Царская любовь - Александр Прозоров

– Ты на ногах? – выдохнула она.

– Это ты или видение? – медленно приблизился к женщине Саин-Булат.

– Прошла молва, разбили тебя возле замка Лоде, любый… – облизнула пересохшие губы княгиня. – Говорят, старосты обозные вернулись, тебя же, ранненого тяжко, татары в Касимов увезли.

– Цел я, ненаглядная моя, – покачал головой Саин-Булат. – От позора лютого сюда убежал.

– Цел? – слабо улыбнулась Анастасия Черкасская, провела ладонью по щеке воина. – Ну и слава богу. А то я от известия сего сама чуть не умерла…

Женщина прильнула к нему в коротком жарком поцелуе, тут же отодвинулась:

– Прощай! – И торопливо убежала, выскочив на улицу через калитку дровяных ворот.

Касимовский царь остался стоять в одиночестве, растерянно оглядывая опустевший двор. Ему хотелось смеяться и плакать, хотелось бежать и плясать, но еще сильнее – просто устоять на совершенно непослушных, слабых ногах.

– Ильгам! – крикнул он.

– Да, великий хан?! – выскочил во двор слуга.

– Хватит с меня кальяна, Ильгам. Проводи меня в опочивальню. Мне нужно поспать.

Новое утро касимовский царь встретил уже бодрым и крепким человеком, ясно мыслящим и твердо стоящим на ногах. Однако в его памяти все еще осталось воспоминание о случившемся вчера видении. И потому еще прежде намаза он потребовал к себе главного слугу.

– Яштиряк. – Саин-Булат взял молодого нукера за плечо. – Яштиряк, скажи… У меня вчера были гости?

– Она просила… – совсем негромко, почти шепотом ответил слуга. – Чтобы никто не видел, не знал. Я помню… Помню вас тогда, зимой… Я рискнул побеспокоить тебя, великий хан.

– Иншал-ла!!! – взвыл Саин-Булат и с силой ударил кулаком в стену. – Проклятый кальян! Проклятый гашиш! Выходит, это было не видение?! А я…

Касимовский царь схватил слугу за плечи, прижал к двери:

– Где она?! Где остановилась?!

– Меня служанка из дома вызвала, – мотнул головой Яштиряк. – Я ее знаю, девку сию, по усадьбе в Бобриках. Синява именем, в Анастасии Черкасской души не чает. Полагал, письмо. Вышел, а в возке была княгиня. Я ее через дровяные ворота провел, а Ильгама…

– Где она?! – зарычал Саин-Булат, не дав слуге договорить.

– Вестимо, уехала сразу, как…

– Куда?!

Молодой нукер в ответ только сглотнул.

– Так… – взяв себя в руки, татарский хан отпустил слугу и сделал шаг назад. – Яштиряк, ты видел возок, сможешь его описать. Как бы княгиня ни таилась, возка не спрячешь. Пусти людей по постоялым дворам, по улицам, в дома богатые загляни, стражу вчерашнюю расспроси. Найдите ее, она должна пребывать где-то неподалеку! Давай, давай, Яштиряк, волей моей повелевай! Бегом!

Саин-Булат вытолкал слугу за дверь и вскинул пальцы к вискам.

Его бросило в жар, а сердце колотилось так, словно он снова мчался в атаку на черные стволы аркебузиров.

Хотя нет – подобного смятения Саин-Булат не испытывал ни при одной атаке.

– Проклятый гашиш!

Анастасия была здесь – а он упустил ее, не принял, не поверил своим глазам!

И что теперь?

Татарский хан вспомнил последнее письмо любимой – и скрипнул от ярости зубами. Княгиня испугалась за него, поверила слухам о ране – и выдала себя, приехала проведать! После такого женщине будет трудно отрицать их знакомство и близкие отношения с Саин-Беком. Правда, Анастасия явно попыталась сохранить свою поездку в тайне. Но вот насколько успешно? Княгиня – не дворовая девка, ей трудно незаметно исчезнуть на несколько недель.

И почему она сказала: «Прощай»? Анастасия что, больше не надеется встретиться даже случайно? А вдруг ради поездки сюда княгиня решила принять постриг? Увидела, убедилась, что он цел, а теперь направляется в какой-то монастырь? Тогда это действительно будет навсегда!

– Проклятый гашиш! – Саин-Булат снова ударил стену кулаком.

Ему хотелось что-то делать: скакать, догонять, добиваться! Но приходилось ждать. Ждать, ждать, ждать – в надежде на то, что умчавшиеся нукеры не ошибутся, узнают, не пропустят нужный возок и что женщина вообще все еще находится в городе.

– Только бы найти ее… – склонив голову перед окном, омыл ладонями лицо татарский хан. – Молю тебя, о Всевышний, только бы найти!

Но время шло, час за часом исчезал в небытие, а никаких вестей не приходило. И только вечером Яштиряк осторожно прокрался в покои касимовского царя и встал у дверей, опасаясь приближаться к правителю. Это означало, что вести недобрые.

– Говори! Я тебя прощаю. Но дай мне хоть какой-то ответ!

– Стража приречных ворот запомнила возок, великий хан, – склонил голову слуга. – Большой, тяжелый, запряжен шестеркой цугом. Два кучера, три женщины внутри.

– Уверен? – шагнул к нему Саин-Булат.

– Княжеский возок приметен, трудно перепутать. Не каждый месяц похожие в Касимове появля…

– Где она, Яштиряк?! – зарычал правитель.

– Еще вчера через приречные ворота уехала…

– Седлать лошадей! – кинулся к дверям покоев касимовский царь.

– Не нужно, прошу тебя, господин! – сложил ладони на груди преданный слуга. – Скоро ночь, великий хан. Токмо ноги лошадям переломаем. С рассветом и с заводными гнаться надобно. На перекладных до сумерек перехватим.

– Ты мне перечишь, Яштиряк?! – сухим голосом вопросил Саин-Булат.

– Не случилось бы беды, великий хан. Княгиня остановится на ночлег – проскочим мимо. Что тогда? Вовек ужо не нагоним. Об исполнении желания твоего забочусь. Дабы не разминуться с княгиней, скакать нужно на рассвете.

– Опять ждать?! – скрипнул зубами Саин-Булат. Однако опытный воин понимал, что от ночной скачки много проку действительно не будет, и потому смирился с неизбежным, махнул рукой: – Ладно, будь по-твоему, Яштиряк. Вели приготовить лошадей к утру. Ныне не война, за ночь никуда не сбегут.

Тринадцатого мая, с первыми солнечными лучами, из ворот Касимова вылетела на рысях кавалькада из полутора десятков всадников, каждый из которых вел с собою двух оседланных заводных коней. Обгоняя возки и обычных всадников, татарский хан и его свита стремительно неслись по дороге, не жалея скакунов. Когда часа через два те стали хрипеть и ронять пену – пересели в седла свежих, бежавших налегке коней и дали шпоры. Спустя два часа – снова поменяли. А еще через два часа отдышались скакуны первой смены.

С двумя переменами путники летели как птицы, одолевая почти десять верст каждый час, за два часа оставляя позади дневной переход обычного обоза. Княгиня обгоняла татар самое большее на два дня, и уже к полудню Саин-Булат полагал увидеть ее впереди. Однако час проходил за часом, кони хрипели, исходя пеной, но на тянущемся вдоль пограничной реки тракте встречались только крестьянские возки и кибитки торговцев.