Двадцать третий пассажир - Себастьян Фитцек

Или чтобы утилизировать его!

У «Голубой полки» был бетонный пол, который одним нажатием кнопки раздвигался в середине, и половинки пола уходили в стену до тех пор, пока шахта не превращалась в трубу без дна; затем опускавшийся сверху пуансон выталкивал спрессованный мусор прямо в воду.

– Вы можете ее отключить? – спросил капитан Рангуна.

– Могу, но не отсюда. Она не подключена к новому пульту управления. Но электрическую цепь можно разомкнуть на месте. Мне заглянуть туда?

– Нет, подождите. Сейчас я спущусь к вам.

Еще один свидетель, этого нам только не хватало!

Даниэль положил трубку, схватил свою капитанскую фуражку, лежавшую на столе, быстрым шагом пересек комнату, открыл дверь…

…и увидел дуло револьвера, направленное прямо ему в лоб.

Наоми

Сочинение прощального письма заняло у Наоми некоторое время, хотя в конце оно состояло всего лишь из одного предложения. Удивительно, но она чувствовала странную расслабленность во всем теле, с тех пор как захлопнула крышку ноутбука и положила компьютер в ведро.

Несмотря на приближение объявленной смерти и на то обстоятельство, что она не знала, каким образом она ее постигнет, Наоми не чувствовала никакого страха.

Видимо, это то, что католики понимают под очистительной силой исповеди.

Глубоко в душе, в самом темном уголке своего сознания, она всегда чувствовала, что ее ждет страшный конец. Что ее смерть должна быть страшной, если существует высшая инстанция, которая заботится о справедливости.

И такая инстанция существовала.

Эта инстанция находилась по другую сторону веревки, и она заставила ее признаться в том, что невозможно было выразить словами. Заставила вытащить на свет божий то, что было спрятано в самом дальнем уголке ее сознания.

Заставила записать это.

Мою исповедь.

Наоми хотела бы увидеть его, паука, который решил ее судьбу. Хотела бы узнать, как выглядит человек, который разоблачил ее.

Теперь она поняла, откуда паук узнал ее самые интимные тайны. И почему он хотел ее смерти. Наоми узнала прошлое паука, а тем самым и его мотивацию, с тех пор как он подробно ответил на ее вопрос «Кто ты?».

Она поняла, почему должна быть наказана, и это понимание привело к душевному примирению. Она больше не чесалась, ее дыхание было спокойным, и она не моргнула и глазом, когда ее тело содрогнулось от вибрации.

«Начинается», – подумала она, не зная, что именно запланировал паук, чтобы покончить с ней.

Она услышала негромкий скрежет, словно два мельничных жернова начали вращаться в противоположном направлении, потом она заметила, что щель в середине пола колодца стала увеличиваться. Медленно, но неуклонно.

Скорее из любопытства, чем от испуга она встала с корточек и наблюдала за тем, что происходило с полом под ее ногами.

Он двигался!

Обе половинки круга начали скрываться в боковых стенках шахты подобно тому, как раздвижные двери исчезают в стене.

Она с интересом установила, что зазор между обеими половинками пола теперь составлял около тридцати сантиметров. И что она могла слышать, как внизу, под полом, бурлит вода. Если половинки пола будут исчезать в стене с такой же скоростью, как и сейчас, то не пройдет и двух минут, как пол полностью уйдет у нее из-под ног.

И она упадет в воды Атлантики, находящиеся в двух с половиной метрах под ней.

При этой мысли Наоми улыбнулась.

Если бы кто-нибудь наблюдал за ними, как они продвигались вперед, поддерживая друг друга и цепляясь друг за друга, как двое утопающих, он бы принял Мартина и Елену за двоих пьянчужек. Но на пути вниз, на палубу С, им никто не встретился, что объяснялось тем, что Елена выбрала окольный путь. Большинство служащих «Султана» ничего не потеряло в трюме лайнера, по меньшей мере в той зоне, где находились грузовые отсеки. Здесь хранились запасные части, которые не потребовались при трансатлантическом плавании. Если экипажу надо было спуститься сюда, то моряки пользовались грузовым лифтом, а не железной пожарной лестницей.

– Так будет быстрее, – пробормотала Елена у подножия лестницы, но потом она потеряла ориентацию, когда они оказались в вытянутом помещении с множеством труб, где приходилось втягивать голову в плечи, чтобы не удариться о них.

У Мартина возникло такое ощущение, словно он оказался внутри подводной лодки, что было ему знакомо из фильмов. На трубах находились вентили, которые могли быть открыты с помощью вращающихся колес, покрашенных ядовито-зеленой краской. Здесь имелся шкаф-стенка, состоявший из множества блоков предохранителей и большого количества приборов, стрелки которых почти не двигались.

На его вопрос, в каком направлении они должны теперь идти, Елена достала из кармана купального халата свой мобильник, позвонила капитану и расспросила его о дороге. Мартин удивился, что Бонхёффер вообще понял свою невесту, так сильно она говорила в нос, однако после обмена несколькими короткими фразами, очевидно, он помог выйти ей из затруднительного положения, потому что Елена показала налево и пропустила его вперед.

Вскоре они подошли к белой переборке с врезанной в нее стальной дверью, которую удалось открыть только с напряжением всех сил; для этого Мартину пришлось вращать обеими руками запорное колесо, а затем надавить плечом на дверь, открывающуюся вовнутрь. Дверь была такой же толстой, как в большом банковском сейфе.

Находившееся за дверью помещение оказалось просторнее и темнее. Здесь пахло пылью и дизельным топливом. Пол был покрыт грязью, а с приборных шкафов свисала паутина; установленные здесь приборы были более старой конструкции, чем те, которые они видели до этого в соседнем помещении.

– Где мы сейчас находимся? – спросил Мартин Елену, которая в изнеможении прислонилась к одному из пыльных ящиков.

– Понятия не имею. Какой-то старый пункт управления. Там впереди… – Не в силах закончить предложение, она показала на дверь в конце помещения.

Мартин двинулся в указанном направлении.

Он шагал по валявшимся на полу шурупам, одноразовым носовым платкам, клочкам бумаги и прочему мусору, который, видимо, не убирался здесь целую вечность. В конце помещения он наткнулся на следующую дверь, которая открылась с еще большим трудом, чем предыдущая.

За дверью его принял под свои своды собор.

По крайней мере, таким было его первое впечатление, когда он ступил за порог и очутился в высоком, как дом, помещении, которое освещалось только рядом галогенных лампочек, закрепленных на стенах справа и слева.

В торце помещения, там, где в соборах находится алтарь, виднелась блестевшая медью труба, напоминавшая резервуар в пивоварне и имевшая овальное поперечное сечение. Две трети ее наружной обшивки изгибались внутри помещения, а задняя треть входила во внешний корпус «Султана». Своеобразная пожарная лестница поднималась вдоль резервуара вверх и исчезала в темноте в пяти метрах над головой Мартина.