Читающая по цветам - Элизабет Лупас

Мы ехали строго на юг, непрестанно подгоняя лошадей, и к полудню добрались до Куинзферри. Оттуда мы переправились через залив и двинулись прямиком в Холируд, где королева поужинала и переоделась в чистое платье. Что до меня, то я не могла съесть ни крошки, у меня тряслись руки, и меня буквально тошнило от того, что я собиралась сделать. Морэй и Роутс удалились в западную башню, где королева держала свою библиотеку, дабы составить договор, который мы все были должны подписать, перед тем как я отведу королеву и остальных в потайной подвал под часовней Святой Маргариты, к серебряному ларцу. Я стояла за стулом королевы, с настроением узника, приговоренного к смерти, в то время как она с аппетитом уплетала свой ужин.

Мы все смотрели, как королева подписывает оба экземпляра документа, ставя на каждом экземпляре имя MARIE, причем все буквы были отделены друг от друга и имели одинаковую высоту. Морэй и Роутс тоже поставили на договоре свои подписи и печати, затем подписалась и я сама. Королева посыпала оба экземпляра договора мелким песком из своей песочницы, затем протянула один из них мне.

– Вот, – сказала она, довольная собою, точно ребенок, выигравший в игре в «поймай мою руку». – Возьмите его, Марианетта, и храните в надежном месте. А второй экземпляр будет храниться у меня. Теперь дело за вами.

– Да, мадам. – Меня все еще мутило. Я крепко сжимала в руке договор, говоря себе: – Это моя свобода, это свобода Майри, и Tante Mar, и Дженет, и Уота, и всех остальных. Это Грэнмьюар. Прости меня, Александр. Ты меня предал, и теперь я тоже тебя предаю.

Я сложила бумагу, стараясь не повредить печати, и положила ее в рукав.

– Тогда едем, – сказал Морэй и вместе с Роутсом направился к двери. Уж не думает ли он, что королева поделится с ним содержимым ларца? Может, Роутс тоже полагает, что кое-что перепадет и ему? Как бы то ни было, я надеялась, что королева ни с кем не станет делиться секретами ларца.

Мы ехали по Хай-стрит, две пары всадников: королева с Морэем впереди, а я с Роутсом – сзади. Подковы наших лошадей медленно и глухо цокали по камням мостовой; люди по обеим сторонам улицы бросали свои дела, чтобы поглазеть на нас, и у меня было такое чувство, словно я еду на собственную казнь. Может быть, в каком-то смысле так оно и было – только мне предстояло казнить себя самой, казнить юную и страстную Ринетт Лесли, которой я когда-то была, Ринетт, которая верила, что может поставить мат самой королеве и призвать убийцу к ответу ради своего ненаглядного, которого она любила и потеряла.

Мы проехали через ворота в нижний двор замка, где и оставили своих лошадей. Роутс и угрожал, и просил, но в конце концов по длинной лестнице, ведущей в верхний двор, поднялись только королева, граф Морэй и я. Королевских слуг в замке отправили за фонарями, а затем услали прочь, так что в большом зале остались только мы трое.

– Итак, – сказала королева, – покажите нам ваш тайный вход.

Я сделала глубокий вдох. Я думала о Майри, о Грэнмьюаре и о моих близких. Думаю, в тот миг я и распрощалась с Александром – распрощалась навсегда.

– Здесь. – Я подошла к камину. Мои пальцы сразу же нащупали маленький андреевский крестик; на этот раз мне даже не пришлось отмерять пяди ни вверх, ни в сторону. Я нажала на крестик, и деревянная панель повернулась. Королева вскрикнула от восторга; граф Морэй выругался.

– Сколько раз я был в этом зале и ничего не знал, – сказал он. Потом взял с пола фонарь, а другой подал мне. – Ведите нас, мистрис Ринетт.

