Манящая тайна - Сара Маклейн

Он заставил ее искренне улыбаться и смеяться. Он помог ей почувствовать себя красивой. В первый раз в ее жизни. Единственный раз в ее жизни.

Мара уже открыла рот, чтобы сказать ему об этом, но он вдруг выпалил:

— Даниел!

Она растерялась:

— Даниел?.. Ты о чем?

— Он не мой?

Ее охватил ужас, едва она поняла смысл вопроса. Мара помотала головой:

— Я не понимаю, почему…

— Ты сказала, что он жил с тобой всегда, не так ли?

Даниел с темными волосами и голубыми глазами. К тому же в том самом возрасте, как если бы они сделали это. То есть зашли дальше, чем сейчас.

На короткий миг Мара позволила себе увидеть эту картинку — сильный и красивый Темпл, принадлежащий ей. А их сын — такой же темноволосый, как и он. И они с Темплом — муж и жена.

Но эта картинка не имела никакого отношения к реальности.

Мара покачала головой. Посмотрев ему в глаза, она увидела в них сожаление и печаль.

Она опять его ранила, даже не пытаясь это сделать. Мара снова покачала головой. Глаза ее наполнились слезами.

— Всегда — значит с тех пор, как я основала приют. Он не… — Она замолчала. Ах, если бы правда была другой!

Темпл засмеялся, но в его смехе не было радости.

— Разумеется, нет. Разумеется, мы не делали этого.

Он встал одним плавным движением и перешел на противоположную сторону ринга. Причем сделал все это необычайно грациозно даже с рукой на перевязи. С раной, которая убила бы менее крепкого человека.

Повернувшись спиной к Маре, герцог запустил руку в волосы.

— Всего раз я хотел услышать от тебя правду. — Темпл оглянулся. — Всего раз хотел поверить, что ты не такая, какой кажешься. Что ты не просто женщина, жаждущая крови и денег. — Он засмеялся и снова отвернулся. — И ты сказала мне правду.

Нужно рассказать. Рассказать все до конца. Нужно упасть к его ногам и дать ему возможность простить ее. Поверить ей. Поверить в нее. Может быть, тогда они смогут начать все сначала. Может быть, тогда это странное и восхитительное нечто, происходящее между ними, сможет расцвести.

Боже милостивый, она хотела этого сильнее, чем воздуха!

— Я не жаждала крови, — сказала Мара, вставая на ноги и прикрывая платьем наготу. — И денег — тоже. — Она сделала шаг в его сторону. — Пожалуйста, позволь мне объяснить…

— Нет. — Повернувшись к ней, он рубанул рукой воздух.

Мара остановилась.

— Нет, — повторил он. — Я устал… от всего этого. От твоего вранья. От твоих игр. Устал от желания поверить в них. Все, хватит!

Мара вздохнула, понимая, что заслужила это. Понимая, что ее жизнь целых двенадцать лет к этому шла. К минуте, когда расскажет герцогу правду и должна будет выдержать последствия.

Но ей никогда не приходило в голову, что будет ужасно больно, когда она его потеряет. Не приходило в голову, что он станет ей небезразличен.

Небезразличен.

Какое глупое и холодное слово, совершенно не выражающее то, что сейчас чувствовала.

А он между тем продолжал:

— Мне плевать, какие еще сказки ты мне расскажешь. Я сыт по горло! Во сколько мне обойдется этот день?

О Боже! Вот это удар… Неужели он думает, что она потребует плату за… Но ведь именно такое соглашение они заключили, не так ли?

Мара отрицательно покачала головой.

— О, теперь ты выше нашего соглашения? — Он язвительно улыбнулся.

Ей больше не требуется их соглашение. Она ничего этого не хочет. Хочет только его.

И внезапно, как резкий удар, пришло понимание.

Она его любит!

Но он-то никогда не поверит ей.

И все-таки Мара попыталась.

— Уильям, прошу тебя… Если бы ты только…

— Не смей! — выкрикнул он ледяным голосом. И Мара тотчас поняла: сейчас перед ней Темпл — величайший боец из всех, которых когда-либо знал Лондон. — Не смей больше называть меня так. Никогда. У тебя нет на это права.

Конечно, нет. Она украла у него это имя, когда украла его прежнюю жизнь. К глазам подступили слезы, но Мара их проглотила. Ведь он мог решить, что и слезы ее поддельные.

— Да, конечно, — кивнула она.

Он был сейчас такой холодный, такой равнодушный… Она не могла больше на него смотреть.

И тут Темпл нанес последний, завершающий удар.

— Завтра все закончится. Ты покажешь всем свое лицо и восстановишь мое доброе имя. Я отдам тебе твои деньги. А потом ты уберешься из моей жизни!

Он оставил ее там, на середине ринга, в сердце своего клуба.

Когда же дверь в его комнаты закрылась и замок щелкнул, Мара оделась и дала волю слезам.

Он оставил ее раздетой на ринге. Ни разу за всю свою карьеру боксера, дерущегося без перчаток, он до такой степени не унижал своего противника.

Но у него никогда не было противника, лишившего его мечты.

Какая чушь! Темпл наклонился над бильярдным столом в одной из верхних комнат «Падшего ангела» и сделал карамболь.

— Господи, Темпл! — Борн присвистнул, глядя, как два шара падают в лузы в дальнем конце стола. — Может, нам уйти? Может, будешь играть сам с собой? — Маркиз допил остаток скотча. — И ведь с одной рукой!

Упоминание о руке, все еще слабой и лишенной чувствительности, снова разожгло его гнев. Ее брат лишил его силы и могущества. Но она поступила гораздо хуже — лишила его надежды.

Он позволил себе поверить, что все еще может быть. Что она может оказаться той, по которой он томился. Женой. И даже больше.

Любовью.

Слово прошелестело в голове потрясением, досадой… и желанием.

Темпл проигнорировал его и с яростной точностью сделал второй удар. И третий.

Кросс качнулся на каблуках и проговорил:

— Хорошо. Уже понятно, что ты не так заинтересован в игре, как в победе. Так что же тебя гложет?

— Женщина, — ответил Борн, направившийся в другой конец комнаты, чтобы налить себе еще виски.

Разумеется, женщина! Темпл забил в лузу следующий шар.

Кросс посмотрел на Борна:

— Ты так думаешь?

Маркиз кивнул:

— Дело всегда в женщине.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Кросс.

— Нет, он не прав, — заявил Темпл.

Борн с усмешкой возразил:

— Ты сам знаешь, что я прав.

Темпл нахмурился и проворчал: