-под растрепанных волос. Она была истощена, лицо покрывали синяки, оба глаза подбиты.

— Это с тобой сделали домашние? — спросил Сано.

Марико, дрожа, кивнула.

— Она была ленивой и непослушной, — возмущенно выкрикнула свекровь. — И заслужила каждый тумак, который мы с сыном ей отвесили.

В Сано закипел гнев. Обыденность подобной ситуации не делала ее допустимой.

— Досточтимый судья, если подсудимая предоставит достоверную информацию, я буду рекомендовать переквалифицировать обвинение против нее в убийство, совершенное в целях самозащиты, и возвратить ее домой к родителям.

Из зала послышались крики протеста. Какой-то досин сказал:

— При всем уважении к вам, сёсакан-сама, это послужит для горожан дурным примером. Они решат, что могут убивать, заявляя о самозащите, и все сойдет им с рук!

— Она убила моего сына! Она заслуживает смерти! — закричала свекровь.

— Вы с сыном безобразно обращались с этой девушкой, — отрезал Сано, хотя и сам не понимал, для чего вмешался в дело, не имевшее никакого отношения к его расследованию. Хотя, возможно, его злость проистекала из осознания бесправного положения женщин и стремления как-то оправдаться перед Рэйко за жестокое отношение общества к ее полу. — Теперь вы расплачиваетесь за это.

— Тихо, — прогремел над собравшимися голос судьи Уэды, и ропот стих, когда стражники выволокли из помещения выкрикивавшую ругательства и визжащую свекровь. Он повернулся к Сано: — Ваши рекомендации будут приняты, если подсудимая начнет сотрудничать с нами. Продолжайте.

— Где вы достали яд, который убил вашего мужа? — обратился Сано к девушке.

— Я… я не собиралась его убивать, — всхлипнула та. — Я лишь хотела, чтобы он стал слабым и не мог меня больше обижать.

— Теперь тебе ничто не угрожает, — сказал Сано, хотя и сомневался, что родители не накажут девушку за неудачное замужество — или не выдадут замуж за другого жестокого человека. Что он может сделать с вековыми традициями, если даже в собственном доме не пытается ничего изменить… — Расскажи, где ты достала яд.

Подсудимая шмыгнула носом.

— Я купила его у старого странствующего торговца.

Шойэй! У Сано подпрыгнуло сердце.

— Где ты его встретила?

— На причале Дайкона.

* * *

Каналы расчерчивали район к северо-западу от Нихонбаси. Мощенные каменными плитами причалы упирались в склады, вдоль них портовые рабочие таскали из лодок и обратно дрова, бамбуковые шесты, овощи, уголь и зерно. Сано был знаком с этим районом по временам полицейской службы, поскольку казармы ёрики располагались в прилегающем районе Хаттёбори, на окраине чиновничьего квартала. Он ехал по причалу Дайкона, мимо докеров, нагруженных пуками длинной белой редьки. Пар из множества ртов улетал в яркое прохладное небо, ветер рябил в каналах воду, отражающую зимнюю голубизну неба. Крики к стук деревянных подошв далеко разносились в чистом воздухе. Запах угольного дыма, смешиваясь с ароматом далеких горных снегов, говорил о наступлении поздней осени.