Столетнее проклятие - Шэна Эйби

— Из клана Мерфи, — только и сказал он. Но мог и ничего не говорить, потому что Маркус уже взял письмо и быстро пробежал его глазами.

Химера в мыслях Авалон спала, свернувшись клубком, и даже не встрепенулась, хотя все, кто был в зале, разом затаили дыхание.

По спине Авалон прошел зябкий холодок, и она почувствовала неладное. Маркус поднял глаза от письма, огляделся по сторонам, и к нему тотчас подошел маг, а с ним несколько воинов. Маркус заговорил с ними, а Авалон взяла у него письмо и принялась читать.

Письмо было от Абигейл. Похоже, на сей раз она не стала нанимать писца — почерк был корявый, неуклюжий, кривые буквы кое-где заляпаны чернилами. Авалон даже сразу не разобрала слов, но смысл письма поняла мгновенно. Корявые строчки звенели отчаянной мольбой:

«Молю тебя, приезжай, мне грозит опасность. Уорнер де Фаруш умирает, я совсем одна и беззащитна. Кузина Авалон, приезжай. Я молю господа, чтобы ты приехала».

— Ловушка, — объявил Хью притихшему залу.

— Само собой, — мрачно согласился Маркус.

— Но зачем? — спросил кто-то из зала. — Чтобы захватить жену лэрда?

— Быть может, там еще не знают, что она его жена, — упрямо отозвался Хью.

Маркус обдумал его слова.

— Вполне возможно, что Малькольм не соизволил еще сообщить Генриху о нашей свадьбе или же Генрих ничего, не сообщил де Фарушу. Почем нам знать?

— Я поеду, — сказала Авалон.

Маркус и Бальтазар глянули на нее, но смолчали; остальные зашумели, протестуя против такой очевидной глупости.

Авалон переждала, пока шум стихнет, и повернулась к Маркусу:

— Хочешь ты этого или нет, а я поеду.

Коряво написанное послание дышало искренностью. Возможно, это и ловушка — но Абигейл не заслужила того, чтобы ее мольбу так легко отвергли. Более того, Авалон чувствовала, что это письмо — венец всех событий, которые прежде казались ей разрозненными и случайными. Что бы там ни было, она должна поехать.

— Я бы предпочла не ехать в одиночку, — прибавила она вслух, вупор глядя на Маркуса, — но, так или иначе, я должна откликнуться на эту просьбу. Если Уорнер действительно при смерти, он мне не опасен. Если нет — он все равно уже не сможет жениться на мне.

Маркус молчал, окаменев от ярости.

— Человек чести не может не откликнуться на призыв о помощи, — негромко заметил Бальтазар, и Маркус тотчас обернулся к нему. — Разве ты забыл об этом, Кинкардин?

Воцарилась убийственная тишина. Авалон держалась прямо и решительно, хотя сердце у нее ушло в пятки. Ей отчаянно не хотелось ехать одной, а тем более — причинить боль Маркусу. И все же что-то неощутимое манило, звало ее в Трэли, она понимала, что должна вернуться домой, туда, где произошли самые страшные события в ее жизни. Или же до конца своих дней она будет сожалеть, что не решилась на это.

Маркус вперил бешеный взгляд в ярко горящий очаг, и Авалон почудилось, что высокое пламя пригас-ло, опало.

Потом он перевел дыхание.

— Как бы нам не замерзнуть в пути, — сказал муж Авалон.

Замок Трэли маячил на горизонте — свинцово-серый силуэт под низким пасмурным небом, безжизненный и безмолвный. Только в одном окне нижнего этажа мерцал тусклый огонек.

Отряд лэрда Кинкардина остановился на гребне холма, с которого спускалась дорога в долину, к деревне. Тесно сбившиеся хижины и дома казались отсюда такими же пустыми и безжизненными, как и сам замок.

«Вне сомнения, — подумал Маркус, — что-то здесь не так». Не может такое огромное поместье, как Трэли, совершенно обезлюдеть в самый разгар дня, даже если это зимний, стылый и пасмурный день.

Авалон, ехавшая рядом с ним на крапчатой кобылке, подняла голову и окинула окрестности таким же пристальным, напряженным взглядом. Впрочем, если она и заметила нечто неладное, то все равно промолчала.

Маркусу же все это было чертовски не по душе.

И опустевшая деревня, и призрачный замок, и паршивая погода, а пуще всего — то, что рядом с ним сейчас едет жена, упрямо пожелавшая ответить на сомнительный призыв своих преступных родичей. Сама эта поездка была нелепой, смехотворной, дурацкой. Маркус совсем недавно твердо решил, что больше никогда не позволит увлечь себя никакими безумными затеями. И вот, пожалуйста.

Авалон, судя по всему, увидела достаточно. Негромко щелкнув языком, она направила кобылку вниз по пологому склону холма. Маркусу ничего не оставалось, как последовать за ней.

Ворота замка были распахнуты настежь, и никто их не охранял. По спине Маркуса холодком прошло недоброе предчувствие. Сжимая рукояти мечей и настороженно озираясь, всадники один за другим въехали во двор.

Если это ловушка, если где-то на стенах замка укрыты лучники — им всем конец. Маркус прекрасно понимал это. Никакие мечи не смогут защитить их от смертоносных стрел. И все же он мог бы побиться об заклад, что враги не рискнут открыто убить Авалон. Во всяком случае, Маркус всей душой на это надеялся.

Не было ни стрел, ни лучников. Громадный двор оказался совершенно пуст, и, когда всадники спешились, некому было даже принять у них лошадей.

Маркус чувствовал жутковатый холодок беды, стараясь быть начеку, чтобы при первом же признаке опасности броситься на защиту своей суженой.

Его окружала почти сотня лучших воинов клана Кинкардинов. Сотня воинов — не шутка, если это горцы, отборные, опытные солдаты. Маркус словно предостерегал Уорнера: «Я знаю, что ты задумал. Берегись!»

Еще одна сотня солдат осталась в деревне и под стенами замка. Все они вооружены мечами и луками и ринутся в бой, едва он подаст знак, а если не он, то Бальтазар, Хью, Шон, словом, тот, кому посчастливится уйти из ловушки живым.

Нет, Маркусу здесь решительно не нравилось, но все же, подумал он, обнажая свой испанский клинок, было бы недурно сполна расплатиться с де Фаруша-ми. Если не за его собственные беды — то за Авалон, за все, что ей довелось пережить.

Да, это было бы воистину благородное и справедливое дело.

Одна створка дверей, ведущих в донжон, со скрипом приотворилась. Авалон обернулась, и Маркус, с мечом наготове, взглянул в ту же сторону.

Из-за двери вынырнула одинокая фигура в черных траурных одеждах; лицо прикрывала густая вуаль. Затем бледные точеные руки откинули вуаль, и Маркус увидел женщину, которая тихо ахнула и во все глаза уставилась на Авалон.

— Кузина!.. — пронзительно закричала она и поспешила вперед, громко шурша бесчисленными юбками траурного наряда.

Авалон спокойно, не колеблясь ни минуты, шагнула навстречу женщине.

— Абигейл, — ровно промолвила она, позволяя женщине рухнуть в ее объятья.

Леди Абигейл бормотала что-то невнятное. Даже Маркус не смог почти ничего разобрать, хотя ехал всего лишь в шаге от жены.