Варяг. Смерти нет - Александр Мазин

Сёлте не сомневался: всё так и будет. Небо привело его к булгарскому каравану. Небо подсказало, что делать. Небо на его стороне, а кто посмеет противиться воле Неба? Никто.

Суд был закрытым и проходил в главной палате княжьего терема. Той, где киевские князья принимали послов, вершили правосудие и проводили совещания «на высшем уровне».

Допускались сюда немногие: дружина, киевское боярство и лица, чей статус позволял претендовать на звание «почётных гостей». Например, такие, как прибывшие из Константинополя нурманы.

Сначала воевода предоставил слово четырём отрокам. Последовательно. Все четверо изложили одну и ту же версию. «Не поделили бабу, хузарин-зверь напал, нанёс увечье, хотел добить, но был остановлен вовремя подоспевшими товарищами пострадавшего».

Большинству присутствующих данная интерпретация событий понравилась. Что они и выразили одобрительными возгласами.

Нарушителям тишины воевода ртов не затыкал. Напротив, кивал благосклонно.

Так прошёл час.

Когда Внислав наконец-то дал слово Сергею, общественное мнение уже можно было считать сформированным.

– Ложь! – провозгласил Сергей, едва получил слово. – Они врут. Не так всё было.

– Их четверо, – почти ласково напомнил воевода. – Четверо говорят одно. Слово в слово. А ты один им противоречишь. Можно ли тебе верить?

И тут у подростка Варта снесло крышу.

– А можно ли верить тебе, воевода? – звонко закричал он. – Твои люди преступники, а ты их покрываешь!

В зале тут же поднялся гвалт. Киевские дружинники подняли ор, и пару минут вообще никого не было слышно, включая воеводу.

Этого времени Сергею хватило, чтобы немного успокоиться и придумать, какую линию вести дальше, так что, когда ропот немного стих, он, опережая воеводу, выкрикнул ещё одно обвинение:

– А не потому ли ты, воевода, натравил их на хузарина, что тебе не нравится мир, заключённый великим князем с хаканатом хузарским? Не для этого ли ты послал своих отроков обесчестить и убить благородного хузарина? Таков твой замысел, воевода Внислав?

Воевода, мягко говоря, офигел. И не он один.

Ход, однако, напрашивался сам. Если судья пристрастен, его следует дискредитировать. Публично. И чем грубее будут обвинения, чем нелепее – тем лучше. А уж перевести стрелки с уголовного преступления на политическое… Теперь большинство присутствующих киевлян, которые «по определению» за своих, призадумаются. А вдруг сказанное – правда? Вдруг, став на сторону воеводы, окажешься на разных сторонах с самим великим князем?

Как оказалось, Сергей несколько переоценил собственный авторитет.

– Пустое болтаешь, малой, – заявил воевода, опомнившись. – Слова твои – никчёмушные. А раз сказать тебе по делу нечего, то…

– Я сказал: врут твои отроки! В один голос врут, потому что сговорились! – бесстрашно перебил Сергей. – И ты, воевода, не мне хочешь рот заткнуть, а Правде! И за Правду я хоть сейчас могу сойтись с каждым из них! – Он показал на четвёрку недругов. – Хоть с тобой самим, воевода! Ты высок, да! На княжьем месте сидишь! Но Правда выше тебя! И Правда за мной! Перун мне в том свидетель!

– Совсем варяжонок обнахалился, – гаркнул кто-то из киевских. – Я б его кнутом поучил!

Сергей мгновенно обернулся. Кричал отрок «группы поддержки» киевлян.

– Коли кнут тебе привычней железа, так иди коров пасти! – тут же парировал Сергей. – Самое для тебя дело! – И Вниславу, с презрением: – Ты смерда хоть в гридни опоясай, воином не станет. Только пугать и годен. Вот как эти! – Он махнул рукой в сторону недругов. – Напасть толпой да исподтишка – это они могут. А железо увидят, сразу в кусты. От страха гадить.

Киевские дружинники вновь возмущённо загалдели.

– Рёрех! Заткни своего щенка, пока я ему голову не снёс! – воинским голосом рыкнул воевода.

– Это у тебя, воевода, не дружина, а свора собачья брехливая! – опередил княжича Сергей. – А я – варяг! И Правда за мной!

– Замолчи, Варт! – скомандовал Рёрех.

Вроде одёрнул, но при этом встал рядом и руку на плечо положил, показывая, на чьей он стороне. И тут же словом подтвердил:

– Уймись, Варт! И ты, Внислав, уйми своих! А то и впрямь… растявкались, будто псы.

Сергей не мог не восхититься. И указание судьи выполнил, и сам ему указание дал. Как младшему.

– Не смей, княжич варяжский, людей моих хулить! – вскипел Внислав. – Дерзости не потерплю! Не у себя дома! Моя здесь власть, а не ваша!

Спесь – она такая… Вредная для политика.

Когда такие же невместные слова слетают с языка глупого новгородского отрока, это понятно. Но уважаемому воеводе следует за речью следить. Однако Рёрех зацепил Внислава за самое слабое место – за гордость! И тот не удержался: сболтнул, не подумавши.

Это Сергей, взбутетённый подростковыми гормонами, бил в гневе и вслепую, но Рёрех, хоть и был немногим старше, действовал спокойно и точно. И оплошки воеводе не спустил.

– Спасибо, что объяснил, – произнёс княжич, не повышая голоса, но чётко выговаривая каждое слово. – Думалось мне, князь Олег здесь правит! Ты указал мне на мою ошибку, Внислав, великий князь Киевский. Прости, что вёл себя неподобающе в твоем тереме.

Сказано было не слишком громко. Но те, кто услыхали начало, замолкли и слушали. Только отроки в другом конце палаты продолжали сыпать угрозами. Однако к концу короткой речи заткнулись и они. Смекнули: что-то неправильное происходит.

– Не князь я, – буркнул Внислав, сообразив, что именно ляпнул. – Батька наш, великий князь Олег, поручил мне блюсти порядок в Киеве. Твои люди его нарушили. Надобно их наказать. Я так решил.

– Великий князь Олег… Мой родич князь Олег, – поправился Рёрех, – предложил нам быть гостями в его доме. Мне, ему, – Рёрех показал на Сергея, – нам всем. Как следует хозяину поступить с теми, кто напал на его гостей?

– Хузарин сам напал на моего отрока и нанёс ему тяжкое увечье! – возразил Внислав. – Четверо моих это видели! Других видаков нет, кроме отрока твоего дерзкого да самого хузарина, который на суд мой не пришёл, следовательно, неправоту свою признаёт. Четверо против одного. Дело ясное. А что до хузарина, то родня у него богатая. Вира их в княжью казну пойдёт, кроме за увечье положенного. Порешим на том и помиримся. – Внислав развёл руки, будто собирался обнять Рёреха. – Что тебе в том хузарине, Рёрех Стемидович, чтоб ради него, чужого, нам с тобой ссориться?

– Хузарин Машег – мой человек, – сказал Рёрех.

Сергей удивился. Рёрех точно не врал. О таком не врут. Это вопрос репутации. Причём не только среди людей, но и божественной. Получается: Рёрех побывал на хузарском подворье уже после Сергея и уже после того, как Машег очнулся. И не просто побывал, но и принял Машега в дружину? Как он его, интересно, уговорил после вчерашнего?