Князь из десантуры - Тимур Максютов

– Юда, что ты лыбишься, как кот, сожравший крынку сметаны? Или наконец-то нашёлся достойный жених для твоей Хаси?

– Ай, уважаемый, разве же эти местные шлемазлы могут составить козырной марьяж? Я просто рад видеть такого славного богатыря, чтоб вы были здоровы!

– Вели истопить баню и накрыть стол в задней комнате, да пива и вина не жалей. Только не вздумай притащить, как в прошлый раз, этот поганый уксус, которым можно лечить косоглазие.

– Ой, да уж хватит вспоминать, просто поварёнок перепутал кувшины по глупости.

Вожак Синих Платков не ответил: он внимательно смотрел на вышедшую из корчмы Хасеньку. Девушка удивительно похорошела, щеголяла в новеньких сапожках, а её румяные щёчки были похожи на весенние цветы. Хася посмотрела на разбойников, ойкнула и покраснела ещё больше. Глаза главаря потеплели, и он не сразу услышал, что говорит ему жидовин.

– Таки спрашиваю снова: будете обмывать удачную покупку?

Юда кивнул на двух рослых рабов. Вгляделся и ахнул:

– Господь Саваоф! Это же тот самый рыцарь-франк, а с ним – рыжий витязь, выигравший в честном бою чудесного золотого коня! Но почему они в оковах, словно преступники или рабы, они же ваши…

– Тсс! Тихо, – перебил широкоплечий, оглядываясь по сторонам, – быстро проводи нас внутрь, да зови кузнеца – надо снять цепи.

В тёмном помещении главарь запалил свечу. Торопливо содрал платок с головы, обнажив соломенные волосы. Повернулся к рабам, раскинул руки, чтобы обнять:

– Братишки, вы живы! Господи, как я счастлив!

Анри ахнул, а Димка почувствовал, как комок закупорил горло – перед ними стоял давно пропавший Хорь.

Нет большего наслаждения, чем после жаркой бани смаковать холодное вино, чувствуя, как каждая клеточка избитого, усталого тела пищит от удовольствия. Сняты осточертевшие оковы; брадобрей подстриг бороды и волосы, наложил чудодейственную прохладную мазь на раны и кровоподтёки. Откинувшись на прохладную глиняную стену, слушать рассказ исчезнувшего и так вовремя появившегося друга, волшебным образом избавившего тебя от ужасов рабства…

Хорь и десяток бежавших из монгольского войска бродников во главе с Ведмедем смогли добраться до крымской Согдеи, чудом миновав сторожевые заставы. Случайно увидели на рынке старого знакомца – жидовина из Шарукани. Напуганный нежданной встречей, Юда пробормотал:

– Таки вы нынче главная знаменитость, богатырь Хорь! Такое счастье, что уж не знаю, как вы теперь его унесёте.

– Темнишь, жидовин. В каком смысле? – удивился бродник.

– В самом таком смысле, что уже три дня глашатаи на всех рынках Согдеи кричат о вас и ваших спутниках, будто их разыскивают эти самые монголы. Но что-то подсказывает старому Юде: не для того, чтобы угостить варёной бараньей головой, а вовсе наоборот, чтобы оттяпать головы вам.

Жидовин спрятал беглецов и подсказал Хорю притвориться Синими Платками – и лица можно закрыть, и любопытных отвадить. А о первоначальном плане – наняться охранниками к купцам – пришлось забыть. Какие теперь охранники из преступников, которых повсюду разыскивают?

Первую неделю бродники отсиживались в корчме, но потом заскучали и начали делать вылазки, предварительно переодевшись в соответствии с новым образом: одежду купил, конечно же, Юда на деньги, выданные Хорём.

Вот во время такого выхода в свет бродник и увидел, как его побратимов продают с помоста на рынке рабов.

Анри, приступивший ко второму кувшинчику вина, сказал:

– Ты поступил, как настоящий рыцарь, мой брат. Теперь я – твой должник на все времена. Но всё же я жду рассказа о том, почему ты так таинственно исчез из дворца гранд-дюка Мстислава. Мы с Дмитрием обошли в Киеве все тюрьмы и притоны в поисках тебя; ещё немного – и начали бы вскрывать старые могилы. Мы не знали, что и думать о столь печальном происшествии!

Хорь вздохнул:

– Я виноват перед вами, друзья. Звон чужого золота заглушил тихое сопение моей совести. Когда ты, Анри, рассказал о сундуке вашего главного тамплиерского боярина, или как его там, я сразу понял, что речь идёт о хабаре, который мы взяли с боем вместе с Плоскиней, напав на купеческий караван год назад. Тогда бес попутал меня в первый раз: я выкрал добычу, сбежал от бродников и спрятал ларец в одном укромном месте, а сам схоронился у половцев, поступив на службу к Тугорбеку. Думал, когда всё уляжется, забрать богатства и уж тогда погулять от души. Но ватаман искал меня по всей степи, а потом дело запуталось ещё больше: сначала появился Дмитрий, после Анри, потом мы едва ушли от разбойников Плоскини и Калояна. А в Киеве, после рассказа франка, я понял, что не видать мне сундука с золотом. Бес попутал меня во второй раз, и я снова сбежал. Простите меня, братья!

Франк покачал головой:

– После того, как ты спас нас от верной смерти, какие могут быть сомнения в твоём благородстве? Кроме того, ты ведь не шевалье, вся прошлая жизнь приучала тебя стремиться к обогащению способами, не всегда принятыми среди высшего сословия. Хотя, положа руку на сердце, должен заметить: я видел многих кавалеров, баронов и даже князей церкви, которым блеск золота затмевал глаза и заставлял забывать о божьих заповедях! Но теперь, когда всё позади, я с нетерпением жду возможности скакать рядом с тобой к тому тайному месту, где спрятана главная реликвия моего ордена.

Молчавший до сих пор Ведмедь хмыкнул. Хорь огорчённо сказал:

– Не придётся никуда скакать, брат Анри. Я выкупил вас из рабства за золото, которое было в ларце тамплиеров. Но самого ларца, как и иконы Спасителя, нет.

Мне пришлось разрубить и сжечь их, чтобы спасти свою жизнь. Ты поторопился, когда сказал, что у тебя нет ко мне притязаний.

Франк вскрикнул и закрыл лицо ладонями.

Все неловко молчали, слушая глухие рыдания храброго воина, которого не могли заставить плакать ни смерти боевых товарищей, ни тяжкие раны и немыслимые испытания.

Хорь не выдержал, тоже вытер глаза:

– Коли бы я знал, что мой брат будет так сокрушаться, то лучше остался в том подземелье навсегда…

Дмитрий подошёл, положил руку на плечо бродника:

– Не кори себя, Хорь. Господь дал тебе возможность спастись, пусть и ценой своего образа и тамплиерской реликвии – значит, рассчитывает на тебя в будущем. Одно доброе дело ты уже сотворил – спас меня и Анри.

Наконец, де ля Тур вытер слёзы и спросил твёрдым голосом:

– Всё погибло, брат Хорь? И записи, и сам сундук, бронзовые львиные лапы-ручки, и медные листы, которыми он был обит изнутри?

– Да, – горько сказал бродник, – сундук я разрубил на щепки и сжёг, как и записи. А медь и бронзу забрал, они в моей седельной сумке, всё же металл, ценность, хотел продать. Нет мне прощения!

Анри вскочил и радостно закричал: