Наполеон. Голос с острова Святой Елены. Воспоминания - Барри Эдвард О'Мира

Думаю, — добавил Наполеон, — что англичане так плохо обращаются со мной благодаря моей счастливой звезде, точнее, её ничтожным остаткам. По меньшей мере, этот человек, которого они прислали сюда губернатором, поэтому и ведёт себя подобным образом. По крайней мере последующие поколения отомстят за меня».

Последние дни поставляемое в Лонгвуд мясо было такого плохого качества, что дежурный офицер посчитал своим долгом вернуть это мясо, сопроводив его запиской с официальной жалобой.

8 февраля. Отправился в «Колониальный дом» и передал сэру Хадсону Лоу суть вышеприведённой беседы с Наполеоном. Его превосходительство ответил, что в соответствии с предложенной договорённостью основные затруднения были преодолены и что он об этом будет говорить с графом Бертраном.

10 февраля. Информировал Наполеона о том, что я сообщил о его пожеланиях сэру Хадсону Лоу, который пообещал переговорить с графом Бертраном на эту тему. Наполеон ответил: «Вы можете быть уверены в том, что их разговор ни к чему не приведёт. Губернатор сообщал вам обо всём этом лишь для того, чтобы вновь обмануть вас. Он поведёт себя точно так же, как и во время решения проблемы посредничества адмирала.

Гурго, — добавил Наполеон, — останавливают у коттеджа «Ворота Хата» каждый день. Часовой кричит: «Стой!», затем из помещения сторожевого поста выходит сержант и после краткой совместной консультации говорит: «Проезжайте!»

Затем Наполеон заговорил об Александрии.

«Ваши министры, — заявил он, — поступили весьма неблагоразумно, не сохранив в своих руках Александрию. Ибо если бы тогда удержали у себя Александрию, то сейчас на её захват не смотрели бы как на грабёж за давностью времени, и она бы оставалась у вас тихо и спокойно. Пяти тысяч солдат было бы достаточно, чтобы укомплектовать гарнизон для её защиты, и все затраты на него окупились бы активной торговлей, которую вы бы имели в Египте. Вы могли бы запретить ввоз в Египет любой продукции, кроме английской, и, соответственно, вам бы досталась вся торговля Египта, так как в стране нет другого морского порта. С моей точки зрения, это приобретение для вас было бы более предпочтительным, чем Гибралтар или Мальта. Как только Египет станет собственностью французов, англичане могут тогда сказать «Прощай, Индия!» Это был один из моих великих проектов, осуществление которых было моей целью. Я знаю, почему вы не очень высоко ценили Гибралтар: там плохая гавань и сам Гибралтар стоил громадных денег. Из Гибралтара вы не можете помешать проходу флотилии в Средиземное море. Когда я был монархом Франции, меня больше устраивало то, что Гибралтар находился в ваших руках, а не в испанских; потому что владение вами Гибралтаром всегда питало ненависть испанцев против вас».

Я заметил, что, как сообщалось, он был намерен организовать осаду Гибралтара и с этой целью направил большую армию в Испанию; хотя другие говорили, что целью Наполеона было просто закрепиться в Испании, сделав её плацдармом для своих войск. Наполеон рассмеялся и сказал: «Это правда, Турция, — добавил он, — должна была вскоре пасть, и нельзя было подвергнуть её разделу без того, чтобы не выделить для Франции какую-нибудь её часть, которая должна была быть Египтом. Но если бы вы удержали в своих руках Александрию, то вы бы помешали Франции овладеть Египтом и, в конечном счёте, захватить Индию, которая бы безусловно последовала за Египтом».

12 февраля. Нашёл сэра Хадсона Лоу, сидевшего в отдельной комнате с сэром Томасом Ридом. Потом беседовал с губернатором в библиотеке о предложении, сделанном ему 8 февраля. Его превосходительство, однако, никак не мог понять, почему посещение только тех домов, разрешённых им, и отказ от посещения домов, отмеченных в его списке как нежелательные, не было в точности тем же самым, что посещение домов, упомянутых в списке. В итоге губернатор, находясь в явно испорченном настроении, заявил, что генерал Бонапарт что-то замыслил во всём этом деле с посещениями домов, и поэтому он вообще не даст никакого своего согласия на посещение домов. Я обратил внимание губернатора на то, что довольно прискорбно, что он просил меня давать какие-нибудь предложения по любому вопросу только для того, чтобы они могли послужить основанием для нового обвинения в обмане. Вместо ответа на мою реплику его превосходительство попросил меня сказать генералу Бонапарту (а это он частенько проделывал и раньше при аналогичных обстоятельствах), что генерал Бонапарт может считать, что ему очень повезло, ибо ему приходится иметь дело с таким хорошим человеком, как он (губернатор), и т. д.

Вечером Наполеон дал мне указание, чтобы в будущем я более не приносил ему какие-либо послания или предложения от сэра Хадсона Лоу, не спросив вначале последнего о том, каков будет результат этих посланий и предложений, при том условии, если он (Наполеон) согласится с ними. «Он — лгун, — заявил Наполеон, — он — человек, говорящий намёками и обожающий инсинуации, как и мелкие тираны Италии, который ничего общего не имеет с истинным англичанином и который объят страстью мучить людей и придираться к ним».

10 февраля сэру Хадсону Лоу было направлено заявление с просьбой разрешить Киприани отправиться (под охраной солдата) в долину для того, чтобы закупить у фермеров овец и овощей, поскольку мясо, присылаемое правительством в Лонгвуд, несъедобно. Сэр Хадсон Лоу отказал в этой просьбе. Ежедневный рацион мяса, овощей, вина и других продуктов для обитателей Лонгвуда поставлялся в Лонгвуд в повозках под жгучими лучами солнца. Уже в дороге многие продукты оказывались непригодными для использования.

14 февраля. Во время завтрака с Наполеоном разговор коснулся России. «Если бы император Павел был жив, — заявил Наполеон, — то мир с Англией был бы достигнут в самое короткое время, так как долго сражаться с объединёнными силами северных держав было бы невозможно. Я писал Павлу, предлагая продолжать строить корабли и попытаться объединить север против Англии; не затем, чтобы вновь сражаться на море, так как англичане добились бы в сражениях успеха, а для того, чтобы Англия постепенно истощала свои силы и во что бы то ни стало направила в Средиземное море большую флотилию».

Далее разговор зашёл о том, как министры Англии обращаются с ним. Наполеон сказал, что они относятся к нему намного хуже, чем к императрице Марии.

«С Марией, — заявил Наполеон, — обращались гораздо лучше. Ей разрешали писать кому угодно, лишь бы у неё было желание. Она содержалась в Англии, что само по себе значило многое. По-видимому, она скорее всего подвергалась гонениям из-за её религиозной принадлежности, а не в силу каких-либо иных причин». Я возразил, сказав, что Мария обвинялась в том, что была сообщницей в убийстве своего мужа. Наполеон, согласившись с этим, сказал:

«В этом нет ни малейших сомнений. Потом она даже вышла замуж за убийцу своего мужа.

Александр содержит на службе убийц своего отца. Один из них, а именно О., сейчас является его адъютантом. Однако я должен признать, что в Тильзите он обратил моё внимание на то, что меня заинтересовал Б., и спросил меня: почему? Я ответил: потому что он — ваш генерал. «Между прочим, — сказал Александр, — он — гнусный мерзавец. Это он убил моего отца, и только политике я обязан тем, что держу его на службе, хотя и желаю ему смерти и вскоре прогоню его с глаз долой за его дела».