Черный властелин - Алексей Шеховцов

Этой ночью даже армия была прекрасна. Начищенные шлемы и броня фалангитов тускло поблёскивали под светом факелов и луны, а далеко впереди отдельные факелы сливались в таинственный поток светлячков, струящийся среди песков. О секретарше и говорить не приходилось. Она всегда хороша, что ночью, что днём. По закону подлости я вдохнул полной грудью пыль и закашлялся.

Мысли мои отвернулись от прекрасного и низвергнулись к боли и страданиям косного мира. А именно к нашей войнушке. План был прост. Форсированный марш через пустыню (как альтернатива кружному пути через Эритрею к северу) и прямая атака на Таджуру, столицу Джибути, с уничтожением любых встреченных по пути соединений противника. Просто и эффективно, как топором в лоб. Слабость Джибутийского султаната заключается в вынужденной привязке к селениям-портам ввиду враждебного пустынного климата. Сила джибутийцев – возможность призвать помощь союзных арабских стран – была нейтрализована вторжением монголов на Ближнем Востоке. Так что султан Джибути, поддержав восстание против эфиопского негуса, поставил себя в позу лобстера. Ну а я, в свою очередь, забрал у султана вазелин, убедив негуса предпринять не карательный, а захватнический поход.

У всех планов есть одно мерзкое свойство – идти насмарку при столкновении с врагом. Поэтому мы старались использовать принцип оверкилла – избыточной силы. По разведданным, у нашего экспедиционного корпуса должно быть более чем двукратное превосходство над соединённой армией султана. Так что полевых сражений не ожидается – если всё пойдёт по плану, султан узнает о нас, только когда мы подойдём к его столице. А если план пойдёт коту под хвост и султан узнает о нашем походе, то он сам отведёт все войска под защиту стен. Шансов разбить нас в открытую у него практически нет. Разве что он атаковал бы колонну на марше, но мы начеку. Конный авангард достаточно силён, чтобы задержать армию врага (буде такая чудом объявится в пустыне) и предупредить главное войско.

Осада могла бы стать долгим и неприятным испытанием для армии вторжения. Без осадных машин оставалось бы только запереть султана в столице и разослать рейдерские полки разорить его владения. Но у нас был туз в рукаве – взрывчатка. Причём не просто бочонок пороха под стену, а куда более мощные нитроцеллюлоза и баллистит. Спасибо дедушке Нобелю – вазелин взять было неоткуда (нефть вроде бы была в Судане, а на Ближнем Востоке её вообще воз, но – руки коротки туда добраться), а вот камфора для старого доброго баллистита была прекрасно известна в исламском мире и в «моей» Эфиопии. Проблемы со стабильностью вследствие испарения камфоры меня мало волнуют, ведь поход – это недели, а не месяца и годы, да и волноваться о баллистите, имея на руках груз гремучей ртути, – просто смешно. Да и поздно, если честно. Слава богу, что у меня хватило ума постановить вести изготовление нитроглицерина в архимизерных количествах, буквально по капле, и сразу переводить в баллистит и многократно дублировать изготовительные станки. Потому что хоть серьёзных взрывов не было, но по мелочам бабахало регулярно. Из первой партии нитроглицериновых точек не уцелела ни одна. Хотя, с накоплением опыта, взрывов стало куда меньше, да и привыкли к ним. Научились заменять «аппаратуру» и возобновлять производство буквально за минуты. Тамар даже организовал команду бляхоносцев специально для этого.

Что меня волнует, так это мой полк. Тысяча с небольшим душ солдат – это вам не рота ветеранов. Это натуральный детсад в особо крупных размерах. Хорошо, воспитатели у меня работают отличные – Сэйфэ и та самая рота ветеранов. Но за время подготовки к походу насмотрелся я всякого. Истину говорили в моём времени: солдаты – те же дети, только с большими писюнами. С другой стороны, для меня это скорее плюс. Например, приучение новобранцев к гигиене прошло куда быстрее, чем разъяснение того же моей первой роте. Пацанам сказали, что надо мыться, дабы враг не унюхал, и всё. И истории бойцам нравились, как сказки – детям. После того как мои спецназовцы подкатили ко мне с расспросами о греках, я учинил в полку образовательные вечера для воспитания боевого духа и морали. Для этого я припахал монахов – рассказывать героические байки из истории Аксума, а также греческих анналов Тамара. И сам регулярно появлялся, балуя бойцов образовательно-юмористическими сказаниями, в которых бессовестно мешал времена и страны. Кстати, анекдот про прапорщика, который с…коммуниздил тачку[12], прошёл на ура. После этого я провёл превентивную беседу с командным составом полка, сказав, что наказанием за любое расхищение будет извращённое надругательство с использованием слона. (Годы спустя Чёрному властелину всё же пришлось исполнить эту свою угрозу, и с тех времён эфиопская армия славилась крайне низким уровнем коррупции.)

Так вот эти пацаны скоро пойдут в бой. Для многих он будет не первым… но впервые они пойдут туда как мои солдаты. Не то чтобы я рефлексировал, но у меня всегда был пунктик – ненавижу в стратегиях терять юниты. А здесь не юниты, а живые ребята. С улыбками, надеждами, матерями, в конце концов. Кроме человеческих и христианских соображений, эти парни – будущий скелет моей, именно моей, а не негуса, армии. Потеря каждого из них, хоть и отнюдь не невосполнима, но чувствительна. И сегодня, и годы спустя. Как хотелось бы не потерять никого. И сейчас я всё больше думал, всё ли я сделал для своих солдат, что мог? Есть ли вещи, которые ещё есть время улучшить?

Что интересно, в прошлом походе таких метаний у меня совсем не было. Возможно, я всё ещё воспринимал этот мир как игру, как книгу, в которой я – очередной герой-попаданец, у которого всенепременно всё будет хорошо. Положа руку на сердце, моё спокойствие в отношении будущего трудно объяснить иначе… Но более вероятно то, что ветераны моей первой роты – зубры. Каждый из них был для меня матёрым бойцом, умеющим постоять за себя в этом мире куда лучше, чем я сам. Новобранцы же – мальчишки. Вряд ли хоть одному из них стукнуло двадцать. Ну а прежний я как минимум в полтора раза старше их. В одночасье я осознал, что мои ветераны, при всём их опыте, всего лишь «младший менеджмент» в моей «компании». И любой просчёт, не важно чей, – это мой просчёт. Любая проблема – моя проблема. Ответственен за эту кодлу именно я, Ягба Цион.

И ведь это всего лишь один полк… Несчастная тысяча человек… А сколько у меня в перспективе подданных? Сто тысяч? Миллион? Я содрогнулся от настигшего меня осознания разницы между жизнью и компьютерной игрой. Так и хочется простереть руки к небу и возопить: «Не умирай, дедушка Онаний!» Эх, раз пошла похабщина – значит, живём. Как говорится, зубов бояться – любовью по-негусовски не заниматься. Буду решать проблемы по мере их поступления. И постараюсь не облажаться перед лицом современников и потомков. Ибо чревато, и не только абстрактным позором в анналах истории, но и вполне конкретным вредом для моей драгоценной шкуры.