Повороты судьбы - Кристина Французова

—Что ж, тебе идёт. Впрочем, как и мне,— последнюю фразу пробормотала под нос скорее себе, чем ей. По телу пробежала дрожь. Как-то странно всё. Зачем ей понадобилось копировать меня? Ладно, если бы я стала какой-то успешной медийной личностью. Тогда появился бы повод подражать мне в желании достичь такого же успеха. Но нет, я обычная среднестатистическая девчонка, у нас таких полстраны.

И сидя за кухонным столом, я с интересом рассматривала Лильку, сидящую напротив меня. Хотя смотреть на свою копию не очень приятно (даже не спрашивайте почему), но крайне любопытно. И вольно не вольно всякий раз начинала с интересом рассматривать сестрёнку.

Что ж взросление ей шло, она, как и я в своё время, приобрела женские округлости. Исчезла детскость, но девичья наивность ещё осталась. Должна признать, что Лилька выросла очень симпатичной девушкой. Такие же, как у меня, почти круглые карие глаза, доверчиво распахнутые. Стильная стрижка до плеч. Её волосы цвета тёмного горького шоколада (темнее моих) теперь перемежались с медными прядками. Пухлые розовые губы, яркие от природы и не поблёкшие от частого использования помады. В этом спасибо нашей маме, она никогда не злоупотребляла косметикой. Я тоже любила выглядеть ухоженно, но не вычурно. Теперь и Лиля пошла по маминым стопам. Сейчас она действительно выглядела очень похожей на меня. Разве что мои губы не были такими же пухлыми как у Лили. Но я никогда сильно не расстраивалась по этому поводу.

—А почему ты не покрасила волосы, к примеру, в блонд?— решила подколоть сестру,— мне кажется, тебе бы подошло.

—Решила начать с малого, а там глядишь, моё преображение и до блондинки дойдёт,— сестрёнка выросла, голыми руками её не возьмёшь.

Так за лёгкой пикировкой время пролетело незаметно, я успела расслабиться, отвлеклась на Лилино преображение и на время забыла о своих собственных проблемах. Но с приходом мамы, моя горечь тяжкой плитой вновь опустилась на плечи. С трудом дождалась окончания ужина. Сама есть не стала, так как от одного вида на еду скручивало желудок тошнотворными спазмами. Мне приходилось сдерживать, что есть сил весь негатив внутри. Запирая его в самую дальнюю тёмную каморку, навешав с десяток амбарных замков для надёжности и во избежание нежелательных прорывов. Но я понимала, в случае сильных эмоций, а они, к сожалению, неизбежны при разговоре, который мне предстоял, истерика не заставит себя ждать. Лишь бы не началась в самый не подходящий момент. «Может поистеришь, когда вернёшься в вашу с Игорем квартиру?»,— я была согласна с мнением внутреннего голоса, но тут как говорится — как карта ляжет.

После чаепития я вежливо попросила Лилю оставить нас с мамой одних. Сестра заметно обиделась, но молча ушла в свою комнату.

—Я сегодня получила результаты анализов,— первая начала беседу.

—Ты заболела? Почему ничего не сказала?— мама всполошилась, но я уже с ледяной бесстрастностью смотрела на неё, не веря ни единому слову.

—В том то и дело, что заболела. Причём очень и очень давно, примерно три с половиной года назад. А узнала об этом совершенно случайно только сегодня. Когда по настоянию своего работодателя прошла обычное обследование,— чем больше я говорила, тем бледнее становилось лицо моей матери. Но мне её было не жаль. Я вышла в коридор и тут же вернулась со своим рюкзаком. Вытащила бумаги. Нужное заключение от гинеколога выглядело изрядно потрёпанным: с кляксами и потёками от моих пролитых слез, с небрежными изломами, когда я прятала его в спешке от Маринки. Я бросила на обеденный стол перед ней эту неряшливую бумагу, как ядовитую гадюку.

—Можешь прочитать. Хотя уверена для тебя это не новость, в отличие от меня,— выплюнула зло. «Дыши Жанна, просто дыши»,— успокаивала сама себя в ожидании реакции от матери.

