Хищник. В 2 томах. Том 2. Рыцарь "змеиного" клинка - Гэри Дженнингс

Я отказываюсь объяснять, что это были за куски. Все, что мне позволено было выбросить, представляло собой совершенно несъедобные вещи вроде ногтей, волос из подмышек и грязных кишок. Затем Ширин показала мне яму, в которой племя хранило скромные запасы овощей и высушенного hanaf. К разрезанному на куски мясу я добавил дикий лук, речной кресс-салат и несколько лавровых листьев для того, чтобы придать блюду вкус. Разумеется, я не собирался принимать участие в этой отвратительной трапезе — и не только потому, что не был людоедом, но и еще по одной причине: когда мы начали тушить мясо в котле над костром и Ширин оставила меня мешать его, я добавил туда кое-что еще.

Я насыпал и накрошил в кипящий котел щепотку порошка, сделанного из растений, которые заблаговременно собрал на берегу реки и высушил. Я давно знал о свойстве воловика притуплять чувства, а старый Вайрд рассказал мне, что амброзия может заставить лошадь взбеситься, поэтому я использовал их вместе и сыпанул в котел весьма щедро. Может, я и поостерегся бы потчевать этой снедью кого-нибудь с нормальным вкусом, потому что обе эти травы горькие, но я не сомневался, что эти обжоры ничего не заподозрят. Разумеется, все walis-karja слонялись по темной поляне и облизывались в предвкушении угощения; молодые девушки и дети пороли всякую чушь. Некоторые из женщин сладострастно вдыхали аромат, поднимавшийся от котла, обмениваясь остротами и пронзительно хохоча над ними: они отпускали замечания по поводу того, что их сестра Рошан, которую одна из амазонок недавно обозвала свиньей, теперь и пахнет совсем как кабан, которого готовят на костре.

Через какое-то время ужин был готов, но тут пришла Гхашанг, чтобы доложить Матери Любови, что новый раб очнулся от обморока, но явно бредит и твердит что-то бессмысленное.

— Все, что он говорит, это: «У меня между ног… Посмотри у меня между ног». Я, разумеется, не стала заглядывать ему между ног.

Я понял, что́ Тор пытался сказать ей, но Мать Любовь, естественно, ни о чем не догадалась. Она лишь рассмеялась своим трубным смехом и сказала:

— Потерял свой svans, не так ли? Лучше всего оставить его связанным, Гхашанг. Однако давайте поможем ему восстановить силы какой-нибудь едой. — И велела мне выложить немного мяса Рошан на плоский лист, чтобы отнести пленнику и накормить его.

После этого я принялся накладывать мясо на листья остальным: все выстроились в очередь, неспешно подходили, а затем проходили мимо котла. Эта ночь стала ритуальной, все женщины племени были здесь, никого из них не отправили охранять лагерь. Я был уверен, что такой туши, как Рошан, хватит по крайней мере на две ночные трапезы, на которых предстояло накормить примерно двадцать взрослых женщин и еще с десяток детишек, больших и маленьких. Но я ошибся. Они как волки сожрали первую порцию и попросили добавки. Я опустошил все котлы, затем отдал им обглодать и раздробить вываренные кости и наконец выскреб и подал им весь оставшийся застывший желтый жир. Во время этой трапезы ни одна из сестер не обратила внимания на то, что сам я ничего не ем.

Когда был сожран последний кусок, они все уселись и принялись рыгать, некоторые похвалили меня за стряпню. Затем Мать Любовь приказала мне принести и раскидать в костры ночную порцию hanaf — и принести его больше, чем обычно, потому что среди нас также были часовые. У меня еще оставались воловик и амброзия, поэтому, чтобы быть уверенным в том, что я дал walis-karja не слишком маленькую дозу этих трав, я смешал их с hanaf. Затем я уселся в темноте и принялся ждать, но ждать пришлось недолго.

