Грешница - Тесс Герритсен

Из транса ее вывел надрывный звонок сотового телефона, который она услышала не сразу. Она достала его из сумочки и рассеянно произнесла в трубку:

— Риццоли.

— Привет, детектив. Это Уолт Де Грот.

Де Грот работал в лаборатории ДНК. Обычно Риццоли сама звонила ему, поторапливая с результатами. Сегодня она ответила на его звонок довольно равнодушно, без прежнего азарта.

— Ну, что у тебя? — спросила она, возвращаясь взглядом к детским одеялам.

— Мы сравнили материнскую ДНК с ДНК ребенка, которого вы нашли в пруду.

— Ну?

— Жертва, Камилла Маджинес, определенно является матерью этого ребенка.

Риццоли устало вздохнула.

— Спасибо, Уолт, — пробормотала она. — Мы так и думали.

— Подожди. Это еще не все.

— Что еще?

— Есть еще кое-что, этого вы вряд ли ожидали. Это касается отца ребенка.

Джейн мгновенно сосредоточилась на разговоре. И с нетерпением ждала, что скажет Уолт.

— Что насчет отца? — спросила она.

— Я знаю, кто он.

Ослепленная яростью, Риццоли гнала машину в сгущающиеся сумерки. Купленные подарки лежали на заднем сиденье вместе с рулонами оберточной бумаги и лентами, но Рождество уже не занимало ее. Мысленно она была с девочкой, которая бродила босиком по снегу, сознательно подвергая себя боли, лишь бы только замаскировать агонию внутренней борьбы. Но ни обморожение, ни самобичевание не могли заглушить пронзительные крики душевной боли.

Когда наконец она миновала гранитные колонны и въехала во владения семьи Камиллы, было уже пять вечера, и плечи ломило после долгой утомительной поездки. Она вышла из машины и глубоко вдохнула соленый воздух. Потом поднялась по ступенькам и позвонила в дверь.

Темноволосая экономка Мария вышла на звонок.

— Мне очень жаль, детектив, но миссис Маджинес нет дома. Вы с ней договаривались о встрече?

— Нет. Когда она вернется?

— Они с мальчиками отправились за покупками. Должны вернуться к ужину. Думаю, через час.

— Тогда я подожду ее.

— Я не уверена…

— Я просто составлю компанию мистеру Маджинесу. Если вы не возражаете.

Мария неохотно впустила ее в дом. Привыкшая отказывать нежданным гостям, она все-таки робела перед служителями закона.

Риццоли уже не нужно было показывать дорогу; она прошла через знакомый вестибюль, мимо тех же полотен на морскую тему и вошла в Морскую комнату. Суровые волны в белых барашках смотрелись одинаково зловеще и захватывающе. Ренделл Маджинес лежал на правом боку, лицом к окну, наблюдая надвигающуюся бурю. Словно зритель в первом ряду театра природы, он сполна наслаждался живой стихией.

Частная сиделка встала со своего стула навстречу гостье.

— Здравствуйте.

— Я детектив Риццоли, бостонская полиция. Я жду возвращения миссис Маджинес. Решила пока заглянуть к мистеру Маджинесу. Узнать, как он себя чувствует.

— Без изменений.

— Он постепенно оправляется после удара?

— Вот уже несколько месяцев мы проводим физиотерапию. Но неврологические нарушения очень серьезные.

— Никакой надежды?

Сиделка взглянула на своего пациента и жестом пригласила Риццоли выйти в коридор.

— Я не хочу, чтобы он слышал наш разговор. Я знаю, что он все понимает.

— Как вы это определили?

— По его взгляду. По реакции. Он не может говорить, но голова у него работает. Сегодня днем я ставила ему компакт-диск с его любимой оперой «Богема». И видела слезы в его глазах.

— Может, дело не в музыке. Вполне вероятно, он просто в ужасе от своего состояния.

— Конечно, причин для отчаяния более чем достаточно. Прошло восемь месяцев, и никакого улучшения. Прогноз очень мрачный. Уже можно сказать, что он никогда не сможет ходить. И одна сторона останется парализованной. А что касается речи… — Она печально покачала головой. — Удар был очень сильным.

Риццоли повернулась к двери в Морскую комнату.

— Если вам захочется выпить кофе или просто передохнуть, я с удовольствием посижу с ним.

— Это не составит вам труда?

— Нет, конечно, если ему не потребуется какого-нибудь специального ухода.

— Нет, вам ничего не нужно делать. Просто поговорите с ним. Ему будет приятно.

— Да. Хорошо.

Риццоли вернулась в комнату и придвинула стул к кровати. Она села так, чтобы видеть глаза Ренделла Маджинеса. И чтобы ему пришлось смотреть на нее.

— Здравствуйте, Ренделл, — сказала она. — Помните меня? Я детектив Риццоли. Я расследую убийство вашей дочери. Вы ведь знаете, что Камилла погибла, да?

В его серых глазах промелькнула грусть. Значит, он понимал. И скорбел.

— Она была красивая, ваша девочка, Камилла. Но вы и без меня это знаете, так ведь? Разве можно не заметить такое? Она ведь постоянно была у вас на глазах. Вы наблюдали, как она росла, превращаясь в женщину. — Риццоли немного помолчала. — И на ваших глазах происходило ее падение.

Ренделл неотрывно смотрел на Джейн, впитывая каждое слово.

— Так когда ты начал трахать ее, Ренделл?

За окном ветер гнал волны вдоль залива. В надвигающихся сумерках яркими вспышками выделялись белые барашки, и море казалось еще более угрожающим.

Ренделл Маджинес уже не смотрел на Риццоли. Теперь он старательно избегал ее взгляда.

— Ей было всего восемь лет, когда ее мать покончила с собой. И вдруг оказывается, что у Камиллы больше никого нет, кроме папочки. Она нуждается в тебе. Доверяет тебе. И что же ты сделал? — Риццоли с презрением покачала головой. — Ты знал, какая она ранимая. Знал, почему она ходила босиком по снегу. Почему запиралась в своей комнате. Почему сбежала в монастырь. Она сбежала от тебя. — Риццоли наклонилась ближе к нему. Настолько близко, что уловила едкий запах мочи, пропитавшей его памперс. — В тот приезд домой, она, возможно, думала, что ты не тронешь ее. Что хотя бы на этот раз оставишь ее в покое. В доме было полно родственников, приехавших на похороны. Но и это тебя не остановило. Так ведь?

Взгляд Ренделла был по-прежнему устремлен вниз. Джейн присела на корточки возле его постели. Приблизилась так, что ему волей-неволей пришлось смотреть ей в лицо.

— Это был твой ребенок, Ренделл, — сказала она. — Нам даже не потребовался образец ДНК, чтобы доказать это. ДНК ребенка слишком близка к ДНК его матери. Это ребенок инцеста. Ты знал, что сделал ее матерью? Знал, что погубил собственную дочь?

На мгновение она замолчала и просто смотрела на больного. В воцарившейся тишине было слышно, как участилось его дыхание — шумное сопение человека, которому очень хотелось бежать, но лишенного такой возможности.