Мама бегло просмотрела бумагу. Лицо её уже не побледнело — посерело. Она подняла полный застарелой боли и скорби взгляд. В глазах стояли непролитые слёзы.

—Прости доченька. Я виновата перед тобой.

Да уж маменька, что-то запоздало твоё покаяние.

—В чём мама ты виновата? За что ты извиняешься передо мной?— по-моему меня понесло. Кажется, пока не выплесну весь яд на неё не смогу дышать. Обида прожигала меня изнутри.

—Так за что именно ты просишь прощения? За то, что отправила восемнадцатилетнюю дочь на аборт? Или за то, что скрыла от неё последствия этого аборта? Я внимательно слушаю тебя, мама,— скрестив руки на груди, я зло уставилась на свою мать, в то время как слёзы крупными каплями текли из моих глаз. Но я запретила себе сотрясаться в рыданиях. Не сейчас и не в этом доме. Где оказывается, даже самые близкие люди способны на подлый обман. Я поплачу у себя в квартире… потом… в одиночестве.

Пауза затягивалась, а мама так и не произнесла ни слова, лишь затравлено смотрела на меня раскрытыми в страхе глазами.

—Я всё ещё жду твоих объяснений, или я и этого не достойна,— пытаюсь хоть как-то расшевелить её. Я не могу уйти ни с чем! Не могу поверить, что моя родная мать скрывала столько лет от меня такое.

—Жанна, я знаю, ты не простишь,— да уж как такое вообще можно простить. Конечно, не прощу, но объяснения мне нужны.

—Видишь ли, только не перебивай меня, прошу. Мне нелегко признаваться в этом….

Не сдержавшись, перебиваю:— Это тебе нелегко? А мне значит, по-твоему, легко?— мама поморщилась.

—Давай я закончу, а потом ты линчуешь меня любым удобным для тебя способом, хорошо? Иначе мы так просидим до утра, а тебя наверно Игорь потеряет.

При упоминании имени любимого, я вздрогнула как от удара хлыстом. Ещё одно ледяное копьё моментально вонзилось в сердце, намекая что самое страшное ещё впереди. Кивком я показала, что готова слушать молча.

—Так вот, после отъезда Игоря ты была сама не своя. Я грешным делом думала, что придётся на время отправить тебя на стационарное лечение. Поскольку было очевидно, что самостоятельно справиться с депрессией, ты была не в состоянии.

Бум-бум, новый гвоздь в крышку гроба похороненного доверия к собственной матери. Как так? Это моя мать? За что эта женщина так ненавидит меня? «Дыши Жанна, дыши».

—Пока я раздумывала и так, и эдак как деликатно решить проблему твоего депрессивного состояния, возникла ещё одна трудность — ты оказалась беременна. И вот тогда я действительно впервые испугалась за тебя, Жанна. Тебе и так было крайне тяжело справляться с поступком Игоря. И я боялась, что ребёнок от него… сломит тебя окончательно. После новости о беременности, я внимательно следила за тобой и Лильке наказала приглядывать, так как опасалась, что ты решишься на страшное.

От потрясения я забыла, как дышать. Святые Небеса, оказывается, я совершенно не знала свою мать. Оставаться молчаливой становилось все невыносимее, хотелось орать…! Матом! Она что, решила, что я наложу на себя руки?! Да эту женщину саму надо лечить в психушке…. «Дыши Жанна, главное дыши».

Мама, заметив моё шокированное состояние, встала из-за стола, набрала в стеклянный стакан холодной воды и подала мне. Взяв у неё стакан с водой, заметила, что мои руки ходят ходуном. Залпом выпила воду, опасаясь, что расплескаю всё, не успев выпить ни капли. Перевела дух. Я уже сама не рада, что приехала к матери на «разбор полётов». Может правду люди говорят: «не задавай вопросы — если не готова услышать ответы». Я оказалась не готова слушать такие ответы. Эта женщина — не моя мать, эта квартира — не мой дом. Я хочу уйти, здесь мне нечем дышать. Где мои вещи…? Помнится, с собой у меня были рюкзак, какие-то бумаги…, где я их оставила, наверное, в прихожей. Поднимаюсь из-за стола. Но мне на плечи ложатся тёплые руки и с нажимом заставляют вновь опуститься на стул.