Спасти Цоя - Александр Долгов

Так вот, значит, в чем «закавыка», наконец допер я, Шульц просто-напросто раздосадован тем, что я – неизвестно кто и звать меня никак – и вроде как в курсах, признал новую пластинку, без преувеличения, самую ожидаемую британскую прог-роковую новинку нынешнего летнего сезона, которую здесь еще, разумеется, никто в глаза не видел и в руках не держал, а тут… Словом, я сообразил, что самое время подыграть чувствам Шульца, что ж, не будем его разочаровывать, но открывать ему глаза на истину еще рано, тем более, он даже меня к себе в квартиру не впустил.

– Нет-нет, – успокоил я Шульца, – само собой нового альбома ELP я еще не слышал, даже, честно говоря, не знал, что он должен выйти в июле (тут я и вправду не покривил душой)… но догадаться, что это именно ELP, уверяю тебя, было несложно: тот, кто хоть раз в жизни слышал музыку этого великолепного трио не спутает ее ни с какой другой – ведь у группы ELP звучание просто уникальное!

Шульц остался доволен моим ответом, а я распалившись в конце своей медоточивой тирады решил слегка польстить и ему самому, чтобы еще больше расположить к себе, похвалив его мощную аппаратуру, мол, на всю улицу музон гремит, а Эмерсон с таким остервенением наяривает на электрооргане, что всем чертям, наверное, тошно стало, а не только горемычным соседям.

Шульц расплылся в самодовольной улыбочке.

– Мощная? – переспросил он и заносчиво заявил, – да уж, не сомневайся, чувак, самого высшего класса! – самолично собирал все по крупицам, столько «капусты» на это угрохал, что вспомнить страшно, но оно того стоит. Пошли! Сам сейчас увидишь.

И пропустив меня в квартиру, он затворил наконец входную дверь – в это время как раз заиграла четвертая по счету песня альбома – мелодичная баллада Грега Лейка From The Beginning, просто поразительная по своей красоте вещь, настраивающая на романтический лад, пожалуй, самая лучшая баллада Лейка и самый известный хит ELP, и вот под его чарующие звуки мы отправились по длиннющему коридору вглубь квартиры. Слева и справа от нас высились массивные книжные шкафы из красного дерева или дуба, не знаю, но сразу видно было, что очень дорогие, снизу доверху набитые бесчисленными томами – здесь, как мне удалось заметить, была не только справочная и учебная литература, но также и многотомные подписные издания с художественной прозой, пестревшие многоцветьем корешков в свете старинных хрустальных бра, располагавшихся в проемах между шкафами.

Квартира у них была просто необъятной – три или четыре комнаты, а, может, и больше, оставшаяся в наследство от прадедушки Шульца, как вы должно быть помните, известного в Риге профессора истории.

– Так ты, значит, фанат ELP… – вновь заговорил Шульц, приоткрывая по пути двери огромных комнат и показывая мне, где что находится – где гостиная, где спальня и прочее. Я же удивлялся не сколько великолепию квартиры (у нас с дядюшкой жилье в Петербурге было тоже вполне респектабельным), а тому, что вот так на голубом глазу Шульц впустил в дом совершенно незнакомого человека, просто в голове не укладывалось, что может быть такое… O tempora! O mores! Я подумал тогда о временах и нравах моего реального времени, когда и в подъезд то не попадешь, а не то что б в квартиру.

– И какой же у тебя самый любимый альбом? – спросил хозяин, остановившись перед самой последней дверью, раскрытой настежь.