Я проскользнула в отверстие – легко, так легко. Ну, разумеется, я все еще была очень худа после горячки, к тому же на этот раз я не носила под сердцем ребенка. Ступеньки винтовой лестницы уходили вниз, как и в ту ночь, когда убили Александра. В древней пыли я видела следы своей юбки и следы мужских ног – ног Александра, кого же еще? Два года – недостаточный срок, чтобы их засыпала новая пыль.

Я смотрела на эти следы – некоторые из них были четкими, другие уже покрыл тонкий слой пыли – и внезапно поняла, что мне уже не больно. Быть может, прежде боль была слишком сильна, и она выжгла мои чувства, как раскаленное железо, которым прижигают свежую рану. Какова бы ни была причина, больше моя душа не болела. И моя рука, державшая фонарь, нисколько не дрожала.

– Надо сойти вниз по лестнице, – сказала я. – Осторожно, мадам, здесь нет перил.

Я начала спускаться. Королева следовала за мною, то и дело изумленно восклицая. Сзади шел граф Морэй. Я могла только гадать, какие чувства он сейчас испытывает – стоит королеве оступиться, и она полетит вниз. Если королева погибнет, а ларец окажется в его руках, сможет ли он, даже будучи бастардом, сам претендовать на корону Шотландии?

Меня это не волновало. Не все ли мне равно?

– Тут на стенах есть кресты, – сказала я. – Ими отмечены повороты в лабиринте.

– Но кто сотворил этот лабиринт? – спросила королева. – Кресты как будто христианские, но сами подземные ходы кажутся такими древними.

– Они явно старше, чем большой зал наверху, – заметил Морэй. – Намного старше. Всегда ходили толки, что сам замок построен над сетью древних подвалов и подземных ходов. Возможно, они существовали задолго до того, как кто-то выбил на камне кресты.

– Леди Маргарет сказала, что это секрет королевской семьи. – Королева провела по выбитому в камне кресту кончиком красивого, тонкого пальца. – Мне должны были об этом рассказать.

Мы шли все дальше. Я касалась рукою каждого креста на каждом очередном повороте. Я ожидала, что почувствую присутствие ларца, когда подойду к нему близко или, по крайней мере, присутствие цветов, которые я оставила в нише, чтобы они охраняли его. Сейчас они уже давно завяли и скоро сами превратятся в пыль, и все же я должна была их почувствовать.

Но я не чувствовала ничего.

Наконец мы вошли в подвал под часовней Святой Маргариты.

– Да он похож на пузырь! – воскликнула королева. – Как необычно! А посмотрите на камень, что у нас под ногами – он точь-в-точь как растрескавшееся стекло в старом окне или как разбитое зеркало.

– Дальше подземных ходов нет, мистрис Ринетт, – сказал граф Морэй. Голос его был холоден. – Это конец лабиринта. Где же серебряный ларец?

– Он вон там, – ответила я. – В нише, что в противоположной стене.

Он поднял свой фонарь, я подняла свой. Мы все трое посмотрели на нишу.

Она была пуста.

Цветы исчезли.

Ларец тоже исчез.

Я почти не помню, как мы вышли из лабиринта подвалов и вернулись в большой зал замка. Граф Морэй всю дорогу ругался и кричал на меня, обвиняя меня в том, что у меня есть сообщники, которые перепрятали ларец, или, что я сама его перепрятала и весь поход в подземный лабиринт был всего лишь уловкой, суть которой – убедить его и королеву в том, что ларца у меня все-таки нет. Королева по своему обыкновению плакала от злости и разочарования и кричала, что моими сообщниками были демоны, которых я вызвала, и что я перепрятала ларец с помощью колдовства. Я, потрясенная, спотыкаясь, брела между ними, тщетно уверяя их снова и снова, что я оставила ларец в нише в потайном подвале и не знаю, куда он подевался. Чудо, что я не упала с древней винтовой лестницы без перил. Один из моих рукавов оторвался от корсажа, когда Морэй пропихнул меня в узкий проход между деревянной панелью и стеной.