Поцелуй возлюбленного - Мэри Блейни

Ее губы были мягкими и теплыми.

Он помог ей выпутаться из сорочки и стал осыпать поцелуями ее лоб, губы, грудь. Она сжала ноги, и он сосредоточил поцелуи на ее животе, который – в этом Майкл мог поклясться – имел вкус корицы.

Ему хотелось восхищаться ее телом, на которое он не решался смотреть после того, как в последний раз видел ее обнаженной, но сперва он заглянул ей в глаза. Он прочитал трепетное ожидание и возбуждение, она словно предвкушала величайшее в мире наслаждение.

– Скажи мне, если передумаешь.

– Скажи мне, если передумаешь, – произнесла она, прижимаясь к нему. Ощущение было ошеломительным. Удивление сменилось всхлипом восторга. Удовольствие разливалось по всему телу, взрываясь в середине, захватывая новые и новые области. Должно быть, именно так срабатывал фейерверк. Она содрогнулась, испытывая чувство блаженного облегчения и тая в объятиях Майкла, глаза которого были закрыты.

– Вот так должен завершаться акт любви, – сказал он, целуя ей веки.

Она лишь спустя некоторое время смогла открыть глаза и увидела в его глазах обеспокоенность, смешанную с удовлетворением.

– По-моему, я ждала этого слишком долго, Майкл. Теперь твоя очередь?

– О да. – Он нежно поцеловал ее. – Что ты знаешь о близости?

– Не много. – Она снова ощутила беспокойство. – Но я хочу узнать все в подробностях.

Майкл принялся целовать ее тело, дюйм за дюймом. Она разметала руки, облегчая ему задачу. Она смеялась, трепетала, ахала и извивалась, так что он без слов понимал, чего ей хочется.

Он вошел в нее медленно, словно боясь причинить ей боль. Оливии тут же захотелось, чтобы он был с ней, внутри ее, частью ее. Она вдруг удивилась, как это она могла полагать, что жизни на кухне вполне достаточно. Она хотела того, что испытывала в эти минуты, еще сильнее, она хотела испытывать это каждый день, дважды в день до конца своей жизни.

Когда Майкл начал движение внутри ее, она почувствовала, как еще один взрыв удовольствия пронизал все ее тело. На сей раз, Майкл был с ней, его тело двигалось ритмично и упруго. Он сделал последний толчок, и она ощутила, как его семя вливается в нее.

Они заснули в обнимку, его дыхание было глубоким и ровным. Во сне его лицо стало мягче, умиротвореннее, и Оливия улыбнулась про себя. Она положила голову ему на грудь, прислушиваясь к биению его сердца, и решила, что это навсегда станет для нее любимой колыбельной песней.

* * *

Шел проливной дождь. Майкл проводил ее к замку. Она помахала ему на прощание рукой и, едва ли не танцуя, пронеслась через холл, оставляя на полу мокрые следы, которые почти мгновенно высыхали. Через каждые три или четыре ступеньки на лестнице она поворачивалась и посылала ему воздушные поцелуи.

Жизнь обещала быть интересной. Помоги ему Бог. Это звучало как молитва.

Майкл знал, что таило в себе будущее. Он знал это с того мгновения, когда викарий сказал, что настала пора ответить на зов. Он сидел в своей гостиной, потягивал бренди и думал о тех силах, которые привели его к этому.

Он не заслуживал ее. Почему никто ему не верил? Оливия заслуживала лучшего человека, чем он, он стал разочарованием для своего отца, он на благо страны действовал в качестве вора и шпиона.

Раньше он полагал, что если сумеет выяснить, кто ее похитил, то сможет удалиться, заработав право на начало своего искупления. Но они теперь стали любовниками, и он понимал, что Оливия – это женщина, которая заполняет пустоту, которая заставляет его забыть всех других.

В последние два дня он избегал ее и, к его удивлению, она тоже не искала с ним встречи. Вчера вечером она оставила для него ягод со сливками и любовное письмо. Он знал, что она ждет его прихода к ней.

Это была удивительная разновидность ада – обрести рай и знать, что ты его не заслуживаешь.

Большой Сэм застал Майкла со стаканом бренди, последние отблески солнечного света угасали. Одежда Сэмюелсона представляла собой смесь охотничьей экипировки и ливреи лакея.

– Сэр, мистер Гаррет. Извините, у меня имеется несколько новостей для вас. Вы просили конюхов в обеих гостиницах, а также кузнеца дать вам знать, если через Пеннсфорд будут проходить солдаты или незнакомцы. Кузнец сообщил, что один незнакомец обратился к нему с просьбой подковать коня. Кузнец сказал, что незнакомец назвался Смитом и что он направляется в таверну «Лиса и заяц».

Никому не объясняя причину своего отъезда, Майкл приказал обратиться к лорду Дэвиду, если до его возвращения что-нибудь случится. Майкл полагал, что стоит ему отъехать на пустячное расстояние, как разразится скандал. Почему лорд Дэвид должен сладко спать, если ему, Майклу, выпадает бессонная ночь?

Когда Майкл заканчивал допрос кузнеца, который работал ночами в гостинице «Пеннсфорд инн», во двор въехал последний запоздалый гость. Должно быть, он проехал немалое расстояние, с его плаща капала вода, приезжий торопился.

Майкл даже не сразу понял, почему этот мужчина так заинтересовал его – разве что своим красным шарфом. Память тщетно пыталась что-то подсказать, и Майкл решил не отставать от незнакомца, поскольку они оба, судя по всему, направлялись в одно и то же место.

Несмотря на продолжающийся дождь, Красный Шарф бросил монету конюху и, не слезая с лошади, заявил, что он остановится, если имеется комната. Когда его ноги коснулись земли, Майкл понял, почему он отдавал команды, сидя верхом.

Если Большой Сэм был самым большим мужчиной, которого Майкл когда-либо видел, то Красный Шарф был самым низкорослым. Не намного выше Оливии, если оценить навскидку. Красный Шарф не обращал ни малейшего внимания на взгляды в его сторону, идя к гостинице.

Майкл вслед за ним вошел в общую комнату, которая была сравнительно пустой. Запах дождя и влажность здесь поглощались жарким огнем, который неистовствовал в громадном очаге размером с добрый холл.

Очаг не просто горел. Он поедал дрова, бросая вокруг оранжевые и красные отсветы. Возле очага сидел мальчик и подбрасывал дрова из кучи размером с него самого.

Любой посетитель мог согреться и обсохнуть мгновенно, но это достоинство привлекло внимание всего лишь нескольких путешественников.

Даже Красный Шарф остановился, чтобы полюбоваться огнем, и пошарил глазами по комнате, отыскивая знакомое лицо.

Майкл понял, кого он разыскивал; это были Смит и его слуга Джонс – те самые люди, которые приезжали в хижину. Они расположились за столом как можно дальше от очага. Смит изучал взглядом трещину в стене и витал где-то очень-очень далеко.

Джонс сидел спиной к входящим в зал и угрюмо смотрел в пивную кружку. Майкл умел обуздывать себя, но сейчас эта способность подверглась суровому испытанию. Подавив в себе гнев и желание немедленно предстать перед ними, Майкл отступил назад и занял удобную позицию, чтобы посмотреть, что собирается предпринять Красный Шарф.