Те женщины, которые были более восприимчивыми к дыму, а также дети упали на землю и захрапели, стоило им вдохнуть дым только один раз. Те, кто в прошлые ночи хрипло пел или неуклюже плясал, и сегодня принялись делать то же самое, но их песни были громче обычного, а пляски еще более буйными. Наконец они и вовсе перешли на лай и прыжки, почти такие же яростные, какие я наблюдал у вакханок. Женщины, которые в прошлые ночи просто сидели и несли чепуху, теперь делали это более громкими голосами — они сначала кричали, затем принялись вопить во весь голос. Сперва сестры обменивались грубостями, затем принялись шумно ссориться и доказывать что-то с пеной у рта, после этого ссоры перешли сперва в толчки, а затем в борьбу, амазонки принялись царапаться и выдирать друг другу волосы. Мать Любовь сначала пыталась прекратить это снисходительной бранью, но едва оказавшись в гуще пятерых дерущихся женщин, она начала визжать и сыпать направо и налево ударами почище их всех. То тут, то там женщины валились на землю и больше уже не пытались подняться, оставались лежать на том месте, где свалились, и принимались храпеть. Остальные, потеряв интерес к пляскам и борьбе, покачиваясь, выбирались из центра поляны, чтобы тоже улечься и захрапеть…

Я надеялся, что они еще долго будут спать, однако решил действовать, не теряя понапрасну времени. Женщины уже ничего не замечали, и им не было до меня дела. Если воловик и амброзия сработают, как обычно, то walis-karja будут плохо соображать еще и на следующий день, а то и несколько дней. В то же самое время никто из часовых не попытается остановить меня или поднять тревогу, обнаружив, что Веледа сбежала. Я отправился в лес и с удовольствием переоделся в припрятанную одежду Торна. Ночи становились слишком холодными Для того, чтобы разгуливать с обнаженной грудью. Я уложил все свои вещи и свернул их в тюки. Затем отвязал Велокса и оседлал его, прихватив также и вторую лошадь, чтобы погрузить на нее свои вьюки. После чего сел на коня и не торопясь поехал прочь.

Вас удивляет, что я не пошел перемолвиться хоть словом — позлорадствовать или попрощаться — с тем, кто когда-то был Тором и Геновефой, но сейчас больше ни одним из них не являлся? По правде говоря, я уже попытался спасти его от мгновенной смерти, а ведь с бедняги собирались заживо снять кожу. Но, акх, я сделал это не из сострадания или христианского всепрощения и не в память о том, кем этот человек когда-то был для меня. Я поступил так, потому что нет страшнее наказания для любого преступника, чем провести жизнь в качестве раба омерзительных walis-karja.

Что еще могло произойти с пленником впоследствии, я не мог предсказать. Когда женщины придут в себя после временного умопомешательства, они, без сомнения, просто взбесятся из-за того, что я сделал, и вполне могут направить на него свою ярость. Если Тор будет без долгих рассуждений подвергнут пыткам, то женщины в конце концов все-таки обнаружат, что было у него между ног, и трудно представить, что тогда они сделают. Трудно также представить, что произойдет, когда прибудет так называемый Служитель из племени уйгуров.

Честно говоря, я даже не стал забивать себе всем этим голову, мне не было до этого ни малейшего дела. Хотя сам я был женщиной только наполовину, я мог заставить себя оставаться таким же холодным и бесчувственным, как и любая настоящая женщина. Поэтому-то я и уехал в темноту, не оглянувшись назад, не испытывая ни малейших колебаний, не заботясь о том, что случится с теми, кого я оставил там.

Я не поехал обратно во Львив. Хотя я знал, что Магхиб еще не оправился от своей раны, мне не хотелось слоняться там без дела в ожидании его полного выздоровления. Я вспомнил предсказание Грязного Мейруса о том, что ругии, если они двинутся на юг, чтобы объединиться со Страбоном против Теодориха, начнут свой поход после того, как будет собран урожай, но прежде, чем наступит зима. А в этих северных областях зима наверняка наступит уже совсем скоро.