Настоящая принцесса и Снежная Осень - Александра Егорушкина

Господи, думал Смуров, что я несу, зачем эти ненужные подробности, надо же Маргошку вызволять, да и я этим людям на что сдался… Но он говорил, говорил, и вдруг понял, что ему некому было раньше обо всем этом рассказать. А они слушали, кивали, подливали кофе, пытались накормить. Когда Смуров сказал про больное сердце, откуда-то возник валидол, и Смуров его взял, хотя, наверно, не следует им доверять, никому нельзя верить, но он говорил, говорил взахлеб и остановиться не мог. Смешно даже…

Итак, Смуров был счастлив: принимал фонд и в Эрмитаже проводил чуть ли не круглые сутки. Кабинет ему полагался — даже не кабинет, а рабочий стол на хорах в зале с часами «Павлин», с фонтаном слез, рядом с висячим садом. Каждый день он открывал дверь служебного входа на Дворцовой набережной, поднимался по гулкой лестнице, отражался в зеркалах. Тихое счастье, стрекочут под пальцами твердые каталожные карточки, табунки туристов перемещаются внизу, разноязыкий благоговейный гул взлетает под мраморные своды, фонтан мерно капает слезами…

Он не прослужил в Эрмитаже и недели, как к нему на работу явились те двое — он уже успел забыть, как они выглядят, не сразу узнал, тем более что вид у обоих был какой-то затравленный. «Ну, вы всем довольны?» — спросили они, и душа у Смурова ушла в пятки. Он понял. Это они все устроили, они, и теперь пришли требовать расплаты. Но, к удивлению Смурова, они не то что требовали — просили, умоляли, а главное, опять завели речь про хранителей городов. Напирали на то, что династия питерских хранителей пресеклась накануне революции, а потом Гильдия Хранителей хоть Смуровых и разыскала, да только никак не могла с ними связаться, объяснить, убедить — и так семьдесят лет город стоял без надзора. Только десять лет назад нашелся один человек, которого они уговорили, когда Смуров отказался, боковая веточка, дальний родственник, но он умер, а теперь вот на него, на Илью Ильича, последняя надежда, потому что род оборвался, а ведь это древний род, чуть не с самого основания города Смуровские предки тут жили, и пора ему возвращаться на обжитое место, пора, самое время. Динь-динь-динь, капала вода из фонтана слез внизу, под галереей. Они много чего ещё рассказали — напоминали, убеждали.

Смуров послушал — вроде все сходилось: и деда его расстреляли зимой двадцатого года, и у отца была до войны другая семья, и был сын, который сгинул в блокаду, — пятнадцатилетний мальчишка уперся, не поехал в эвакуацию, остался из-за какой-то девчонки, а дальше то ли бомбежка, то ли голод, кто его знает. Истории про Гильдию Хранителей Смуров, правда, все равно не поверил, уж очень на детективный фильм смахивало, но то, что эти двое к нему обратились, Илье Ильичу странным образом польстило. Укоренившись в Эрмитаже, он был теперь полноправным питерским жителем, а раз так, почему бы и не называться Хранителем города, звучит красиво и почетно. Тем более что должность показалась ему синекурой — ведь эти двое просили какой-то сущей ерунды…

— Какой именно? — быстро спросил рыжий Инго, подавшись вперед.

— Да может, это не так уж и важно, — медленно ответил Смуров, не поднимая глаз, но кожей на лбу чувствуя его пристальный зеленый взгляд. — Впрочем, он про это знает, так что молчать нет смысла. Если в общих чертах — меня провели по подземному ходу, потом заставили поджечь заброшенное воронье гнездо… в глухом сквере на Петроградской, ночью… мальчик я им, что ли, по деревьям лазить?… я ещё подумал: чушь какая несусветная, да что там, хулиганство… — Смуров вымученно усмехнулся уголком рта. — Часы завести… Я решил, что меня от этого не убудет — раз в месяц часы заводить, огонь зажигать — ну, не гнездо в сквере, конечно…

Высокий дракон пыхнул трубкой и прикрыл глаза, будто стараясь получше запомнить.

