Тайное проникновение. Секреты советской разведки - Виталий Попов

Как же завершилась его преступная жизнь?

В начале 1982 года Фарвелл, которого, кстати, Запад рисует как хорошего семьянина, выбрался на своей автомашине с любовницей — переводчицей Управления «Т» — на прогулку в уединенный парк в Москве, где и забавлялся с нею. Внезапно появившегося около автомашины человека он со страха принял за одного из своих коллег по работе, испугался до смерти грядущего разоблачения как шпиона и, выхватив нож, убил незнакомца. Его подруга, увидев кровь и искаженное яростью лицо своего любовника, бросилась бежать. Но убийца, не желая оставлять свидетельницу, догнал ее и также сразил ударом ножа. После этого сел в машину и уехал.

Но ведь недаром считается, что преступника всегда влечет на место свершения убийства. Так произошло и с Фарвеллом. Примерно через час он вернулся в парк, где совершил, как он полагал, двойное убийство. Там уже находилась милиция, а его любовница, оказавшаяся только раненой, сразу же назвала убийцу. Возникает вопрос: похож ли Фарвелл в этом страшном эпизоде хоть в какой-то мере на личность с сильным характером? Что двигало им: испуг, потеря самообладания, ярость обезумевшего от страха человека? Последовал суд, осуждение за убийство, затем закономерное разоблачение как шпиона-изменника и исключительная мера наказания. Таким образом еще при жизни он был изобличен в измене и все его шпионские деяния были подробно раскрыты.

Финал жизни этого, по определению Брук-Шеферда, «гиганта» от шпионажа, показал все его «величие» матерого уголовника. Вот почему французские спецслужбы, восхваляя свои «успехи» в этом деле, избегают лишний раз хвалиться их настоящим источником. Все-таки стыдновато, что не их разведчики, а «чужой» убийца доставлял им то, чем они гордятся перед другими спецслужбами.

Основным мотивом, двигавшим изменником в этом случае, как в большинстве других, была низкая зависть к коллегам по работе, которые превосходили его способностями, уязвляя его непомерно раздутое самолюбие и тщеславие. Месть им и всему, что связано с их успехами, Управлению «Т», всей внешней разведке и государству, которому она служит, заглушила все, родных и близких, Родину и чувство патриотизма и гордости за свою землю, присущие нормальному человеку, не обуреваемому злобными страстями карьеризма. Можно предположить, что эти негативные стороны его характера крепли и обострялись по мере того, как он знакомился с материалами об итогах коллективной деятельности его коллег по Управлению, оказавшимися доступными ему на новом участке его работы. Сорвать эти успехи, нанести как можно больший ущерб всем и вся — вот те мелкие чувства, которые двигали им, а отнюдь не какие-то высокие политические мотивы, какие пытаются приписать «Фарвеллу» на Западе.

И все же в одном могу согласиться с западными оценками результатов деятельности этого «крота» внутри внешней разведки: он нанес нам наибольший ущерб за всю послевоенную историю внешней разведки.

Раздумывая над этим делом, подробности которого стали известными из западных источников, я думал об убийце Фарвелле и сравнивал его измену с другими предательствами. Ведь все изменники в какой-то мере тоже убийцы. Они, идя на измену Родине, неизбежно убивают в себе все святое, а заодно и веру в себя, как в личность, если она была таковой. Ведь не случайно за измену издревле карали смертью.

Когда в мае 1985 года был разоблачен этот «крот» СИС во внешней разведке, мы еще многого не знали о нем. В тот период Олег Гордиевский был уже полковником, кандидатом в резиденты внешней разведки в Лондоне, втором по значению разведывательном пункте нашей службы. Подозрение о его измене и сотрудничестве с западной спецслужбой возникло, как считает сам Гордиевский, в результате информации, полученной от «крота» внешней разведки в ЦРУ Эймса.

Гордиевский родился в октябре 1938 года в семье сотрудника НКВД. После окончания ИМО в 1962 году принят на работу во внешнюю разведку, в подразделение нелегальной разведки ПГУ. В 1966 году выехал в свою первую заграничную командировку в Копенгаген, где продолжал исполнять поручения по нелегальной линии до 1970 года. Как он пытается теперь утверждать, события 1968 года в Чехословакии «окончательно его перевоспитали», то есть вернулся он в Советский Союз уже «изменником в душе».

В Центре ухитрился перебраться из нелегальной разведки в географический отдел, проводивший работу по Великобритании и Скандинавским странам. Осенью 1972 года снова оказался в Копенгагене, будучи уже готовым сделать первый шаг на пути к измене. Его поиски контактов с западными спецслужбами встретились с начатой британской разведкой МИ-6 разработкой его с целью вербовки. Их «желания» материализовались в 1974 году, когда началось регулярное сотрудничество Гордиевского с МИ-6.

Поскольку об измене Гордиевского на Западе и у нас писалось много, а сам он даже стал соавтором большой книги (Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешних политических операций от Ленина до Горбачева. М., 1990), остановлюсь лишь на тех моментах этого предательства, которые не нашли достаточного отражения в публикациях и представляются мне существенными с точки зрения операций ТФП в нашу службу. Этот изменник также значится в числе «трех гигантов» у Брук-Шеферда, но в данном случае британская разведка приложила определенные усилия по привлечению его к сотрудничеству. Главное же в успехе МИ-6 в работе с этим «кротом» состояло в том, что она обеспечила надежную связь с ним в течение более десяти лет и способствовала продвижению его по служебной лестнице внутри внешней разведки. И если бы не сигнал Эймса, как считает Гордиевский, то можно с уверенностью предположить, что он мог бы стать первым в истории нашей службы резидентом-изменником.

Этот «крот», безусловно, явился большим и, пожалуй, беспрецедентным успехом западных спецслужб в области агентурного ТФП в нашу разведку. Более длительные сроки и более высокого ранга «кроты» имели место только в ГРУ, где ЦРУ удалось в течение долгих двадцати лет (по 1988 год) беспрепятственно пользоваться услугами «крота» — генерал-майора Полякова. По продолжительности деятельности в качестве «крота» этот ГРУвский изменник превзошел Гордиевского в два раза. По званию Гордиевский почти «дотянулся» до него, но по «продуктивности» он уступал и Фарвеллу, и Полякову, как бы ни стремилось МИ-6 показать его предательский «гигантизм». На самом деле в профессиональном отношении как разведчик Гордиевский скорее был пигмеем. Все его значение для МИ-6 прежде всего заключалось в том, что у этой хваленой службы еще никогда до этого не было «крота» в советской внешней разведке. Кроме того, он стоял на их «страже» в нашей лондонской резидентуре, что обеспечивало почти полную информированность ее о намерениях и практических разведывательных операциях.

Если говорить о наиболее ощутимом ущербе для нашей службы и вообще страны, который принесла измена Гордиевского, то, на мой взгляд, два основных момента определяют его. Во-первых, участие Гордиевского, хотя и в качестве «примкнувшего» к видному ученому К. Эндрю, в упомянутом труде. Книга, полная, наряду с верными фактами, клеветнических измышлений об истории КГБ и его внешней разведки, получила видимость правдивой из-за участия в соавторстве «живого полковника КГБ». В этом труде рука изменника проступает всякий раз, когда речь заходит о самой омерзительной клевете на внешнюю разведку.