Я научу тебя любить - Мария Акулова

В животе стало жарко, захотелось хотя бы подушку обнять. И именно так — обнимая, сохраняя улыбку на лице, Аня заснула.

В обед же, попав на работу, обнаружила на столе новую конфету.

Расстегивала пальто, глядя на нее, доставала ноутбук, включала его, тоже глядя…

Взяла, только опустившись в кресло, покрутила, задумалась…

Занесла пальцы над корзиной для мусора, собираясь выбросить ни в чем неповинную, потом же вздохнула, сжала в кулаке, собралась, встала…

Надо быть смелой. Ради них с Корнеем — надо.

Шла в соседний опенспейс, сжимая шуршащую фольгу…

Стол Дениса увидела быстро. Он снова держал в руках кофе и снова был увлечен ноутбуком. Пока не заметил ее. Пока не опалил своим пристальным… И усмешкой тоже…

Только вчера они казались еще непонятными, а сегодня уже опасными. Достаточно, чтобы Аня подошла, опустила конфету на стол…

Не стушевалась, когда поймала немного удивленный взгляд из-под взлетевших бровей…

Она не любила делать людям больно. Даже неприятно делать не любила. Но иногда это нужно. Корней научил.

— Не надо, пожалуйста.

Сказала, снова выпрямляясь, глядя уверенно, насколько умела…

— Что не надо?

— Ничего не надо, Денис. Мне кажется, честно сразу расставить все по своим местам. Я состою в отношениях. Мне не надо писать. И конфеты носить тоже не надо. Это бессмысленно. Если тебе нужна будет моя помощь — обращайся, я с радостью помогу. По работе. Только по работе.

Несколько секунд он просто смотрел. С легкой иронией, будто бы пытаясь пробить ею Анину решительность. Но, судя по всему, не удалось. Потому что в итоге поставил стаканчик, хмыкнул, поднял руки, сказал:

— Понял. Принял.

— Спасибо.

Кивнул в ответ на Анину благодарность.

— А если замуж позову? — которая мысленно выдохнула… Да только зря, кажется… Потому что он снова огорошил. Склонил голову, глянул цепко… Вероятно, это был какой-то козырь. Вероятно, с кем-то сработало бы. Отозвалось улыбкой, а может и сомнением, но Аня фыркнула, немного морщась из-за того, насколько это прозвучало лично для нее забавно…

— Зови. Кого-то. Меня не надо.

Ответила, нового смущающего вопроса не ждала, развернулась, вышла, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в улыбке…

— Аккуратно, не убейся…

Почти сразу почувствовала, как ее придерживают за талию знакомые руки, как не дают больно впечататься носом в грудь… Вскинула взгляд… Заулыбалась еще сильней… Потому что не видела Корнея со вчерашнего дня… И все же так скучала…

— Меня замуж зовут, представляешь? — сказала, зная, что им не положено вот так расстаиваться посреди коридора. Ему не положено держать ее за талию и ухмыляться, а ей светиться счастьем, запрокинув голову, смотря в глаза…

Которые становятся удивленными, на лбу собирается пара складок… Он держит паузу… После чего позволяет себе абсолютную наглость.

Склоняется, прихватывает мочку уха губами, но почти сразу отпускает.

Шепчет:

— Отказывай. Не пожалеешь. Обещаю.

Отступает, разворачивается… И идет прочь, больше не оглянувшись. В миллионный раз забрав с собой ее сердце.

Конец декабря.

— Что-то скажешь? — Корней сидел за столом на своем любимом месте, без особого энтузиазма ковыряясь в тарелке. Напротив — не менее «активно» — Аня. Услышала вопрос, не подняла взгляд, не ответила даже. Просто пожала плечами, перерезая и без того ничтожно маленький кусочек курицы на два помельче… — Ясно…

И на комментарий Высоцкого тоже не отреагировала. Глянула в сторону окна, на штору, за которой темень… Сказать ей было нечего. Почти две недели, как становилось все ясней — иногда лучше молчать. Иначе… Скандал. Обида. Слезы. Психи.

— Я наелась. Спасибо.

Понимая, что внутри снова поднимается «волна», Аня встала, взяла свою тарелку, проигнорировала внимательный мужской взгляд, который сначала, конечно же, отметил, что ужин она практически не тронула, а потом прожигал спину. Когда чистила тарелку, отправляла в посудомойку, шла по кухне, коридору, бралась за ручку двери в свою комнату…

— Ты не хочешь провести время со мной, Аня? Просто побыть вдвоем? Поговорить? Фильм посмотреть? Вспомнить, что мы не соседи, которые немного трахаются?

Услышала, поняла, что по рукам идут мурашки, а горло сжимает обида и злость… Которые надо потушить. Подавить. Успокоиться…

Ответила не сразу. Закрыла на миг глаза, вдохнула…

— Мне надо готовиться к зачету. Прости.

Сказала полуправду, глядя на дерево двери. По-прежнему чувствуя, что он смотрит в спину. Пристально. Внимательно. Прекрасно все понимая…

— Ты на этой неделе трижды ночевала у бабушки. От совместных обедов отказалась все пять раз. Вчера вечером тоже училась. Сегодня пятница, Аня. Какой зачет? Если ты хочешь что-то сказать мне и что-то от меня услышать — то ртом скажи, пожалуйста, а не взглядом. Не надо…

— Я ничего не хочу. — Аня перебила, оглянулась. Произнесла, даже не стыдясь лжи. Уловила усмешку, что он тоже откладывает вилку, тянется к лицу, проводит по бровям…

— А выглядит так, будто ты обижаешься, но хочешь, чтобы я сам обо всем догадался.

Корней произнес после паузы, снова глядя на нее — прищурившись. И это значило одно: ни догадываться, ни извиняться он не планирует. Не за что. По его мнению. А по Аниному…

— Ты слишком много сделал, чтобы я имела право на тебя обижаться.

Она знала, что этот ответ его взбесит. Знала… И хотела. С удовольствием мазохистки отмечала, что в Высоцком зажигается гнев… Чувствовала, что воздух в комнате электризуется… Понимала, что ведет себя, как… Дурочка маленькая… Но не могла иначе.

— Понятно. Жертва обстоятельств, блять.

Вздрогнула, когда ругнулся…

— Ты обещал, что не будешь. — Но сказала спокойно, просто впитывая еще один микроповод, который через несколько минут можно будет оплакать. Когда она окажется за дверью, а он останется тут.

— Извини, вырвалось. — Корней сказал уже тише и спокойней, снова потянулся к лицу — на сей раз уже обеими руками, провел, потом по волосам, выдохнул.

— Давай поговорим, Аня. Иди сюда. Мы оба на нервах. Мы оба устали. Много работы. Много учебы. Вещи. Бабушка. Я все понимаю. Но нельзя срываться друг на друге… — Выступил с вроде бы примирительным предложением… Мудрым. Взрослым. Давшимся ему не так уж и просто — Аня знала. Но все равно… Шла на принцип. Дурочки.

— Мне нужно учиться, Корней. Прости.

Снова развернулась к двери, снова потянула ручку, даже открыть успела.