Джон Голсуорси. Жизнь, любовь, искусство - Александр Козенко

В Кортине Голсуорси работал каждое утро. Закончив «Лето», он занялся «Патриотом» и пересмотрел «Гостиницу успокоения», а также написал две главы для первого раздела в «Темном цветке», названном «Весной». Он ежедневно совершал прогулки по 2–3 часа. Но погода не всегда была хорошей, случались грозы. В последний день их пребывания в Кортине был его День рождения: «Мне сорок пять лет. Черт бы побрал его!».

19 августа они были уже в Мюнхене, где собирались пробыть несколько дней, а затем переехать в Остенд, откуда вернуться в Лондон.

23 августа они вернулись на Аддисон-роуд. Но уже через 2 недели приехали в Манатон, где оставались весь октябрь. Голсуорси работал над «Весной», которую завершил 13 октября. За все это время он два раза выезжал из Уингстона на спектакль «Простак» в Манчестере и встречался с братом Хьюбертом.

После возвращения в Лондон он участвовал в репетициях и читал лекцию в Обществе театралов в Галифаксе и театралов Хауддерсфилда. Он репетировал «Маленькую мечту» в театре Кингзуэй и «Простака» в Ливерпуле.

В Лондоне Голсуорси председательствовал в клубе Театралов и репетировал «Старшего сына». Он пишет статью о скотобойнях и недопустимости жестокой резни животных. Голсуорси получил предложение обследовать ситуацию на бойнях, к чему отнесся очень серьезно и что сильно повлияло на его эмоциональное состояние. Он ратовал за более гуманное отношение к животным. Однако это не привело ни к какому результату.

Одновременно с работой над «Темным цветком» Голсуорси составлял сборник очерков и эссе, посвященных проблемам экологии и философии. Наиболее важное значение имел очерк «Туманные мысли об искусстве». В нем, в частности, выражались представления писателя о целях и задачах искусства:

«Но изредка на тех же деревьях на фоне того же неба мне видится весь жар и страстность, какую Тициан вложил в свои языческие картины. Я прозреваю таинственный смысл, таинственную связь между этим небом, этими соснами с их узловатыми красными стволами и жизнью, какой я ее знаю…

Мне представляется, что историки, оглядываясь на нас из далекого будущего, назовут наш век Третьим возрождением… теперь ортодоксальная религия, оплодотворенная Наукой, порождает новую, более глубокую концепцию жизни – стремление к совершенству не в надежде на награду, не из страха наказания, а ради самого совершенства. Медленно у нас под ногами, ниже уровня нашего сознания складывается эта философия, а ведь именно в периоды новых философий и должно процветать искусство, которое по самой сути своей всегда есть открытие нового.

Новая философия – полнокровное искусство! Разве признаки его не налицо? В музыке, скульптуре, живописи, в прозе и в драматургии…

А как она возникла, эта медленно набирающая силу вера в совершенство ради совершенства? Наверное, так: в один прекрасный день западный мир проснулся и обнаружил, что он уже не верит единодушно и безоговорочно в загробную жизнь индивидуального сознания. Он почувствовал: я могу сказать только “может быть”: может быть, смерть – это конец человека, а может быть, смерть – ничто. Стоило ему усомниться, и он стал себя спрашивать: “А хочу ли я жить дальше?”. И, обнаружив, что хочет этого ничуть не меньше, чем раньше, он задал себе вопрос: а почему это так? Постепенно он понял, что в нем живет страстное желание совершенствоваться – в этой ли жизни или в загробной, если она существует; совершенствоваться, потому что совершенство – желанная цель, высокий вожделенный идеал, мечта, заключенная во вселенной, главный двигатель всего сущего. И он стал понимать, что в космическом плане это совершенство не что иное, как совершенный покой и гармония, а в плане человеческих отношений не что иное, как совершенная любовь и справедливость».

Этот сборник под названием «Гостиница успокоения» был опубликован в издательстве «Хайнеманна» в октябре 1912 г.

Голсуорси не прекращает работу над пьесами. В конце ноября он посещает Оксфорд, где присутствует на репетиции новой постановки «Простака». В это же время в Кингсуэй-тиэтр состоялась премьера «Старшего сына».

5 декабря Голсуорси читал лекции в Бристоле. 20 декабря чета Голсуорси отправилась в Париж, чтобы встретить Рождество в «Мезон-Гарнье». Они были на балу у художников. На следующий вечер они ужинали с Арнольдом Беннетом и его супругой. Из Парижа Голсуорси отправились на юго-запад Франции в Мулье близ Арешона.

Джон писал в своем дневнике: «Из окон нашей маленькой гостиной открывался типично японский пейзаж: крошечные приземистые сосны с разветвленными корнями в песчаной почве, позади них голубая вода, кроншнепы, летающие стаями, похожими на иероглифы. Огромный лес, протянувшийся по всему побережью, был чудесным местом для верховых прогулок; на наших маленьких лошадках Буяне и Юпитере мы проехали много миль песчаными тропами между деревьями. Но самым привлекательным для нас было общество наших друзей – супругов Шеврийон, живших на вилле в Арешоне, с которыми мы вместе питались и много разговаривали. В гостинице мы общались с очень приятным семейством хозяина гостиницы Фурнье, с месье и мадам Ролан-Пусслен, а также с мадам Верд де Лиль, обладавшей очень мелодичным голосом. Неподалеку от нас находилась вилла д’Аннунцио, но, хотя мы часто видели, как он катается на велосипеде в сопровождении своих борзых, мы избегали знакомства с ним».

Племянница Андре Шеврийона переводила на французский язык роман Голсуорси «Собственник». Джон с Адой вспоминали, как Шеврийоны приготовили для них обед Сомса из «Собственника».

Через 10 недель они вернулись в Париж и, пробыв там несколько дней, отправились в Англию.

В Лондоне они занялись переездом в свой новый дом на Адельфи-террас 1а, который они приобрели осенью прошлого года. Им тяжело было оставаться в доме на Аддисон-роуд, связанном с неприятными воспоминаниями. В своем дневнике Джон писал: «Грустно уезжать из нашего милого старого дома. Каждый раз, когда бывает время подумать об этом, охватывает тоска; но после смерти Криса дом лишился своей души…».

Джон, прибыв в Америку и включившись в работу и путешествуя по стране, сумел частично преодолеть свою апатию.

Но он замкнулся. Жизнь потеряла для него тот интерес, который только и возможен при наполнении ее живыми чувствами и эмоциями. Он продолжал жить и работать, но эмоциональная сфера его жизни переместилась в его романы. Он жил чувствами своих героев.

Голсуорси задумывался над проблемами жизни и смерти. В «Воспоминании», посвященном их любимой собаке Крису, он рассуждает о смысле жизни, который потерян для них с Адой. «Я пытаюсь написать “Воспоминание” о нашем любимом Крисе. По мере его создания оно значительно перерастает тему и уносит частичку меня самого и Ады. Мне хочется вложить в него что-то большое», – объясняет он Маргарет Моррис. «Если бессмертна душа человека, бессмертна и душа собаки. Если после смерти мы помним, кем были раньше, помнят и они. По-моему, ни один человек, жаждущий истины, не может с легкостью сказать, что ждет после смерти собак и людей – исчезнет их сознание или нет. Одно несомненно: мучиться над разрешением этой вечной загадки – ребячество. Что бы нас ни ожидало, это то, что и должно быть, единственно возможное».