Пикник на обочине. Зона отстрела - Владислав Выставной

Впервые Кот не почувствовал этой противоестественной ревности к вещи. Напротив, ощутил ни с чем не сравнимое облегчение.

Будто вещь нашла, наконец, другого хозяина.

– Интересно… – проговорил Лавров, глядя на маленький предмет, как удав на кролика. – Очень интересно…

Медленно, как в трансе, понес перед собой тускло блеснувший кубик, будто тот сам потащил его за руку. Он будто забыл про все на свете, и на секунду Кот даже испугался за шефа: уж не перекинулась ли и на него эта липкая, как горячая смола, зависимость? Не хватало только, чтобы светило мировой науки увезли под белые руки в психиатрическую клинику. Но Лавров уже вышел из минутного транса, посмотрел на сталкера цепким взглядом, проговорил дрогнувшим голосом:

– Ты понимаешь, что ты принес? Нет, ты не понимаешь… Это же настоящий прорыв! Это же все меняет! Все!

– Да никаких проблем, шеф, если что, обращайтесь, – с усмешкой отозвался Кот. Он вдруг ощутил незнакомое тепло и даже самодовольство. Приятно, черт возьми, внести собственный вклад в мировую науку. Если, конечно, у академика не поехала крыша. – И что теперь? Решите, наконец, все проблемы Посещения?

– Что ты! – Лавров удивленно поглядел на своего лаборанта, перевел взгляд на Акима, будто тот мог оценить тонкий научный юмор. – Как же мы их решим? Напротив, поставим новые вопросы!

Глаза его сверкнули азартом. Он склонил голову и зашагал взад-вперед по лаборатории. Ясное дело – науке дан мощный пинок под зад с целью ускорения прогресса.

Однако нельзя же забывать и о насущном.

– Шеф! – позвал Кот. – Время истекает. Что-то надо решать.

Лавров остановился, непонимающе поглядел на него, на Акима. Взгляд его все еще был далеко – в бесчисленных измерениях бесконечно сложного, запутанного в клубок мира Зоны.

Тихо щелкнула провернувшаяся грань кубика.

– Да, да, надо решать… – повторил Лавров, неотрывно глядя на заветный артефакт.

И сталкер с предельной ясностью понял: ничего его шеф решить не сможет. Слишком не вовремя попала в его руки эта маленькая, но цепкая, как репей, игрушка.

– Не надо ничего за меня решать, – сказал вдруг Аким. – Я хорошо подумал и решил все сам.

Сталкер с академиком уставились на него, как на монаха, нарушившего тридцатилетний обет молчания. Лавров даже протрезвел от своего транса, спросил:

– Что ты хочешь этим сказать? У тебя есть идея?

– Да, – просто сказал Аким. – Только вы должны мне довериться. Полностью.

– Мы верим тебе, конечно…

– И не будете мне мешать?

– Постараемся… – Лавров растерянно посмотрел на сталкера, который резко помрачнел, уже догадавшись, к чему клонит парень. – Так что ты задумал?

Аким посмотрел сначала на Кота, затем на Лаврова – своим удушающе искренним взглядом. И сказал:

– Мы выполним их условия. Я сам пойду к ним.

Все было как в бреду. И все эти жалкие уговоры, и попытки призвать к разуму, убедить. Усилия, заведомо обреченные на провал. Ведь и Лавров, и Кот – оба они знали, что Аким сказал то, что сказал, не для красного словца, не сдуру ляпнул. Он так просто не умел. Он хорошо подумал, взвесил все «за» и «против» и пришел к единственно верному, на его взгляд, решению.

И, что самое ужасное – он был прав. Прав не в своих наивных, малообоснованных предположениях, попытках убедить, что все будет хорошо, что все обойдется. Нет, он прав был в другом, в главном.

Миру нужна жертва.

Звучит дико, но этой проклятой планете действительно нужна очистительная жертва – для того, чтобы не превратиться в обиталище безмозглых зомби, стремящихся захватить ее. Не тех ходячих дохляков из Зоны, которых боятся только новички, не привыкшие к подобной экзотике. А других, неотличимых от нормальных людей и самих себя считающих нормальными, свободными людьми. А на деле ставших тупыми марионетками сил, природа которых все еще не познана.

И силы эти – вовсе не порождения злобного «Гласа Зоны». Эти силы – обыкновенные человеческие пороки – столь же мощные и способные уничтожить человечество, как какие-нибудь звездные протуберанцы. Редко кто понимает одну простую вещь: даже атомную войну начинает не взлет межконтинентальных ракет, а нечто ледяное и злобное в человеке, заставляющее его тянуться к кнопке запуска.

Они сидели на легких, сверкающих металлом стульях посреди пустынной лаборатории. Со стороны могло показаться, что эти трое крепко задумались над какой-то научной проблемой. Проблема и впрямь была непростой. Ее именуют коротко и емко: быть или не быть.

– Понимаете, в чем дело, – говорил Аким, и голос его звучал непривычно сильно, убедительно, хоть говорил он тихо, даже неэмоционально. – Я еще тогда, в шахте, об этом подумал, а тут как раз разговор зашел. И я все понял окончательно. Я просто уверен, что понял! Этот «Глас», «Глас Зоны», сам по себе ничего не говорит, не приказывает. Это… Это просто как бы усилитель такой, понимаете? Он усиливает, обостряет, выделяет все, что есть в человеке, и ему все равно, это – хорошее или плохое.

– Но почему же тогда он крови хочет? – кипятился Кот, все еще надеясь отговорить парня от самоубийственного шага. – Зачем этому «Гласу» человеческие жертвы?!

– Да не нужны ему никакие жертвы, как ты не понимаешь! Он всего лишь поднимает откуда-то из глубины души, усиливает скрытые, подсознательные желания, возможности, комплексы! Тот «Глас Зоны», который управляет сектантами, создан одним лишь больным воображением их лидера!

– Брахмана? – изумленно проговорил Кот.

– Ну вспомни, – лицо Акима болезненно исказилось. – Он же рассказывал, как убил своего спутника там, прямо над аномалией! В каком он был состоянии при этом? Чего он в тот момент жаждал?

– Крови… – тихо сказал Лавров.

– Правильно! – горячо подхватил Аким. – И все эти эмоции, и без того сильные, на грани того, что может выдержать психика, – они просто зашкалили, усиленные аномалией! Взорвались, захватили его и, может даже, лишили его рассудка.

– Брахман и без этого был немного странный, – вскользь сказал Кот. – В «черные ангелы» вообще нормальный не подастся.

– Все верно, да! И вся эта куча эмоций, все эти странные идеи, навязчивые мысли – все было усилено, буквально впаяно в его мозг. Тогда, наверное, Брахман и ощутил себя мессией. А все, что было для него просто игрой в спасение мира, стало истинной целью. И главное – Зона дала ему средства и силы на достижение этих целей. Этот человек по своей натуре параноик и маньяк – и «Глас Зоны» охотно подыгрывает ему.

– Но почему Зона позволяет ему все это? – недоумевал сталкер.

– Ты же знаешь, Зона вне человеческой морали, – бледно сказал Лавров. – Ты слышал про Золотой шар?

– Кто же про него не слышал! – хмуро сказал Кот. – Но ведь «Глас Зоны» – это никакой не шар, и желаний он не исполняет.