Ярослав Мудрый - Наталья Павлищева

Рёнгвальд, которому хотелось спросить, откуда она-то это знает, только пробормотал: «Это лучше спросить у твоей сестры…» – и постарался перевести разговор на другое.

Постепенно умный варяг понял, что Ингигерд придумала себе Олава, это серьезно мешает ей жить, ей и князю Ярославу, а потому постарался несколько развенчать образ героя в глазах княгини. Но безуспешно, чем больше норвежец убеждал, что король не столь прекрасен и душой, и телом, хотя, безусловно, хорош, тем больше сама Ингигерд уверовала в свою правоту. И ничего с этим поделать было невозможно. Она дословно запомнила рассказы Рёнгвальда со времен Упсалы, приумножила их, добавив собственных вымыслов, получила образ человека, которого не только не существовало, но и не могло быть, и была влюблена в этот придуманный образ, постоянно сравнивая с ним собственного мужа.

Конечно, сравнения с идеалом были не в пользу Ярослава, обладавшего недостатками живого человека, а потому все чаще сначала мысленно, а потом и вслух Ингигерд стала говорить об этом преимуществе. Ни в чем остальном Ингигерд обвинить было нельзя – прекрасная жена, прекрасная мать, прекрасная княгиня, разумная женщина, с которой советовались все, от бояр и купцов до дружинников и лекарей. Только вот влюблена в другого, далекого, неведомого, с которым и поспорить, и сравниться невозможно. На все вопросы ответ был один: а Олав лучше! Это стало бедой хромого князя, Ярослав скрипел зубами, но что он мог поделать?

Но Ингигерд еще не раз показала себя настоящей помощницей своего мужа. И снова не без помощи того же Эймунда и его дружины.

Он стал сиротой в раннем детстве. Отец лишь успел посадить маленького княжича на коня и дать подержать большой меч. Меч ребенок поднять был не в силах, а на коне его придерживали гриди. Но с самых ранних лет Брячислав знал, что он князь! И это его город, который должно защищать от любых напастей.

А еще помнил, что он Рогволодович, потомок князя Рогволода, внук его дочери княгини Рогнеды. Отец мальчика, князь Изяслав, был еще в детстве отправлен своим отцом, князем Владимиром Святославичем, в ссылку в нарочно выстроенный для них в полоцких землях город Изяславль. Мать из ссылки вернулась, а вот сын нет. Изяслав стал полоцким князем, считал братьев Ярослава и Всеволода предателями, отказавшимися от дедова наследства и имени Рогволодовичи, потому презирал.

Брячислав об этом презрении всегда помнил, особенно после смерти деда – князя Владимира. Его не коснулась свара за власть в Киеве между дядьями, хотелось только одного – чтобы не трогали его княжества. А еще хотелось отобрать у Киева спорные города – Витебск и Усвят. Воспользовавшись драчкой за Киев, он так и сделал, принялся собирать дань с этих городов. Не имевшие возможности сопротивляться, те согласились.

Но прошло время, в схватке победил князь Ярослав, остальные либо погибли, либо были слишком слабы, чтобы сопротивляться. Ярослав сел в Киеве и вспомнил про Витебск и Усвят. По Полоцку пробежало: неужели снова война?

Неизвестно, чем бы все закончилось, не появись однажды в городе варяжская дружина Эймунда.

Полоцк стоит хорошо – на месте, где Полота соединяет свои воды с Двиной. На высоком холме крепкие стены, которые трудно взять, внизу и на другом берегу посад. Вокруг по берегам обеих рек на многие версты леса, пройти которые трудно, а на реках далеко выставлены постоянные посты, в случае нападения сообщат дымом костров. Но никто и не пытается нападать. Кому это делать? Киеву со своими делами бы разобраться, Новгород далеко, да и взял уже свое – отнял северный сосед волоки, дань с них идет в новгородскую казну. Полочане бы не прочь вернуть, только как тягаться с Новгородом, если там все время полно варяжских дружин, а у тех, как известно, мечи всегда наготове, потягаешься, как бы самого не укоротили.

Потому, когда издали вдруг сообщили, что со стороны Киева от волоков движутся варяжские ладьи, Полоцк закрылся и ощерился засадными завалами, ямами, реку перегородил множеством подтопленных плотов, чтобы задержать приближающееся войско на подходе.

Город был готов не только к длительной осаде, но и к отпору. Только варяги вели себя странно. Во-первых, они были одни, отправленные на разведку дружинники сообщали, что никакой княжьей дружины не видно. Собравшиеся на совет бояре предостерегли Брячислава: это хитрость, киевлянам верить нельзя.

Тот и не верил, но когда варяги все же приблизились и прокричали, что они приплыли служить полоцкому князю, решил отправить к нежданным и незваным гостям человека на переговоры. Этим человеком стал его верный Велеслав.

– Ты ни от чего не отказывайся, но и ничего не обещай. Они будут тянуть время до подхода своего князя – и мы потянем. Наша дружина берегом окружит так, чтобы можно было из луков перебить, если не всех, то многих.

Велеслав кивал и наставлял, в свою очередь, молодого князя:

– Если что, меня не жалеть, я свое отжил. Бейте всех подряд.

Но того, что произошло потом, не ожидал никто. Варяги не только не собирались ни с кем из полочан воевать, но и действительно предложили свою службу. Эймунд уверял Велеслава:

– Киевский князь скуп! Но без оплаты ему пусть служат Рёнгвальд со своими глупцами! Нам нужна достойная оплата, и мы будем стоять на страже вашей земли или добывать вам новые.

Велеслав скрыл, что понимает язык норвежцев, потому как ему пришлось два года жить там после бури, разметавшей ладьи, когда любопытный отрок отправился побывать в дальних странах. Теперь знание чужих языков очень пригодилось. Он всячески тянул время на разные лады, но по-русски расспрашивая варягов о Киеве и князе Ярославе, а сам все слушал и слушал, что будут говорить нежданные помощники между собой.

Когда Велеслав все же вернулся в город, его убеждение было твердым: не лгут! Норвежцы действительно поссорились с Ярославом и теперь не знают, куда приткнуться. Домой возвращаться почему-то нельзя, вот и готовы служить кому угодно.

С одной стороны, и князю, и боярам не нравились свалившиеся как снег на голову среди лета помощники – кто знает, чего от них ожидать дальше? Вдруг, бросив Ярослава, они так же поступят в трудную минуту и с Полоцком? Это вполне могло быть. Но все же, рассудив, было решено оставить варягов на службе и даже на их условиях. Победил совет Велеслава использовать знания Эймунда о положении дел и слабостях киевского князя.

Так Эймунд, Рагнар и их дружина на долгие годы осталась в Полоцке.

Еще когда на судне был Велеслав, между варягами разгорелся спор, какую оплату просить от полоцкого князя. Рагнар настаивал на том, чтобы она была много выше, чем давал Ярослав. Эймунд призывал друга уменьшить требования, лучше получить не слишком много, но наверняка, чем не получить ничего.

– А если они откажутся, что мы станем делать? Снизим требования или отправимся еще куда-нибудь?

Велеслав, удачно подслушавший этот разговор, посоветовал Брячиславу самому назвать цену. Полоцк готов был бы заплатить и больше Ярослава, но к чему это делать, полочане предложили Эймунду и его дружине оплату чуть повыше киевской, чему те были очень рады.