— И ещё кое-что объяснили, — внезапно сорвалось у Смурова с языка совершенно против воли. Он осекся. Зажал рот двумя руками и в ужасе посмотрел на рыжего Инго — вдруг понял, что едва не проболтался и что этот рыжий своим зеленым взглядом совершенно его заморочил. Да что он за существо, в самом деле?! Как тот — или совсем наоборот?!

— Извините, — сказал рыжий Инго, отводя глаза. — Пожалуйста, говорите только то, что считаете нужным. Я больше не буду.

— Короче говоря, я решил, что все это — невелика плата за Эрмитаж, — с усилием продолжал Смуров, теперь уже тщательно подбирая слова. Он вытер испарину, выступившую на лбу, хотя в комнате этой было холодно, как в подземных коридорах. И даже ещё холоднее. Дальше говорить не хотелось.

— Вы камин бы затопили, что ли, — промямлил он и опять оглянулся на спящую — ей, наверно, даже под пледом холодно. Простужена? Жалко, на вид милая женщина, из тех, что в Эрмитаж со своими тапочками ходят.

Дракон Конрад многозначительно прочистил горло, и Смуров обреченно продолжал — деваться было некуда, все равно все вытрясут:

— Ну вот, принял фонд, стал работать. Сижу я там на хорах над залом с павлином, знаете?

Человек по фамилии Филин кивнул — знает. Ну да, такие в музеях дотошные завсегдатаи, все наизусть помнят, хотя, конечно, до хранителей им как до неба.

— Проход туда только через сам зал, и из зала прямиком выход в висячий сад. Вот так и так. — Смуров прочертил ложечкой по закапанной восковыми кляксами скатерти. — Сотрудникам туда можно. Так вот, эти двое попросили меня отныне раз в месяц выходить в этот сад и буквально на три секунды щелкать зажигалкой, раз уж камина в зале нет. — Смуров перевел дыхание и быстро выглотал остывший кофе. Рот свело от горечи.

— А разве… — Дракон отложил трубку и выпустил из ноздрей дым. Сизые клубы заплавали в сером свете, наполнявшем комнату. — Послушайте, я знаю, у меня книжный магазин, это же…

— Запрещено, конечно, — закивал Смуров. — У нас с этим строго. В Эрмитаже и печное отопление-то упразднили в тридцать восьмом году, после пожара, и поставили калориферы, паровое, и каминами никто не пользуется. Но зажигалкой незаметно щелкнуть можно. Раз в месяц-то исхитрюсь, я так подумал.

— Раз в месяц? Все равно когда? — быстро спросил седой Филин.

— Нет, конечно. В полнолуние. — Смуров попытался улыбнуться. Получилось у него плохо, он сам знал. — Ну, всё-таки кой-какие книжки я читал, так что с полнолунием все понятно. И ещё они просили часы заводить. У меня электронные были, пришлось на обычные, механические поменять. Вот, собственно, и все. Остальное, извините, я сказать не могу.

— Хорошо. Пожалуйста, дальше, — не то поторопил, не то разрешил рыжий Инго.

Ещё те двое настоятельно попросили Смурова переехать поближе к Эрмитажу, туда, где обитал предыдущий хранитель, на Дворцовую набережную, правда, на первом этаже, но до работы рукой подать, и вид на Петропавловку, ну что вам стоит.

Ему ничего не стоило. Но едва Смуров вошел в эту квартиру, как ему показалось — по углам шепчутся какие-то тени, отвернешься — кто-то быстро и беззвучно проходит за спиной. Здесь кто-то жил совсем недавно, но кто — непонятно, на стенах светлые прямоугольники на месте исчезнувших фотографий, бумаги пропали, телефон молчит, соседи не здороваются и смотрят сквозь, конечно, странно, но он был так счастлив, и позвонил домой похвастаться, и Маргоша обещала приехать на каникулы.