Хм… Вопрос, конечно, интересный. Знаю не понаслышке, что кому-то из поклонников группы ELP более по сердцу приходится их первый концептуальный и второй по счету студийный альбом Tarkus, а кому-то – не менее концептуальный и навороченный Brain Salad Surgery, вышедший в свет через год после Trilogy, бесспорно, во всех отношениях выдающаяся и содержательная работа, этакий «салат из головного мозга»… Что касаемо лично меня, то я убежден до сих пор, ну, это, конечно, на мой субъективный взгляд, что вершиной их творчества, как ни крути, является альбом Trilogy, который на первый взгляд кажется всего лишь простым набором песен без всяких там концепт-наворотов, но зато каких песен!!! По красоте и сложности эту музыку трудно сравнить с чем-либо другим, мне про это еще папа в свое время говорил, а он-то знал, о чем говорил, уж поверьте мне… Но, сами понимаете, что в разговоре с Шульцем я обо всем этом не мог обмолвиться, чтобы, попросту говоря не спалиться, поэтому я просто сказал, что мне нравится Tarkus.

Услышав знаковое для себя название, на которое он буквально молился, Шульц аж задохнулся от восторга и тут же поведал мне еще одну примечательную историю: рассказал, что музыка Tarkus не дает ему покоя целый год и что он задался целью претворить в жизнь одну архисложную задачу – ни много ни мало записать на слух партитуру этой безумно сложной, но от того еще более интересной и заманчивой композиции, сказал, что в лепешку расшибется, а в конце концов снимет ее один в один. Процесс, как выяснилось, оказался нелегким и растянулся почти на полгода – несколько месяцев подряд Шульц списывал с не очень чистой магнитофонной записи все ноты, раз тысячу, наверное, прокручивал Tarkus, так что магнитную ленту затер почти до дыр.

– Ого, – подивился я, – ты что же, нотной грамотой владеешь?

– Да, а что тут такого? – небрежно махнул рукой Шульц, – пацаном когда-то обучался в музыкальной школе по классу фортепьяно и вполне успешно – мать мечтала запихнуть в консерваторию, чтобы сделать из меня филармоническую звезду, смешно вспомнить, зато сейчас… Другие горизонты открываются, чувак!

– А партитура-то зачем тебе понадобилась?

– Как это зачем? – тоже мне вопрос, чтобы играть, конечно же, играть, как ELP… Я группу арт-роковую хочу сколотить, первую в своем роде для Риги, только вот пока подходящих единомышленников, врубающихся в ультрасовременную музыку, не смог найти, все как полоумные вокруг меня один глэм-рок лабают, ну, в лучшем случае – хард.

Во Шульц дает! – у меня от его фонтанирующего творческого потенциала аж глаза на лоб полезли, и тут он отличился! Я и не подозревал о его музицирующих амбициях.

Вот так слово за слово мы с ним и разговорились, еще даже толком не познакомившись, не представившись друг другу. А зачем? – если есть жгучие темы, которые хочется срочно обсудить. Мы с Шульцем пребывали в том самом беспечном возрасте, когда знакомство и последующее стремительное сближение происходит мгновенно. Я бы сказал – по собачьи: нюх-нюх, – свой!

Тут Шульц опомнился и затащил меня в свою берлогу, самую дальнюю комнату, у двери которой мы так надолго зависли. Ее окна, как, впрочем, и других комнат, выходили во двор. Никакого порядка в ней не было, все перевернуто вверх тормашками. Я сразу обратил внимание на глухую стену без окон, вдоль которой громоздилась сногсшибательная аппаратура: высоченные акустические колонки, по внешнему виду, пожалуй, более годные для проведения рок-концертов, чем использования в быту, какой-то мудреный усилитель с множеством ручек и индикаторов, стационарный катушечный магнитофон вертикального исполнения, голландский Philips – про него Шульц мимоходом заметил, что он «дофигадорожечный», что позволяет существенно экономить расход магнитной пленки, – и наконец, весьма навороченная «вертушка» для проигрывания грампластинок, тоже голландская, – на ней-то как раз и крутился вороненый блин ELP – иголка звукоснимателя по-прежнему продолжала нарезать четвертую дорожку альбома – From The Beginning – Грег Лейк, прочувствованно отпев все куплеты песни и исполнив отменное соло на акустической гитаре, теперь продолжил тему на электрогитаре.