Барабаны осени. Книга 2. Удачный ход - Диана Гэблдон

— Я вообще об этом не думала, — удивленно ответила девушка, и Джейми улыбнулся.

— Ну и хорошо, — улыбнулся Джейми. — Потому что, хотя у меня и в самом деле довольно много земли, окультурена пока что только самая малая ее часть; ну, нам-то этого хватает, хотя и с трудом, и мы можем засеять поля и прокормиться сами, да еще остается немножко для скота. Ну, и при способностях твоей мамы… — улыбка Джейми стала шире. — Она приносит дохода побольше, чем тридцать акров кукурузы и овса. — Он поставил на стол опустевшую чашку и поднялся. — Ян, ты присмотришь за погрузкой и отправишься с Фергусом и Марселой, хорошо? А мы с дочуркой поедем вперед, я думаю. — Он вопросительно посмотрел на Брианну. — Джокаста позаботится о твоей горничной. Ты ведь не против того, чтобы выехать поскорее?

— Нет, конечно, — ответила Брианна, тоже отодвигая чашку и вставая. — Можем мы двинуться в путь прямо сегодня?

Я достала из буфета бутылки, одну за другой, откупорила одну и понюхала содержимое. Если только что собранные травы не просушить как следует перед тем, как заложить на хранение, они могут просто-напросто сгнить в бутыли; а семена могут покрыться разнообразными формами плесневых грибков.

Мысль о плесени заставила меня в очередной раз вспомнить о моей пенициллиновой плантации. Или о том, что могло стать ею в один прекрасный день, если мне в полной мере повезет и если я буду в должной мере наблюдательна, чтобы поймать свою удачу. Из сотен видов плесневых грибков, что беззаботно произрастали на перепревшем, влажном хлебе, настоящим Penicittium был только один. Какие именно споры-паразиты усядутся на те куски хлеба, что еженедельно раскладывала для посева? Какие именно споры вообще успеют прорасти на этих кусках, чтобы я могла их заметить? И наконец, если на хлебе прорастет именно нужная мне плесень, как я смогу узнать ее?

Я предпринимала свои попытки уже больше года, но успеха пока не добилась.

Даже при том, что я постоянно рассыпала вокруг сушеные ноготки, бархатцы и тысячелистник, чтобы отогнать назойливых насекомых, остановить нашествие паразитов было невозможно. Да еще и мыши и крысы, муравьи и тараканы… в один прекрасный день я даже обнаружила в кладовой целую компанию белок, нагло занимавшихся грабежом, — они предавались разгулу над рассыпанной кукурузой и догрызали остатки моего семенного картофеля.

Единственным способом спасти съестные припасы было держать их в большом крепком сундуке, сооруженном Джейми, — ну да, или класть в толстостенные деревянные бочонки либо глиняные кувшины с плотно прилегающими крышками, способными противостоять напору зубов и когтей. Но запечатывать продукты таким образом, чтобы не допустить к ним четвероногих воров, означало заодно и лишить их доступа воздуха… а только воздух мог обеспечить нужную свежесть, которая в один ужасный день способна была стать единственным моим оружием против какой-нибудь болезни.

В каждом растении есть средство от какой-то болезни… если только ты знаешь, как к нему подойти. Я вновь ощутила боль утраты, едва только вспомнив о Наявенне; и не только по ней самой я грустила, но и по ее знаниям. Она научила меня лишь малой доле того, что знала сама, и я горько об этом сожалела… хотя и не так горько, как о том, что потеряла замечательного друга.

Но все же мне было известно кое-что, о чем и не догадывалась Наявенне… я знала о многочисленных достоинствах тех микроскопических растений, что составляли собой скромную хлебную плесень.

Правда, отыскать среди них нужное было весьма нелегко, а уж опознать и научиться использовать — и того труднее. Но я никогда не сомневалась в том, что эти поиски стоят любых усилий. Но…

Оставлять влажный хлеб в доме означало привлекать внутрь мышей и крыс. Я пыталась ставить тарелки с хлебом на буфет — но Ян по рассеянности слопал половину моего экспериментального антибиотического инкубатора, а мыши и муравьи прикончили остальное, пока меня не было дома.

Да, летом, весной и осенью было просто невозможно ни выставить хлеб наружу и оставить без присмотра, ни оставаться дома и постоянно присматривать за ним. Слишком много дел нужно было сделать, слишком часто меня звали принять роды или посмотреть больного, слишком много возможностей представлялось грабителям, чтобы на корню уничтожить мои эксперименты.

Зимой, конечно, паразиты исчезали, отложив яйца, и до самой весны впадали в спячку, спрятавшись под толстым одеялом палой листвы, защищающей их от холода. Но и воздух зимой был слишком холодным; слишком холодным, чтобы в нем оставались живые споры. Хлеб, который я выкладывала для проращивания плесени, либо просто корежился и засыхал, либо пропитывался влагой, в зависимости от того, на каком расстоянии от очага он находился; в любом случае, ничего на нем не вырастало, кроме разве что случайных оранжевых или розовых корочек: это были те грибки, что жили в складках человеческого тела. .

Обнюхивая бутылку с сухим майораном, я подумала, что могла бы сделать новую попытку весной. Майоран был в полном порядке; запах из бутылки шел пряный, похожий на восточные благовония… это был запах снов, мечтаний. Новый дом на гребне горы уже начал подрастать, фундамент был готов, комнаты размечены. Из двери нашей старой хижины я могла видеть его скелет, черные геометрические линии на фоне чистого сентябрьского неба.

К весне он должен быть уже закончен. Вокруг меня будут наконец оштукатуренные стены и наборный дубовый пол, и застекленные окна с крепкими, надежными рамами, которые не позволят пробраться внутрь мышам и муравьям… и чудесный, уютный, светлый кабинет, в котором я смогу наконец несколько более качественно заниматься медицинской практикой.

Мои радужные мечты были прерваны жутким топотом и ревом, донесшимися со стороны загона; Кларенс сообщал о том, что к нам кто-то явился. Между экстатически восторженными воплями Кларенса я, хотя и с трудом, различила доносившиеся издали голоса, и принялась поспешно наводить порядок, собирая разбросанные пробки и затыкая бутылки. Должно быть, Джейми возвращался вместе с Фергусом и Марселой… ну, по крайней мере, я на это надеялась.

Джейми был абсолютно уверен в исходе судебного разбирательства, но я все равно беспокоилась. Выросшая в убеждении, что британское законодательство в своей теоретической части есть наивысшее достижение цивилизации, я тем не менее слишком часто видела достаточно серьезные погрешности при его практическом применении. С другой стороны, я более чем доверяла Джейми.

Громогласные вокальные упражнения мула Кларенса перешли в приглушенное бульканье, что означало: Кларенс вступил в доверительный разговор с кем-то знакомым. Но голоса при этом затихли. Это показалось мне странным. Может быть, дела все-таки обстоят не слишком хорошо?

Я поставила последнюю бутылку на полку буфета и направилась к двери. Во дворе никого не было. Кларенс при моем появлении бодро взбрыкнул ногами, но больше никакого движения я не заметила. Но ведь кто-то пришел… не зря же мул орал во всю глотку, да и куры разбежались, попрятавшись в кустах…

По моей спине пробежал легкий холодок, когда я резко обернулась, пытаясь одновременно увидеть и то, что находилось за моей спиной, и двор впереди меня. Ничего. Огромный каштан, стоявший за домом, вздохнул, откликнувшись на порыв ветра, и лучи солнца затанцевали в его начинающих желтеть листьях.