Когти Каганата - Константин Жемер

– Арии – это которые арийцы? – уточнил Фитисов.

– Да, предки всех людей европеоидной расы.

– Выходит, всех, кроме немцев?! – вкрадчиво спросил Никольский. – Немецкие-то предки были рабами-гигантами.

Герман молча развёл руками.

– Очень может быть, – взялся рассуждать вслух Артюхов. – Арийцы жили севернее этих мест, от пяти до трёх тысяч лет назад, но на своём пути в Индию они должны были идти мимо…

– А зачем они шли в Индию? – спросил Фитиль.

– Точно не установлено, но предположительно – спасаясь от наступающих с севера ледников, – пояснил Артюхов. – Обычная причина миграции древних людей.

– Какая-то каша выходит, – посетовал Никольский. – Насколько я понимаю, тот сумасшедший старик, Вилигут, а вслед за ним – лично Гитлер, и вся Германия от мала до велика считают, что в древности нашу планету населяли две расы: гиганты, от которых произошли более низкорослые – Арийцы, и полулюди-полуживотные – Обезьяны. Арийцы для них олицетворяют Божественный свет и Высший разум, а Обезьяны – Адскую тьму и Неземную глупость. Но, несмотря на глупость, Обезьянам вполне хватило сообразительности для составления коварного плана: используя патологическую тягу арийских женщин к полуживотным, Обезьяны решили извести Ариев посредством смешения двух рас. И теперь Геббельс вещает на весь мир, что только нордические народы – светловолосые германцы и скандинавы – являются наследниками древних Арийцев, ибо в меньшей степени скрещивались с обезьяньим племенем. Вот бы Геббельса носом ткнуть в эту надпись! Вот смеху-то было бы! Получается, по дурости, он провозгласил всех немцев не потомками высших существ, а потомками их рабов! Нет, ну в рабстве, само собой, нет ничего постыдного, но это мы, марксисты, так считаем, а Геббельс-то – вот умора! Товарищ профессор, прошу вас, срисуйте эту замечательную надпись как можно тщательнее… Это величайшее научное открытие! И скелетище мы сохраним, ведь теперь ясно, что это – не подделка…

Наверное, Никольский, вмиг поменявший мнение относительно необычной находки, и дальше разорялся бы в том же духе, но его внезапно неподобающим образом прервало заявление красноармейца Абрама Слюсара:

– Там, внизу, свет… Кто-то идёт!

– К бою! Туши фонари, и все – на землю, – немедленно отреагировал Фитисов.

Через мгновение воцаряется тьма, в которой не расслышать даже дыхания. Так продолжается несколько напряжённых минут, затем от дальней стенки доносится звериное ворчание и звук катящихся камней. Кто бы ни приближался, осторожность ему чужда. В провал кулём вываливается серый от пыли и грязи человек. В руках его – мощный электрический фонарь. Следом, по-кошачьи прижимаясь к земле, в дыру проскальзывает еще один человек. Проскользнув, он тотчас накидывается на первого, и принимается его избивать. Более того, он силится вцепиться противнику в глотку зубами. Древний склеп наполняется дикими воплями и немецкими ругательствами. Освободившись с невероятным трудом, человек с фонарём кричит:

– Hilfe! Rettet Mich! Die sind alleWahnsinnig! Alle! Hilfe[119]!

Рухнув от неожиданной подсечки, он немедленно оказывается осёдланным кусачим преследователем. Фонарь падает на пол и откатывается в сторону, озаряя помещение холодным призрачным светом.

«Олаф! Олаф!», – единственное, что способна членораздельно выкрикнуть жертва, дальше погребальная камера снова погружается в ад нечеловеческих воплей и завываний.

Герман не может оторвать взгляда от безумной сцены. Он просто не знает, что делать. Зато Фитисов знает – короткая автоматная очередь сбивает кусачего Олафа на землю.

Оставшийся в живых что-то невразумительно пролепетал, пятясь к стене. Он дотронулся до разорванного лица, с испугом одернул руку и воззрился на запачканные кровью пальцы.

– Affen! Affen! Alte stinkige Affen[120]! – отчетливо сказал он.

– Не стрелять! – крикнул Фитисов, и велел схватить немца, что разведчики и двинулись исполнять.

Потом произошло неожиданное. Немец, испугавшись двух дюжих красноармейцев, бросился наутёк. Одним прыжком он преодолел расстояние до разверстой могилы и, свалившись вниз, забарахтался, перемалывая кости в труху.

– Сука! – жалобно закричал Никольский, бросаясь вперёд.

Поздно! Немец успел безвозвратно уничтожить скелет гиганта… Держась за край могилы, он неуклюже пытался встать, напоминая младенца в манеже. Когда же подняться удалось, он заговорил:

– Sie klettern! Sie klettern! Sie klettern nach dem riesigen goldenen Thron, der im Schmutz steht! Sie stoßen einander herunter! Die wütenden Affen![121]!

Крыжановский и Артюхов в немом изумлении взирали на нелепое уничтожение уникальной находки. Какие-то мгновения казалось, что костяк не погиб, что его удастся восстановить… Но потом пришло осознание потери.

– Сука! – громче прежнего взвыл Никольский, и несколько раз выстрелил в немца. – Сука! Сука! Сука!

Пули разнесли голову безумца, сотворив то же самое, что сам он перед тем содеял с черепом исполина. В следующий момент убитый разоритель свалился на дно могилы. Подойдя, Герман Крыжановский посветил туда фонариком и невесело констатировал:

– Что называется, воссоединение с предками…

За спиной профессора яростно заспорили Никольский с Фитисовым. Один ругал другого за бездействие, а тот в ответ сыпал упрёками за бессмысленную стрельбу – немец мог пригодиться, вдруг его удалось бы разговорить.

26 сентября 1942 года. Левобережное Цимлянское городище.

– Я знаю, от кого фрицы драпали…

Прозвучало сие довольно зловеще, хотя в мрачном подземелье с тремя трупами – одним доисторическим и двумя свежими – даже самые простые слова способны породить тревожные предчувствия в самой, что ни на есть, смелейшей душе. Автор реплики Иван-Абрам смелостью, как известно, не отличался: всё его мужество проистекало не из духовных сфер, а из разума – логика подсказывала время и место для храбрости.