Последняя крепость земли - Александр Золотько

Микроплан коснулся пирамиды.

Осторожно. Мягко. Даже не коснулся – между ним и проектором еще было около миллиметра.

Трошин увидел, как на проекторе засветился крохотный красный огонек.

Возможно, все на площади могло закончиться мирно. Еще был шанс. Еще не все люди поддались панике, большая часть просто не успела отреагировать.

Шанс был. А потом исчез.

На крыше торгового центра рвануло, разбрасывая в стороны куски бетона.

Обломки обрушились на толпу, сминая и калеча тела.

Но по телевизору это не показывали. По команде с самого верха вырубили вещание по всей территории России.

Когда-то Сетевые партизаны сбросили в Сеть информацию, что продавшееся инопланетянам правительство имеет разработки, позволяющие парализовать всю Сеть. Буквально за секунды.

Партизанам тогда, естественно, не поверили. Выступали серьезные люди, все разъясняли консультанты и раскладывали по полочкам специалисты.

Оказалось, что партизаны были правы.

Вся Сеть, естественно, не пострадала, но российская ее часть была вырублена мгновенно. И если даже кто-то пытался с мобильного блока сбрасывать кадры в Сеть, ничего у него не получалось.

Так что Гриф не мог видеть того, что происходило вне стен Клиники. Да он, собственно, к этому и не стремился.

Он дрался.

Непривычно долго и вязко.

Если вдуматься… если бы было на это время, то драка получалась нечестная.

Капитан явно старался свободного агента вырубить всерьез и надолго, а тот, всячески этого избегая, пытался Горенко остановить. Даже не вырубить или обезвредить а именно остановить.

Еще минуту назад капитан спокойно сидел на пластиковом стуле возле шкафа. Главврач Клиники закончил свое зажигательное выступление, телетрансляция вырубилась, и Гриф сказал…

Хотел сказать. Подумать о том, что с последней крепостью Земли выходит какая-то неувязочка, Гриф успел, а произнести это вслух – не получилось.

Капитан попытался с ходу сломать Грифу шею. Не зря ладошки начальника Службы безопасности выглядели не по-хорошему мозолистыми. Ой не зря.

Первый удар Гриф блокировал самым неудачным способом – собственной шеей. Слетел с кресла, перекатился и вскочил как раз вовремя, чтобы уйти от серии ударов на пробивание.

Потом – еще от одной, потом удалось зацепить капитана, сплести его следующую комбинацию, вывести из равновесия на пару секунд. Ровно на столько, чтобы успеть убраться из угла между шкафом и пультом.

Глаза налились болью. Это отвлекало, но весь мир стал выглядеть резче.

Трещинки на стене, капля застывшей на шкафу краски, стертая, но все равно теперь отчетливо заметная надпись на пластике пульта – «Настя, я тебя люблю» – и каждое движение капитанского тела, преддвижение каждой мышцы, готовящейся нанести удар, – все отпечатывалось в мозгу Грифа, выжигалось болью, словно раскаленным клеймом.

И позволяло работать на опережение. На предвосхищение.

Все было бы просто, если бы не собственная боль и не необходимость сохранить в итоге капитану ясность мышления и целостность организма. Если бы не это…

Капитан смахнул с пульта бумаги и стакан, метя в лицо противника. Гриф уклонился и сделал шаг назад, к залу кафе. На просторе работать будет проще. Появятся новые варианты, а у капитана немного поубавится энергии.

Это только в кино герои могут так долго…

Гриф снова не успел отреагировать. Заметить успел, но решил, что капитан хочет схватить лежащий на пульте планшет из твердого пластика… А эта сволочь ударила по сенсорам управления.

Дверь в кафе распахнулась.

Гриф метнулся через стойку бара к дверному проему, врезался в столик, отшвырнул его в сторону и почти успел к двери.

Почти.

Не хватило самой капельки времени. Может быть, с полсекунды.

Но полковник своих людей готовил хорошо. Во-первых, отбирал лично, во-вторых, гонял даже не до седьмого пота – до полного изнеможения, до тех пор пока тело не начинало действовать самостоятельно, не дожидаясь команды от медлительного мозга.

Один из бойцов влетел в кафе, перекатом ушел в сторону, открывая остальным и дорогу, и возможность вычистить помещение в три ствола. И никаких шансов не оставляя тем, кто в нем находился.

Отрабатывалось такое многократно. До автоматизма. До ювелирной точности.

Они соревновались со временем, словно это был их личный враг. Раз за разом они уменьшали время исполнения стандартного сценария, отвоевывая даже не секунды – доли секунд.

Но они никогда не соревновались с Грифом. Они не представляли себе, что возможно такое. И не успели этого понять.

Четыре выстрела. Потом еще два.

Гриф выглянул в коридор – пусто. Аккуратно переступил через тела, оглянулся назад, в кафе. Тот, первый еще шевелится.

Добить, подумал Гриф.

Тошнота подступила к горлу. Захотелось отшвырнуть оружие в сторону, врезать им в стену, да так, чтобы – в куски, в мелкие осколки.

Гриф отвернулся, чтобы не видеть тела. Он даже зажмуриться не мог.

Если бы эти парни в бронекостюмах вначале бросили в кафе светошумовую гранату, Грифу болью просто выжгло бы мозг.

Теперь что-то нужно было делать. Сразу, не останавливаясь, забыв об убитых и о том, что капитан…

Гриф снова прыгнул вперед, без подготовки, не задумываясь зачем. Уже упав на пол и перекатываясь к стене, за какую-то глыбу, украшенную цветами, Гриф услышал, как пули долбят стену, с визгом отлетают от верхушки камня и стекол.

Капитан, сволочь. Неймется ему.

Магазин в его машинке – тридцать патронов. Полтора десятка – в стену и окна, еще пять штук – в пол, туда, где секунду назад лежал Гриф. И еще десяток, одна за одной, с правильными интервалами, туда же, уже не для того, чтобы достать Грифа, а чтобы удержать его на месте, не дать подняться или выстрелить в ответ.

Стрельба прекратилась – Горенко вылетел на лестничную клетку.

Гриф выдохнул. Вскочил на ноги, держа под прицелом дверь на лестницу.

Где он там, этот долбаный начальник Службы безопасности? А ведь совсем пьяным прикидывался. В дымину. В свинское состояние. В сиську.

Гриф выглянул на лестницу. Прислушался.

Капитан побежал вниз, в подвал. И это неплохо.

На мониторе в кафе он видел – парни, захватившие Клинику, подвал игнорировали. Они держали периметр.

И добраться до кафе они могли минуты через три-четыре. И здесь им придется задержаться: Гриф бросил в коридор две оставшиеся у него чернильницы.