Испытание страстью - Сильвия Дэй

Глаза Джессики защипали непролитые слезы. У него было такое жесткое суровое лицо, и в то же время он выглядел потерянным и одиноким. Он так и держал свою шляпу в руках и теребил ее поля беспокойными пальцами, не отдавая себе отчета в том, что делает.

— Для тебя я всегда доступна.

— Я знаю, чего ты хотела, — заявил он резко, — но не могу этого ждать. Возможно, потребуются месяцы на то, чтобы пробираться через трясину, пока моя жизнь уладится, а я не могу ее устраивать, потому что тоскую по тебе. Я пришел просить тебя бежать со мной и обвенчаться тайно.

Она сжала руки. Боль в груди была такой, что лишала ее здравого смысла.

— Это было бы неразумно, — возразила Джессика.

Алистер замер и прищурил лихорадочно горящие глаза:

— Не поступай так со мной.

— Ты знал, что я должна. Поэтому ты так взволнован и потому пришел ко мне ни свет ни заря. — Она с трудом перевела дух. — Я должна так поступить, чтобы ты мог двигаться дальше по своему пути.

— Должна как поступить, Джесс? — спросил он с обманчивой мягкостью. — Скажи — как?

— Предоставить тебе время и возможность привыкнуть к твоему новому положению в жизни.

— Я сам знаю, чего хочу.

— И я знаю, чего ты хотел, — поправила она, — но теперь ты должен многое пересмотреть и понять, все ли части мозаики на месте. Возможно, ты что-то проглядел? Ты не поймешь этого до тех пор, пока не погрузишься в новую жизнь, и не поймешь, какую роль принял.

— Не говори так, — огрызнулся он, и голос его задрожал от ярости. — Не смей вот так сидеть здесь и чопорно сообщать мне о разрыве наших отношений. Таким безжизненным тоном, будто спрашиваешь меня, не хочу ли я еще чаю, в то время как ты прекрасно знаешь, что это разрывает мне сердце.

— Алистер…

Ее нижняя губа задрожала, и она до крови прикусила ее.

— Ты боишься, — обвинил он ее.

— А ты не боишься? Принимать решения, меняющие всю жизнь, в таком состоянии, как это — самое худшее, что может быть.

Его ноздри раздувались от гнева.

— Ты ведь тоже не можешь жить без меня, Джесс.

Она знала, что не может, и надеялась, что и не будет. Но им обоим следовало сохранять трезвость и твердость.

— Сейчас я не могу оставить Эстер. Она нуждается во мне.

— Но меня ты можешь оставить.

— Ты намного сильнее, чем она.

— И все же я нуждаюсь в тебе! — выкрикнул он, четко произнося каждое слово. — У нее есть Регмонт, и Майкл, и еще ты. У меня же ты одна. Только тебе одной есть до меня дело. Ты одна думаешь о моем счастье. Если ты меня оставишь, Джесс, я останусь совершенно один.

— Я никогда тебя не оставлю, — ответила она шепотом. — Но это не значит, что я должна быть с тобой.

Джессика понимала, что Алистер читает чувства, написанные на ее лице, понимает, что она питает к нему любовь, что она дышит им. Но любовь, по ее представлениям, должна быть бескорыстной, несмотря на все его протесты. Этот брак мог непоправимо испортить его отношения с матерью, единственным человеком, кроме Джесс, который по-настоящему любил его. Если он был готов рискнуть этим чувством, то и она пошла бы на это. Однако пока что он ни словом не подтвердил этого. Он был готов бездумно ринуться вперед и бросить вызов в лицо будущему, которого не желал принимать.

— Джесс! — Его взгляд был жестким, как кремень. — С той самой минуты, как я увидел тебя, я знал, что ты моя. Хоть я и был молод, у меня не было сомнений. Я не женился и никогда не думал о дочерях купцов и землевладельцев, которые встречались на моем пути, каким бы огромным приданым они ни обладали и каким бы выгодным ни был альянс с их семьями. Я отвергал их всех в надежде на то, что однажды ты будешь принадлежать мне. Я не верил, что это невозможно. Я готов был ждать тебя хоть два десятка лет. Ты не можешь требовать от меня, чтобы я продолжал свою жизнь без тебя. Это для меня все равно что смерть.

— Не искажай мои слова. — По мере того как она говорила, ее голос обретал силу и убежденность: — Я никуда не уезжаю. Я не стану искать тебе замену. Я только побуду здесь с Эстер.

— В ожидании чего?

— Я не могу тебя обременять. Это помешает тебе.

Джесс потянула кольцо с рубином со своего пальца, чувствуя, как разрывает свое сердце, режет его тупым лезвием.

— Хватит.

Алистер уронил шляпу и бросился к ней прежде, чем золотой обруч соскользнул с ее пальца. Он силой заставил ее надеть его снова и прижался лбом к ее лбу. Дыхание его стало частым и поверхностным. Оно овевало жаром ее лицо.

— Заставь меня понять это.

— Прежде всего, ты должен знать то, как это понимаю я. — Она сжала его руку, стараясь передать ему всю свою любовь и силу. — Я домыслила то, чего ты не рассказал мне о своей матери и Мастерсоне. И представила себе, как это было: иллюзия приятия фактов и понимания, опровергаемая постоянными попреками и укорами, шпильками и тщательно выбранными оскорблениями. Отчим никогда не позволял твоей матери забыть о ее заблуждении и о том, чего это стоило ему. А она всю жизнь страдала от сознания своей вины и раскаяния. Она позволяла ему ранить ее всеми возможными способами и принимала это как заслуженное наказание. А ты наблюдал все это и тоже страдал по-своему. А ведь дело не в тебе, любовь моя. Тебя не за что винить. Подумай как следует. Есть способы для женщин и для мужчин предотвратить зачатие. Если для нее было просто важно удовлетворить свои физические потребности, разве она не могла подготовиться? Как и ее возлюбленный?

— Что ты хочешь сказать?

— Возможно, у твоей матери была великая страсть. Головокружительный роман. Влечение, поглотившее ее настолько, что она забыла о здравом смысле и обо всем на свете. Возможно, потому она испытывает такой стыд.

— Она любит Мастерсона. Бог знает почему.

— А я люблю тебя, люблю самозабвенно, как никогда никого не любила. И все же бывали времена, когда я теряла голову с Тарли, когда мне казалось, что я сойду с ума, если он не дотронется до меня.

Он прикрыл ее губы ладонью.

— Не говори больше ничего, — пробормотал он хрипло, но взгляд его полнился нежностью.

— Дело не в тебе, — снова повторила она. — Но ты чувствуешь себя ответственным и всю свою жизнь старался не быть бременем для семьи. Теперь же ты оказался самым важным ее членом, но при этом не чувствуешь себя частью семьи, хотя от тебя ожидают, что ты возьмешь на себя всю ответственность за нее. И в этом отношении я для тебя бесполезна.

— Не говори так. — Алистер прижался губами к ее лбу. — Не говори так о себе…

— Мое бесплодие и прежде меня мучило. Но у нас с Тарли были надежды на Майкла и детей, которые родятся у него. Для тебя же такого выхода нет, как и возможности возложить это на кого-то, а иначе тебя не было бы здесь.